Дартмутский диалог: первые шаги неформальной советско-американской дипломатии 2.
1.
Тем временем в эти дни, 24-25 октября, исхода кризиса не предвиделось. Все озвученные к этому моменту предложения не устраивали либо Москву, либо Вашингтон. Камнем преткновения на пути к соглашению были советские ракеты, которые США категорически отказывались терпеть у своих границ. 25 октября в Москву пришло сообщение, полученное через Георгия Большакова, о том, что США готовы рассмотреть вопрос «обмена» ракетами. По непонятным причинам оно пришло с двухдневной задержкой [7. С 375]. Тем не менее эта информация позволяла советской стороне выйти их кризиса, «сохранив лицо». К тому же этот вариант представлялся наиболее реалистичным, потому что советское руководство к тому моменту осознало, что сохранить ракеты на Кубе и при этом избежать войны уже не удастся [7. С 388]. Однако окончательного решения Хрущев еще не принял.
На следующий день, 26 октября, в Андовере на Дармутской конференции Ю.А. Жуков спросил Н. Казинса, не будет ли Дж. Кеннеди «хвалиться» своей победой и не примет ли он поэтому более агрессивый курс по отношению к СССР, если Н.С. Хрущев отдаст приказ ликвидировать базы на Кубе [33]. Можно с уверенностью предположить, что этот вопрос был зондированием почвы под принятие решения о демонтаже кубинских ракет. Казинс не мог, конечно, ответить за Кеннеди, но от себя сказал, что президент не предпримет никаких унизительных для СССР действий. Эту информацию Ю.А. Жуков, находящийся на связи с Москвой, не мог не передать руководству. В этот же день в своем письме Кеннеди Хрущев выразил готовность убрать ракеты с Кубы [20]. Нельзя однозначно сказать, что между ответом Н. Казинса и письмом Н.С. Хрущева есть прямая связь, однако следует считать, что это был один из факторов, который привел Хрущева именно к такому решению.
Здесь снова прослеживается факт непонимания и страхов одной стороны перед другой. Вопрос Ю.А. Жукова, очевидно «подсказанный» Москвой, касался не условий сделки, а реакции на эту сделку. Страх того, что другая сторона неверно поймет или неверно отреагирует на те или иные действия правительства, непонимание этих действий, был причиной срыва множества разумных инициатив в советско-американских отношениях в период «холодной войны». Именно в таких ситуациях - наиболее острых и важных - «сохранение негласных контактов между противоборствующими сторонами» или неформальная диапломатия вообще «имеет большую ценность» [2. С 85].
С согласием Н.С. Хрущева было преодолено главное препятствие на пути урегулирования Карибского кризиса. Кроме неофициальной ежедневной переписки Н.С. Хрущева и Дж. Кеннеди было множество различных попыток повлиять на это урегулирование: предложения участников третьей Дартмутской встречи, обращение генерального секретаря ООН У Тана, попытки Папы Римского повлиять на ситуацию, а также личные письма влиятельных частных лиц главам США и СССР - например, Н.С. Хрущев и Дж. Кеннеди в эти дни получили по несколько писем от известного ученого, математика, одного из основателей Пагу-ошского движения Бертрана Рассела.
Вряд ли какие-либо из этих предложений или рекомендаций оказали самое непосредственное влияние на известный исход Карибского кризиса. По свидетельствам его участников, «Хрущев и все советское руководство находились в состоянии полного замешательства и растерянности» [2. С 75]. Похожая ситуация имела место и в Белом Доме, где военные оказывали очень сильное давление на президента, который тем не менее стрался сделать все для предотвращения военного столкновения [8. С 519]. В этих условиях лидеры США и СССР должны были принимать решения крайне оперативно и при этом продуманно и точно; они не могли позволить себе много времени на размышления, поэтому наиболее конструктивные и разумные предложения, приходящие из разных источников, ими воспринимались, корректировались и применялись в действии.
Эти сюжеты в истории Карибского кризиса, к сожалению, практически не известны, так как большинство исследователей этого события сосредотачивают свое внимание на переписке Кеннеди и Хрущева в момент кризиса, на неформальных встречах официальных лиц обеих держав, т.е. на официальном уровне урегулирования кризисной ситуации (А.А. Фурсенко и Т. Нафтали в своем исследовании «Адская игра. Секретная история Карибского кризиса» приводят примеры неформального обмена информацией через самые разные каналы. Большинство этих каналов при этом принадлежали государственным органам - ЦРУ, ГРУ, КГБ и т.д.). Однако третья Дартмутская конференция продемонстрировала, что неформальная дипломатия имеет значительный потенциал. Конечно, роль Дартмутского диалога в разрешении Карибского кризиса вовсе не оказалась решающей, но она была заметной. Для нас важен тот факт, что участники Дартмутской встречи в такой непростой момент вообще решили продолжать диалог, получив санкцию от своего руководства. Предложения, донесенные до руководства США и СССР через дарт-мутский «канал связи», даже оказались приемлемыми для советской стороны.
На третьей Дартмутской встрече отец Морлион поинтересовался у советских участников, не будет ли их руководство против того, чтобы Н. Казинс выступил неофициальным посредником между Ватиканом и Москвой для восстановления между ними когда-то разорванных связей. Через несколько дней Н. Казинс получил звонок от Анатолия Добрынина, советского посла в США, который уведомил его, что предложение отца Морлиона принято и что Н.С. Хрущев готов встретиться с Н. Казинсом 14 декабря 1962 г. [30. С. 23].
Таким образом Н. Казинс благодаря участию в Дартмутских встречах стал неофициальным посредником между Москвой, Ватиканом и Вашингтоном. Эта миссия, в интересах двух сторон хранившаяся в секрете [31. С. 26], продолжалась недолго, но оказала определенное влияние на подписание первого в истории договора о ядерных вооружениях. Кроме того, важно отметить, что в СССР Н. Казинс имел репутацию «антисоветчика», так как в своих статьях он часто осуждал социально-политическое устройство Советского Союза, и, таким образом, он не был желанным гостем. Но за короткое время общения с Казинсом советские участники Дартмутских встреч прониклись к нему доверием, увидели, что его мнение имеет определенный вес в политических кругах США, и рекомендовали его как человека, с которым Н.С. Хрущев мог бы вести эффективный диалог.
Н. Казинс должен был лететь в Москву как эмиссар Ватикана и обсуждать с Н.С. Хрущевым религиозную обстановку в СССР, вопрос о религиозных гонениях, доступности религиозной литературы и так далее. Но Н. Казинс, как и Дж. Кеннеди (который был информирован о планах Н. Казинса), понимал, что речь пойдет об отношениях США и СССР. Предвидя это, Дж. Кеннеди решил передать послание Н.С. Хрущеву.
Накануне своего отъезда в Ватикан, а затем в Москву, в начале декабря 1962 г., Н. Казинс встретился с президентом США. Президент сказал, что на тот момент наиболее возможным шагом в отношениях с СССР являлся договор о запрете испытаний ядерного оружия. Не дав конкретных указаний Н. Казинсу, Дж. Кеннеди лишь попросил дать понять Н.С. Хрущеву, что он очень расположен искать пути сотрудничества с СССР [30. С. 24]. Весной 1963 г. вопрос наблюдения за подземными взрывами из-за рубежа был темой активной переписки лидеров США и СССР. Советская сторона утверждала, что современные технологии вполне могли отличить сейсмическую активность от подземных ядерных взрывов, тогда как США сомневались в таких возможностях современного сейсмического оборудования [39]. Таким образом, вопрос инспекций оставался самым острым в подготовке договора.
Н. Казинс прибыл в Москву 12 декабря за два дня до встречи с Н.С. Хрущевым. В аэропорте его встретили двое коллег по Дартмутской конференции - Юрий Жуков и Григорий Шумейко. В разговоре с Н. Казинсом Ю.А. Жуков сказал, что советская сторона не будет возражать против двух-трех инспекций, если получит гарантии того, что эти инспекции не будут использоваться с целью шпионажа. Эта новость была действительно позитивной, потому что с ноября 1961 года советская сторона категорически отказывалась от идеи инспекций [11. С 896]. Столь категоричный тон можно объяснить лишь тем, что Ю.А. Жуков был в курсе официальной позиции СССР и пытался донести ее до Н. Казинса и, таким образом, до американского руководства.
На встрече с Н. Казинсом Н.С. Хрущев выразил понимание того, что Дж. Кеннеди искренне хочет заключения договора о запрете ядерных испытаний. Он также сказал, что этот договор - первая «вещь», которую они с Дж. Кеннеди должны сделать. Важным моментом в этом разговоре было то, что Н.С. Хрущев подтвердил слова дартмутского коллеги Казинса Юрия Жукова о том, что Советский Союз готов пойти на определенное количество инспекций [30. С 54]. Вопрос о количестве инспекций Хрущевым и Казинсом на тот момент не обсуждался. Однако, как мы можем видеть, через Жукова Казинс получил информацию о том, что Советский Союз был готов пойти не более чем на три инспекции в год.
Таким образом, итогом разговора, касавшегося отношений США и СССР, стало подтверждение, что и советский лидер решительно настроен искать компромисс в решении ядерного вопроса. Через несколько дней после встречи Н. Ка-зинса с советским лидером, 19 декабря, из Москвы в Вашингтон пришло письмо, в котором Н.С. Хрущев выразил согласие на инспекции на местах [17]. В этом письме речь шла о согласии на 2-3 инспекции в год. Это количество было взято, как полагал Н.С. Хрущев, из разговора заместителя министра иностранных дел СССР В.В. Кузнецова и главы американской делегации на переговорах по разоружению в Женеве Артуром Дином [17]. Вопрос о количестве инспекций сразу же стал объектом новой дискуссии в советско-американских отношениях, но тот факт, что принципиальное согласие на инспекции было дано, уже сдвигал переговоры с мертвой точки.
Было бы неверно искать прямую связь между поездкой Н. Казинса в Москву и согласием Н.С. Хрущева на инспекции, тем более что это решение созрело, как мы можем видеть из разговора Н. Казинса и Ю. Жукова, еще до прилета Казинса в Москву. Тем не менее официальное согласие советский лидер дал именно после личной встречи с неофициальным представителем Дж. Кеннеди, убедившись, судя по всему, в серьезности намерений американской стороны.
По возвращении в США Н. Казинс написал краткую заметку президенту, в которой сообщал об итогах разговорах с Хрущевым [23]. В этот же день Кеннеди отправил сообщение Хрущеву, благодаря его за согласие на инспекции и объясняя, что трех инспекций для договора будет недостаточно [25]. Этим письмом было положено начало длительной полемике о количестве инспекций на местах.
Официальная позиция США состояла в том, что для заключения договора СССР должен был согласиться минимум на восемь инспекций, тогда как Н.С. Хрущев был согласен не больше, чем на три. Кроме того, Н.С. Хрущев был дезинформирован о согласии США на три инспекции. Кроме В.В. Кузнецова такая же информация о согласии США на три инспекции поступила к Хрущеву от дартмут-ских участников академика Е.К. Федорова и Ю.Н. Жукова, разговаривавших после третьей Дартмутской встречи с Джеромом Уилснером, специальным помощником президента Кеннеди по науке и технике [16].
В апреле 1963 г. Н. Казинс снова готовился к поездке в СССР на встречу с советским лидером. Одной из его задач было донести послание Дж. Кеннеди до Н.С. Хрущева. В середине марта 1963 г. между Казинсом и Кеннеди произошел обмен письмами, в которых Казинс спрашивал, что бы он мог передать от президента советскому лидеру. В своем письме Кеннеди попросил лишь сообщить Н.С. Хрущеву, что данная администрация США стремится к мирным отношениям с СССР [24].
В официальной переписке Хрущева и Кеннеди в те месяцы звучало множество подозрений и обвинений вместе с заверениями в искреннем желании прийти к соглашению. Было очевидно, что недоверие советской стороны к инспекциям и желание американской стороны строить договоренность на основе надежных гарантий встречали на противоположной строне непонимание и подозрение. Встреча Казинса с Хрущевым была еще одной попыткой эти подозрения и непонимания развеять. В своем разговоре с бывшим послом в СССР Ллевилином Том-соном А.Ф. Добрынин, советский посол в США, сказал, что готовность советского лидера встретиться с Н. Казинсом отражает его желание лучше понять американский образ мысли в том числе в вопросах по разоружению [15].
За день до отлета Н. Казинс получил звонок от президента. Глава США попросил его лично заверить Н.С. Хрущева, что в вопросе о трех инспекциях вышло недопонимание, что американская сторона просит прощения за неудобную ситуацию и просит начать диалог с чистого листа [30. С 80]. Во время встречи Н. Казинса и Н.С. Хрущева на даче последнего в Пицунде советский лидер был непреклонен: он отказывался разговаривать более чем о трех инспекциях. Непреклонность Н.С. Хрущева объяснялась скорее не его личной позицией, а ситуацией в советском правительстве. Н.С. Хрущеву, по его словам, многого стоило уговорить советское руководство согласиться на три инспекции. Теперь же он оказался, по его словам, «в дураках» и ни в каком случае больше не будет обращаться к Совету министров для обсуждения большего количества инспекций. В итоге, переговоры закончились ничем. Н.С. Хрущев отказался соглашаться более чем на три инспекции и, кроме того, был склонен отказаться от них вообще, так как, по его словам, советские ученые доказали, что наблюдать за подземными взрывами и отличать их от землятресений современная техника позволяет и из-за рубежа. В целом же он сказал, что он смог уговорить руководство СССР на три инспекции, теперь шаг за Соединенными Штатами - принять или не принять такое положение дел [29. С 58].
Аргументы советского лидера повторялись и в его переписке с Кеннеди. В одном из своих писем еще осенью 1962 г. Хрущев ссылается на предложения ученых, участвовавших в сентябре 1962г. в очередной Пагуошской встрече в Лондоне. Во время этой встречи была предложена установка на территориях ядерных государств автоматических сейсмических станций, которые, якобы, могли бы наблюдать за подземными точками. Этих станций, не требующих персонала, по мнению Хрущева, было вполне достаточно для контроля над соблюдением договора [21]. США не разделяли этого взгляда; и если они соглашались с тем, что автоматические станции могут фиксировать подземные точки, то определять природу этих толчков без персонала на местах они не могут.
В итоге, Советское руководство не только не стало соглашаться более чем на три инспекции, но и снова отказалось от них в принципе, чем и грозил советский лидер Казинсу в Пицунде. Об этом Н.С. Хрущев уведомил Дж. Кеннеди в своем письме от 8 мая 1963 г. [19]. По возвращении в США, 22 апреля, Н. Казинс встретился с Дж. Кеннеди, чтобы отчитаться о беседе с Н.С. Хрущевым. Главной мыслью, которую он хотел донести до главы США, было то, что сейчас необходим совершенно новый подход к советскому народу, необходимо призывать к окончанию «холодной войны» и дать новый старт советско-американским отношениям [42. С 64]. Таким стартом вскоре послужила речь Джона Кеннеди, произнесенная им в Американском университете в Вашингтоне 10 июня 1963 г. Сама идея этой речи и часть ее текста принадлежали Норману Казинсу [14. С 212].
В своей речи Дж. Кеннеди призывал американцев пересмотреть свое отношение к СССР: мир во всем мире не требует любить соседа, но требует, чтобы с соседом жили вместе, проявляя терпимость [5. С 3]. Он говорил о предстоящих переговорах в Москве о заключении договора о запрете ядерных испытаний, назначенных на июль. При этом речь шла о полном запрете испытаний - т.е. несмотря на отказ Хрущева от инспекций на местах, в США еще надеялись, что советская сторона согласится на определенное их количество.
А.А. Громыко, министр иностранных дел СССР, так отозвался о речи президента в своих мемуарах: «Для многих было почти непостижимо то, что Кеннеди в своей речи, произнесенной 10 июня 1963 года в Американском университете, обратился непосредственно к народу, желая получить его поддержку для оказания сдерживающего воздействия на военно-промышленный комплекс США. Не только в США, но и за рубежом общественное мнение расценило речь президента как смелый шаг и своеобразный вызов этому военно-промышленному чудовищу» [1. С 399]. Таким образом, в СССР действительно высоко оценили эту речь: впервые за многие годы советская пресса опубликовала полный текст речи президента США [2. С 90].
За два дня до выступления Кеннеди Хрущев уведомил американского президента, что согласен на его предложение о том, чтобы начать активную, финальную
фазу подготовки договора. Для этого в июне в Москву должны были приехать представители США и Великобритании [18]. Таким образом, переговорый процесс выходил за рамки ООН и начинался уже непосредственно на межгосударственном уровне. Н.С. Хрущев в своем письме дал «зеленый свет» переговорам, а Дж. Кеннеди в своей речи создал атмосферу, в которой эти переговоры должны были проходить.
Еще в апреле 1963 г. США и Англия предоставили в женевский Комитет по разоружению два варианта договора о запрете испытаний. Первый предусматривал полный запрет ядерных испытаний с некоторым (необозначенным) количеством инспекций, а второй позволял подземные взрывы и не требовал инспекций. Советское руководство не хотело принимать ни один из вариантов договора и настаивало на смешанном, наиболее радикальном варианте: запрет всех испытаний и без инспекций.
В итоге, «тщательно взвесив сложившееся положение», 2 июля 1963 г. советское правительство заявило о своем согласии заключить соглашение о прекращении испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой без каких либо инспекций [4. C. 392]. 5 августа 1963 г. в Москве был подписан первый в истории договор, ограничивавший ядерные испытания в атмосфере, под водой и в космосе. Однако, так как договор был подписан в большей мере на советских условиях и не подразумевал инспекций на местах - столь важного для амери-каской стороны момента, его ратификация в Сенате США была под вопросом. По словам Теодора Соренсена, специального советника и спичрайтера Джона Кеннеди, обсуждение договора в Сенате было «самыми большими сенатскими баталиями по вопросам внешней политики» со времен Лиги Наций [38. C. 734].
Немаловажную роль в подготовке общественного мнения в пользу ратификации договора американским Сенатом сыграл Норман Казинс и его дартмутские коллеги. После одного разговора с Пьером Сэлинджером, пресс-секретарем Кеннеди, и с одобрения самого Кеннеди Казинс создал гражданскую группу в поддержку договора о запрете ядерных испытаний [22]. После активной кампании в прессе и выступлений множества специалистов, в том числе Н. Казинса, на слушаниях в Комитете Сената по иностранным делам [41] договор был ратифицирован Сенатом. За роль, сыгранную Н. Казинсом в его подготовке, Дж. Кеннеди вручил ему одну из оригинальных копий документа [26. C. 84]. Вряд ли этот документ передавался Казинсу как гражданскому лицу. Скорее всего экземпляр был передан на хранение в Комитет за разумную ядерную политику - SANE.
Таким образом, благодаря участию в Дартмутских встречах Норман Казинс и некоторые его коллеги по этому неформальному диалогу смогли сыграть определенную роль в подготовке, заключении и ратификации договора о запрете ядерных испытаний. Несмотря на то, что формально их деятельность в этой области проходила вне Дартмутского диалога, именно с его помощью у них появилась возможность стать неофициальными посредниками между двумя правительствами.
Определенную роль Дартмутский процесс сыграл и в урегулировании Карибского кризиса, который во многом показал всю опасность ядерного столкновения между сверхдержавами и, таким образом, привел к заключению Московского договора. Вклад участников третьей Дартмутской встречи, проходившей в те же дни, что и Карибский кризис, не был решающим. Однако этот вклад продемонстрировал потенциал неформального диалога между странами и заполучил доверие и уважение правительств обеих стран. Необычайный накал ситуации и напряженная обстановка тех дней, вероятно, особым образом способствовали тому, чтобы это доверие возникло.
Другим не менее важным результатом первых трех Дартмутских конференций явилось то, что между США и СССР образовался неформальный экспертный диалог, довольно устойчивый и надежный. На протяжении всей «холодной войны» Дартмутские встречи эффективно играли свою роль в советско-американских отношениях. И хотя их задачей никогда не было прямое влияние на официальную дипломатию, эти встречи помогали развивать идеи и доносить их до внешнеполитических ведомств обоих государств, где в дальнейшем они могли осуществляться [13. C. 9].
ЛИТЕРАТУРА
[1] Громыко А.А. Памятное. - М., 1988.
[2] Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.). - М., 2008.
[3] ИвановР.Ф. Дуайт Эйзенхауэр. - М., 1983.
[4] История внешней политики СССР. Т. 2 / Под ред. А.А. Громыко, Б.Н. Пономарева. - М., 1981.
[5] Речь президента США Джона Кеннеди // «Правда». - 13 июня 1963 г.
[6] Стенограмма выступления Нормана Казинса в Президиуме СКЗМ 25 июня 1959 года // ГАРФ. - Ф. Р-9539. - Оп. 1. - Д. 643.
[7] Фурсенко А.А., Нафтали Т. Адская игра. Секретная история Карибского кризиса. - М., 1999.
[8] ХрущевН.С. Время. Люди. Власть. Т. 2. - М., 1999.
[9] A. Walter Dorn and Robert Pauk. Unsung Mediator: U Thant and the Cuban Missile Crisis // Diplomatic History. - Vol. 33. - Issue 2, April 2009.
[ 10] Agenda. Dartmouth Conference. October 29 - November 4, 1960. Kettering Foundation
Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1. [11] Arthur M. Schlesinger, Jr. A thousand days: John F. Kennedy in the White House. - Boston: Houghton Mifflin, 1965.
[ 12] Biographic notes on American Participants. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1.
[13] David Mathews and Philip Stewart. Dartmouth Conference. Fifty Years. - Dayton, Ohio: Kettering Foundation Press, 2010.
[14] Glenn T. Seaborg, Kennedy, Krushchev, and the Test Ban. - Berkeley: University of California Press, 1981.
[15] Memorandum from the Ambassador at Large (Thompson) to Secretary of State Rusk. Washington, April 6, 1963. FRUS. Vol. 5. http://www.state.gov/www/about_state/history/ vol_W310_319.html
[16] Memorandum of Conversation between Secretary of State Rusk and the Editor of the Saturday Review (Cousins). Washington, February 19, 1963. Foreign Relations of the United States. Vol. 5. http://www.state.gov/www/about_state/history/vol_v/290_299.html
[17] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, December 19, 1962. Foreign Relations of the United States. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/ volume_vi/exchanges.html
[18] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, June 8, 1963. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[19] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, May 8, 1963. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[20] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, October 27, 1962. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[21] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, September 28, 1962. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html Эта аргументация вновь и вновь повторяется в письмах Н.С. Хрущева в 1963 г.
[22] Message from John F. Kennedy to Robert W. Dowling. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: 1963: COO-COZ. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/Archives/JFKPOF-016-006.aspx Письмо не датировано.
[23] Message from Norman Cousins to John F. Kennedy, December 28, 1962. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: 1962: COM-COY. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/Archives/JFKPOF-008-004.aspx
[24] Message from Norman Cousins to John F. Kennedy. March 13, 1963. Message from John F. Kennedy to Norman Cousins March 15, 1963. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: 1963: COO-COZ. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/Archives/ JFKPOF-016-006.aspx
[25] Message from President Kennedy to Chairman Khrushchev. Washington, December 28, 1962. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[26] Milton S. Katz. Ban the Bomb: A History of SANE, 1957-1985. - New York: Greenwood Press, 1986.
[27] Norman Cousins and Dartmouth. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 41 History of Dartmouth. DC. File 5.
[28] Norman Cousins. «First American Draft», October 24, 1963. Электронное сообщение от Джеймса Вурхиса автору от 22.05.2011.
[29] Norman Cousins, Notes on a 1963 Visit with Khrushchev. Saturday Review, November 7, 1964.
[30] Norman Cousins. The Improbable Triumvirate: John F. Kennedy, Pope John, and Nikita Khrushchev. - New York: W.W. Norton, 1972.
[31] Norman Cousins. Proving the experts wrong. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. IAC 41 History of Dartmouth. Box 1. File 5.
[32] Philip D. Stewart. Research on Unofficial Diplomacy: the Case of the Dartmouth Conference. January 30, 1985. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 41 History of Dartmouth. File 41.2.
[33] Pierre Salinger memo to John Kennedy. October 30, 1962. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: Salinger, Pierre. http://www.jfklibrary.org/ Asset-Viewer/Archives/JFKPOF-065-004.aspx Пьер Селинджер - пресс-секретарь Джона Кеннеди.
[34] Rapparteur's notes on discussion of «Role of the US and the USSR in economic development of emerging nations». October 30, 1960. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1.
[35] Rapporteurs' notes on the discussion of «The problem of controlled disarmament». November 1, 1960. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1
[36] Robert A. Divine. Early Record on Test Moratoriums. Bulletin of the Atomic Scientists, May 1986.
[37] Robert D. English. Russia and the Idea of the West. Gorbachev, Intellectuals and the End of the Cold War. - New York: Columbia University Press, 2000.
[38] Theodore C. Sorensen. Kennedy. - New York, Harper & Row, 1965.
[39] Treaty Banning Nuclear Weapon Tests in the Atmosphere, in Outer Space and Under Water. http://www.state.gOv/t/isn/4797.htm
[40] U Thant to President Kennedy. Department of State Bulletin, Vol.47. 1962.
[41] U.S. House. Committee on Foreign Relations; Committee on Armed Services; Joint Committee on Atomic Energy. Nuclear Test Ban Treaty. (HRG-1963-FOR-0030; Date: August 1963). Text in: LexisNexis Congressional Hearings Digital Collection; Accessed: October 10, 2011.
[42] Voorhees J. Dialog Sustained: The Multilevel Peace Process and the Dartmouth Conference. - Washington, D.C.: United States Institute of Peace Press and the Kettering Foundation, 2002.
THE DARTMOUTH DIALOG: THE FIRST STEPS OF INFORMAL SOVIET-AMERICAN DIPLOMACY
M.A. Moskovsky
Department of Modern and Contemporary History Lomonosov Moscow State University
Lomonosovsky av., 27/4, Moscow, Russia, 119991
The article deals with little known episodes of the informal Soviet-American Dartmouth dialog during the period of the Cold War. The potential of this channel of information exchange and its role in the Cuban missile crisis and in the signing of Limited Test Ban Treaty on August 5, 1963 are analyzed.
Key words: USSR, USA, informal diplomacy, the Dartmouth dialog, the Cuban crisis.
https://cyberleninka.ru/article/n/dartmutskiy-dialog-pervye-shagi-neformalnoy-sovetsko-amerikanskoy-diplomatii
Тем временем в эти дни, 24-25 октября, исхода кризиса не предвиделось. Все озвученные к этому моменту предложения не устраивали либо Москву, либо Вашингтон. Камнем преткновения на пути к соглашению были советские ракеты, которые США категорически отказывались терпеть у своих границ. 25 октября в Москву пришло сообщение, полученное через Георгия Большакова, о том, что США готовы рассмотреть вопрос «обмена» ракетами. По непонятным причинам оно пришло с двухдневной задержкой [7. С 375]. Тем не менее эта информация позволяла советской стороне выйти их кризиса, «сохранив лицо». К тому же этот вариант представлялся наиболее реалистичным, потому что советское руководство к тому моменту осознало, что сохранить ракеты на Кубе и при этом избежать войны уже не удастся [7. С 388]. Однако окончательного решения Хрущев еще не принял.
На следующий день, 26 октября, в Андовере на Дармутской конференции Ю.А. Жуков спросил Н. Казинса, не будет ли Дж. Кеннеди «хвалиться» своей победой и не примет ли он поэтому более агрессивый курс по отношению к СССР, если Н.С. Хрущев отдаст приказ ликвидировать базы на Кубе [33]. Можно с уверенностью предположить, что этот вопрос был зондированием почвы под принятие решения о демонтаже кубинских ракет. Казинс не мог, конечно, ответить за Кеннеди, но от себя сказал, что президент не предпримет никаких унизительных для СССР действий. Эту информацию Ю.А. Жуков, находящийся на связи с Москвой, не мог не передать руководству. В этот же день в своем письме Кеннеди Хрущев выразил готовность убрать ракеты с Кубы [20]. Нельзя однозначно сказать, что между ответом Н. Казинса и письмом Н.С. Хрущева есть прямая связь, однако следует считать, что это был один из факторов, который привел Хрущева именно к такому решению.
Здесь снова прослеживается факт непонимания и страхов одной стороны перед другой. Вопрос Ю.А. Жукова, очевидно «подсказанный» Москвой, касался не условий сделки, а реакции на эту сделку. Страх того, что другая сторона неверно поймет или неверно отреагирует на те или иные действия правительства, непонимание этих действий, был причиной срыва множества разумных инициатив в советско-американских отношениях в период «холодной войны». Именно в таких ситуациях - наиболее острых и важных - «сохранение негласных контактов между противоборствующими сторонами» или неформальная диапломатия вообще «имеет большую ценность» [2. С 85].
С согласием Н.С. Хрущева было преодолено главное препятствие на пути урегулирования Карибского кризиса. Кроме неофициальной ежедневной переписки Н.С. Хрущева и Дж. Кеннеди было множество различных попыток повлиять на это урегулирование: предложения участников третьей Дартмутской встречи, обращение генерального секретаря ООН У Тана, попытки Папы Римского повлиять на ситуацию, а также личные письма влиятельных частных лиц главам США и СССР - например, Н.С. Хрущев и Дж. Кеннеди в эти дни получили по несколько писем от известного ученого, математика, одного из основателей Пагу-ошского движения Бертрана Рассела.
Вряд ли какие-либо из этих предложений или рекомендаций оказали самое непосредственное влияние на известный исход Карибского кризиса. По свидетельствам его участников, «Хрущев и все советское руководство находились в состоянии полного замешательства и растерянности» [2. С 75]. Похожая ситуация имела место и в Белом Доме, где военные оказывали очень сильное давление на президента, который тем не менее стрался сделать все для предотвращения военного столкновения [8. С 519]. В этих условиях лидеры США и СССР должны были принимать решения крайне оперативно и при этом продуманно и точно; они не могли позволить себе много времени на размышления, поэтому наиболее конструктивные и разумные предложения, приходящие из разных источников, ими воспринимались, корректировались и применялись в действии.
Эти сюжеты в истории Карибского кризиса, к сожалению, практически не известны, так как большинство исследователей этого события сосредотачивают свое внимание на переписке Кеннеди и Хрущева в момент кризиса, на неформальных встречах официальных лиц обеих держав, т.е. на официальном уровне урегулирования кризисной ситуации (А.А. Фурсенко и Т. Нафтали в своем исследовании «Адская игра. Секретная история Карибского кризиса» приводят примеры неформального обмена информацией через самые разные каналы. Большинство этих каналов при этом принадлежали государственным органам - ЦРУ, ГРУ, КГБ и т.д.). Однако третья Дартмутская конференция продемонстрировала, что неформальная дипломатия имеет значительный потенциал. Конечно, роль Дартмутского диалога в разрешении Карибского кризиса вовсе не оказалась решающей, но она была заметной. Для нас важен тот факт, что участники Дартмутской встречи в такой непростой момент вообще решили продолжать диалог, получив санкцию от своего руководства. Предложения, донесенные до руководства США и СССР через дарт-мутский «канал связи», даже оказались приемлемыми для советской стороны.
На третьей Дартмутской встрече отец Морлион поинтересовался у советских участников, не будет ли их руководство против того, чтобы Н. Казинс выступил неофициальным посредником между Ватиканом и Москвой для восстановления между ними когда-то разорванных связей. Через несколько дней Н. Казинс получил звонок от Анатолия Добрынина, советского посла в США, который уведомил его, что предложение отца Морлиона принято и что Н.С. Хрущев готов встретиться с Н. Казинсом 14 декабря 1962 г. [30. С. 23].
Таким образом Н. Казинс благодаря участию в Дартмутских встречах стал неофициальным посредником между Москвой, Ватиканом и Вашингтоном. Эта миссия, в интересах двух сторон хранившаяся в секрете [31. С. 26], продолжалась недолго, но оказала определенное влияние на подписание первого в истории договора о ядерных вооружениях. Кроме того, важно отметить, что в СССР Н. Казинс имел репутацию «антисоветчика», так как в своих статьях он часто осуждал социально-политическое устройство Советского Союза, и, таким образом, он не был желанным гостем. Но за короткое время общения с Казинсом советские участники Дартмутских встреч прониклись к нему доверием, увидели, что его мнение имеет определенный вес в политических кругах США, и рекомендовали его как человека, с которым Н.С. Хрущев мог бы вести эффективный диалог.
Н. Казинс должен был лететь в Москву как эмиссар Ватикана и обсуждать с Н.С. Хрущевым религиозную обстановку в СССР, вопрос о религиозных гонениях, доступности религиозной литературы и так далее. Но Н. Казинс, как и Дж. Кеннеди (который был информирован о планах Н. Казинса), понимал, что речь пойдет об отношениях США и СССР. Предвидя это, Дж. Кеннеди решил передать послание Н.С. Хрущеву.
Накануне своего отъезда в Ватикан, а затем в Москву, в начале декабря 1962 г., Н. Казинс встретился с президентом США. Президент сказал, что на тот момент наиболее возможным шагом в отношениях с СССР являлся договор о запрете испытаний ядерного оружия. Не дав конкретных указаний Н. Казинсу, Дж. Кеннеди лишь попросил дать понять Н.С. Хрущеву, что он очень расположен искать пути сотрудничества с СССР [30. С. 24]. Весной 1963 г. вопрос наблюдения за подземными взрывами из-за рубежа был темой активной переписки лидеров США и СССР. Советская сторона утверждала, что современные технологии вполне могли отличить сейсмическую активность от подземных ядерных взрывов, тогда как США сомневались в таких возможностях современного сейсмического оборудования [39]. Таким образом, вопрос инспекций оставался самым острым в подготовке договора.
Н. Казинс прибыл в Москву 12 декабря за два дня до встречи с Н.С. Хрущевым. В аэропорте его встретили двое коллег по Дартмутской конференции - Юрий Жуков и Григорий Шумейко. В разговоре с Н. Казинсом Ю.А. Жуков сказал, что советская сторона не будет возражать против двух-трех инспекций, если получит гарантии того, что эти инспекции не будут использоваться с целью шпионажа. Эта новость была действительно позитивной, потому что с ноября 1961 года советская сторона категорически отказывалась от идеи инспекций [11. С 896]. Столь категоричный тон можно объяснить лишь тем, что Ю.А. Жуков был в курсе официальной позиции СССР и пытался донести ее до Н. Казинса и, таким образом, до американского руководства.
На встрече с Н. Казинсом Н.С. Хрущев выразил понимание того, что Дж. Кеннеди искренне хочет заключения договора о запрете ядерных испытаний. Он также сказал, что этот договор - первая «вещь», которую они с Дж. Кеннеди должны сделать. Важным моментом в этом разговоре было то, что Н.С. Хрущев подтвердил слова дартмутского коллеги Казинса Юрия Жукова о том, что Советский Союз готов пойти на определенное количество инспекций [30. С 54]. Вопрос о количестве инспекций Хрущевым и Казинсом на тот момент не обсуждался. Однако, как мы можем видеть, через Жукова Казинс получил информацию о том, что Советский Союз был готов пойти не более чем на три инспекции в год.
Таким образом, итогом разговора, касавшегося отношений США и СССР, стало подтверждение, что и советский лидер решительно настроен искать компромисс в решении ядерного вопроса. Через несколько дней после встречи Н. Ка-зинса с советским лидером, 19 декабря, из Москвы в Вашингтон пришло письмо, в котором Н.С. Хрущев выразил согласие на инспекции на местах [17]. В этом письме речь шла о согласии на 2-3 инспекции в год. Это количество было взято, как полагал Н.С. Хрущев, из разговора заместителя министра иностранных дел СССР В.В. Кузнецова и главы американской делегации на переговорах по разоружению в Женеве Артуром Дином [17]. Вопрос о количестве инспекций сразу же стал объектом новой дискуссии в советско-американских отношениях, но тот факт, что принципиальное согласие на инспекции было дано, уже сдвигал переговоры с мертвой точки.
Было бы неверно искать прямую связь между поездкой Н. Казинса в Москву и согласием Н.С. Хрущева на инспекции, тем более что это решение созрело, как мы можем видеть из разговора Н. Казинса и Ю. Жукова, еще до прилета Казинса в Москву. Тем не менее официальное согласие советский лидер дал именно после личной встречи с неофициальным представителем Дж. Кеннеди, убедившись, судя по всему, в серьезности намерений американской стороны.
По возвращении в США Н. Казинс написал краткую заметку президенту, в которой сообщал об итогах разговорах с Хрущевым [23]. В этот же день Кеннеди отправил сообщение Хрущеву, благодаря его за согласие на инспекции и объясняя, что трех инспекций для договора будет недостаточно [25]. Этим письмом было положено начало длительной полемике о количестве инспекций на местах.
Официальная позиция США состояла в том, что для заключения договора СССР должен был согласиться минимум на восемь инспекций, тогда как Н.С. Хрущев был согласен не больше, чем на три. Кроме того, Н.С. Хрущев был дезинформирован о согласии США на три инспекции. Кроме В.В. Кузнецова такая же информация о согласии США на три инспекции поступила к Хрущеву от дартмут-ских участников академика Е.К. Федорова и Ю.Н. Жукова, разговаривавших после третьей Дартмутской встречи с Джеромом Уилснером, специальным помощником президента Кеннеди по науке и технике [16].
В апреле 1963 г. Н. Казинс снова готовился к поездке в СССР на встречу с советским лидером. Одной из его задач было донести послание Дж. Кеннеди до Н.С. Хрущева. В середине марта 1963 г. между Казинсом и Кеннеди произошел обмен письмами, в которых Казинс спрашивал, что бы он мог передать от президента советскому лидеру. В своем письме Кеннеди попросил лишь сообщить Н.С. Хрущеву, что данная администрация США стремится к мирным отношениям с СССР [24].
В официальной переписке Хрущева и Кеннеди в те месяцы звучало множество подозрений и обвинений вместе с заверениями в искреннем желании прийти к соглашению. Было очевидно, что недоверие советской стороны к инспекциям и желание американской стороны строить договоренность на основе надежных гарантий встречали на противоположной строне непонимание и подозрение. Встреча Казинса с Хрущевым была еще одной попыткой эти подозрения и непонимания развеять. В своем разговоре с бывшим послом в СССР Ллевилином Том-соном А.Ф. Добрынин, советский посол в США, сказал, что готовность советского лидера встретиться с Н. Казинсом отражает его желание лучше понять американский образ мысли в том числе в вопросах по разоружению [15].
За день до отлета Н. Казинс получил звонок от президента. Глава США попросил его лично заверить Н.С. Хрущева, что в вопросе о трех инспекциях вышло недопонимание, что американская сторона просит прощения за неудобную ситуацию и просит начать диалог с чистого листа [30. С 80]. Во время встречи Н. Казинса и Н.С. Хрущева на даче последнего в Пицунде советский лидер был непреклонен: он отказывался разговаривать более чем о трех инспекциях. Непреклонность Н.С. Хрущева объяснялась скорее не его личной позицией, а ситуацией в советском правительстве. Н.С. Хрущеву, по его словам, многого стоило уговорить советское руководство согласиться на три инспекции. Теперь же он оказался, по его словам, «в дураках» и ни в каком случае больше не будет обращаться к Совету министров для обсуждения большего количества инспекций. В итоге, переговоры закончились ничем. Н.С. Хрущев отказался соглашаться более чем на три инспекции и, кроме того, был склонен отказаться от них вообще, так как, по его словам, советские ученые доказали, что наблюдать за подземными взрывами и отличать их от землятресений современная техника позволяет и из-за рубежа. В целом же он сказал, что он смог уговорить руководство СССР на три инспекции, теперь шаг за Соединенными Штатами - принять или не принять такое положение дел [29. С 58].
Аргументы советского лидера повторялись и в его переписке с Кеннеди. В одном из своих писем еще осенью 1962 г. Хрущев ссылается на предложения ученых, участвовавших в сентябре 1962г. в очередной Пагуошской встрече в Лондоне. Во время этой встречи была предложена установка на территориях ядерных государств автоматических сейсмических станций, которые, якобы, могли бы наблюдать за подземными точками. Этих станций, не требующих персонала, по мнению Хрущева, было вполне достаточно для контроля над соблюдением договора [21]. США не разделяли этого взгляда; и если они соглашались с тем, что автоматические станции могут фиксировать подземные точки, то определять природу этих толчков без персонала на местах они не могут.
В итоге, Советское руководство не только не стало соглашаться более чем на три инспекции, но и снова отказалось от них в принципе, чем и грозил советский лидер Казинсу в Пицунде. Об этом Н.С. Хрущев уведомил Дж. Кеннеди в своем письме от 8 мая 1963 г. [19]. По возвращении в США, 22 апреля, Н. Казинс встретился с Дж. Кеннеди, чтобы отчитаться о беседе с Н.С. Хрущевым. Главной мыслью, которую он хотел донести до главы США, было то, что сейчас необходим совершенно новый подход к советскому народу, необходимо призывать к окончанию «холодной войны» и дать новый старт советско-американским отношениям [42. С 64]. Таким стартом вскоре послужила речь Джона Кеннеди, произнесенная им в Американском университете в Вашингтоне 10 июня 1963 г. Сама идея этой речи и часть ее текста принадлежали Норману Казинсу [14. С 212].
В своей речи Дж. Кеннеди призывал американцев пересмотреть свое отношение к СССР: мир во всем мире не требует любить соседа, но требует, чтобы с соседом жили вместе, проявляя терпимость [5. С 3]. Он говорил о предстоящих переговорах в Москве о заключении договора о запрете ядерных испытаний, назначенных на июль. При этом речь шла о полном запрете испытаний - т.е. несмотря на отказ Хрущева от инспекций на местах, в США еще надеялись, что советская сторона согласится на определенное их количество.
А.А. Громыко, министр иностранных дел СССР, так отозвался о речи президента в своих мемуарах: «Для многих было почти непостижимо то, что Кеннеди в своей речи, произнесенной 10 июня 1963 года в Американском университете, обратился непосредственно к народу, желая получить его поддержку для оказания сдерживающего воздействия на военно-промышленный комплекс США. Не только в США, но и за рубежом общественное мнение расценило речь президента как смелый шаг и своеобразный вызов этому военно-промышленному чудовищу» [1. С 399]. Таким образом, в СССР действительно высоко оценили эту речь: впервые за многие годы советская пресса опубликовала полный текст речи президента США [2. С 90].
За два дня до выступления Кеннеди Хрущев уведомил американского президента, что согласен на его предложение о том, чтобы начать активную, финальную
фазу подготовки договора. Для этого в июне в Москву должны были приехать представители США и Великобритании [18]. Таким образом, переговорый процесс выходил за рамки ООН и начинался уже непосредственно на межгосударственном уровне. Н.С. Хрущев в своем письме дал «зеленый свет» переговорам, а Дж. Кеннеди в своей речи создал атмосферу, в которой эти переговоры должны были проходить.
Еще в апреле 1963 г. США и Англия предоставили в женевский Комитет по разоружению два варианта договора о запрете испытаний. Первый предусматривал полный запрет ядерных испытаний с некоторым (необозначенным) количеством инспекций, а второй позволял подземные взрывы и не требовал инспекций. Советское руководство не хотело принимать ни один из вариантов договора и настаивало на смешанном, наиболее радикальном варианте: запрет всех испытаний и без инспекций.
В итоге, «тщательно взвесив сложившееся положение», 2 июля 1963 г. советское правительство заявило о своем согласии заключить соглашение о прекращении испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой без каких либо инспекций [4. C. 392]. 5 августа 1963 г. в Москве был подписан первый в истории договор, ограничивавший ядерные испытания в атмосфере, под водой и в космосе. Однако, так как договор был подписан в большей мере на советских условиях и не подразумевал инспекций на местах - столь важного для амери-каской стороны момента, его ратификация в Сенате США была под вопросом. По словам Теодора Соренсена, специального советника и спичрайтера Джона Кеннеди, обсуждение договора в Сенате было «самыми большими сенатскими баталиями по вопросам внешней политики» со времен Лиги Наций [38. C. 734].
Немаловажную роль в подготовке общественного мнения в пользу ратификации договора американским Сенатом сыграл Норман Казинс и его дартмутские коллеги. После одного разговора с Пьером Сэлинджером, пресс-секретарем Кеннеди, и с одобрения самого Кеннеди Казинс создал гражданскую группу в поддержку договора о запрете ядерных испытаний [22]. После активной кампании в прессе и выступлений множества специалистов, в том числе Н. Казинса, на слушаниях в Комитете Сената по иностранным делам [41] договор был ратифицирован Сенатом. За роль, сыгранную Н. Казинсом в его подготовке, Дж. Кеннеди вручил ему одну из оригинальных копий документа [26. C. 84]. Вряд ли этот документ передавался Казинсу как гражданскому лицу. Скорее всего экземпляр был передан на хранение в Комитет за разумную ядерную политику - SANE.
Таким образом, благодаря участию в Дартмутских встречах Норман Казинс и некоторые его коллеги по этому неформальному диалогу смогли сыграть определенную роль в подготовке, заключении и ратификации договора о запрете ядерных испытаний. Несмотря на то, что формально их деятельность в этой области проходила вне Дартмутского диалога, именно с его помощью у них появилась возможность стать неофициальными посредниками между двумя правительствами.
Определенную роль Дартмутский процесс сыграл и в урегулировании Карибского кризиса, который во многом показал всю опасность ядерного столкновения между сверхдержавами и, таким образом, привел к заключению Московского договора. Вклад участников третьей Дартмутской встречи, проходившей в те же дни, что и Карибский кризис, не был решающим. Однако этот вклад продемонстрировал потенциал неформального диалога между странами и заполучил доверие и уважение правительств обеих стран. Необычайный накал ситуации и напряженная обстановка тех дней, вероятно, особым образом способствовали тому, чтобы это доверие возникло.
Другим не менее важным результатом первых трех Дартмутских конференций явилось то, что между США и СССР образовался неформальный экспертный диалог, довольно устойчивый и надежный. На протяжении всей «холодной войны» Дартмутские встречи эффективно играли свою роль в советско-американских отношениях. И хотя их задачей никогда не было прямое влияние на официальную дипломатию, эти встречи помогали развивать идеи и доносить их до внешнеполитических ведомств обоих государств, где в дальнейшем они могли осуществляться [13. C. 9].
ЛИТЕРАТУРА
[1] Громыко А.А. Памятное. - М., 1988.
[2] Добрынин А.Ф. Сугубо доверительно. Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.). - М., 2008.
[3] ИвановР.Ф. Дуайт Эйзенхауэр. - М., 1983.
[4] История внешней политики СССР. Т. 2 / Под ред. А.А. Громыко, Б.Н. Пономарева. - М., 1981.
[5] Речь президента США Джона Кеннеди // «Правда». - 13 июня 1963 г.
[6] Стенограмма выступления Нормана Казинса в Президиуме СКЗМ 25 июня 1959 года // ГАРФ. - Ф. Р-9539. - Оп. 1. - Д. 643.
[7] Фурсенко А.А., Нафтали Т. Адская игра. Секретная история Карибского кризиса. - М., 1999.
[8] ХрущевН.С. Время. Люди. Власть. Т. 2. - М., 1999.
[9] A. Walter Dorn and Robert Pauk. Unsung Mediator: U Thant and the Cuban Missile Crisis // Diplomatic History. - Vol. 33. - Issue 2, April 2009.
[ 10] Agenda. Dartmouth Conference. October 29 - November 4, 1960. Kettering Foundation
Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1. [11] Arthur M. Schlesinger, Jr. A thousand days: John F. Kennedy in the White House. - Boston: Houghton Mifflin, 1965.
[ 12] Biographic notes on American Participants. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1.
[13] David Mathews and Philip Stewart. Dartmouth Conference. Fifty Years. - Dayton, Ohio: Kettering Foundation Press, 2010.
[14] Glenn T. Seaborg, Kennedy, Krushchev, and the Test Ban. - Berkeley: University of California Press, 1981.
[15] Memorandum from the Ambassador at Large (Thompson) to Secretary of State Rusk. Washington, April 6, 1963. FRUS. Vol. 5. http://www.state.gov/www/about_state/history/ vol_W310_319.html
[16] Memorandum of Conversation between Secretary of State Rusk and the Editor of the Saturday Review (Cousins). Washington, February 19, 1963. Foreign Relations of the United States. Vol. 5. http://www.state.gov/www/about_state/history/vol_v/290_299.html
[17] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, December 19, 1962. Foreign Relations of the United States. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/ volume_vi/exchanges.html
[18] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, June 8, 1963. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[19] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, May 8, 1963. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[20] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, October 27, 1962. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[21] Message from Chairman Khrushchev to President Kennedy. Moscow, September 28, 1962. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html Эта аргументация вновь и вновь повторяется в письмах Н.С. Хрущева в 1963 г.
[22] Message from John F. Kennedy to Robert W. Dowling. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: 1963: COO-COZ. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/Archives/JFKPOF-016-006.aspx Письмо не датировано.
[23] Message from Norman Cousins to John F. Kennedy, December 28, 1962. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: 1962: COM-COY. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/Archives/JFKPOF-008-004.aspx
[24] Message from Norman Cousins to John F. Kennedy. March 13, 1963. Message from John F. Kennedy to Norman Cousins March 15, 1963. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: 1963: COO-COZ. http://www.jfklibrary.org/Asset-Viewer/Archives/ JFKPOF-016-006.aspx
[25] Message from President Kennedy to Chairman Khrushchev. Washington, December 28, 1962. FRUS. Vol. 6. http://www.state.gov/www/about_state/history/volume_vi/exchanges.html
[26] Milton S. Katz. Ban the Bomb: A History of SANE, 1957-1985. - New York: Greenwood Press, 1986.
[27] Norman Cousins and Dartmouth. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 41 History of Dartmouth. DC. File 5.
[28] Norman Cousins. «First American Draft», October 24, 1963. Электронное сообщение от Джеймса Вурхиса автору от 22.05.2011.
[29] Norman Cousins, Notes on a 1963 Visit with Khrushchev. Saturday Review, November 7, 1964.
[30] Norman Cousins. The Improbable Triumvirate: John F. Kennedy, Pope John, and Nikita Khrushchev. - New York: W.W. Norton, 1972.
[31] Norman Cousins. Proving the experts wrong. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. IAC 41 History of Dartmouth. Box 1. File 5.
[32] Philip D. Stewart. Research on Unofficial Diplomacy: the Case of the Dartmouth Conference. January 30, 1985. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 41 History of Dartmouth. File 41.2.
[33] Pierre Salinger memo to John Kennedy. October 30, 1962. Papers of John F. Kennedy. Presidential Papers. President's Office Files. Folder: Salinger, Pierre. http://www.jfklibrary.org/ Asset-Viewer/Archives/JFKPOF-065-004.aspx Пьер Селинджер - пресс-секретарь Джона Кеннеди.
[34] Rapparteur's notes on discussion of «Role of the US and the USSR in economic development of emerging nations». October 30, 1960. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1.
[35] Rapporteurs' notes on the discussion of «The problem of controlled disarmament». November 1, 1960. Kettering Foundation Archive, Dayton, Ohio. Box IAC 42 DC I - DC V. File 1
[36] Robert A. Divine. Early Record on Test Moratoriums. Bulletin of the Atomic Scientists, May 1986.
[37] Robert D. English. Russia and the Idea of the West. Gorbachev, Intellectuals and the End of the Cold War. - New York: Columbia University Press, 2000.
[38] Theodore C. Sorensen. Kennedy. - New York, Harper & Row, 1965.
[39] Treaty Banning Nuclear Weapon Tests in the Atmosphere, in Outer Space and Under Water. http://www.state.gOv/t/isn/4797.htm
[40] U Thant to President Kennedy. Department of State Bulletin, Vol.47. 1962.
[41] U.S. House. Committee on Foreign Relations; Committee on Armed Services; Joint Committee on Atomic Energy. Nuclear Test Ban Treaty. (HRG-1963-FOR-0030; Date: August 1963). Text in: LexisNexis Congressional Hearings Digital Collection; Accessed: October 10, 2011.
[42] Voorhees J. Dialog Sustained: The Multilevel Peace Process and the Dartmouth Conference. - Washington, D.C.: United States Institute of Peace Press and the Kettering Foundation, 2002.
THE DARTMOUTH DIALOG: THE FIRST STEPS OF INFORMAL SOVIET-AMERICAN DIPLOMACY
M.A. Moskovsky
Department of Modern and Contemporary History Lomonosov Moscow State University
Lomonosovsky av., 27/4, Moscow, Russia, 119991
The article deals with little known episodes of the informal Soviet-American Dartmouth dialog during the period of the Cold War. The potential of this channel of information exchange and its role in the Cuban missile crisis and in the signing of Limited Test Ban Treaty on August 5, 1963 are analyzed.
Key words: USSR, USA, informal diplomacy, the Dartmouth dialog, the Cuban crisis.
https://cyberleninka.ru/article/n/dartmutskiy-dialog-pervye-shagi-neformalnoy-sovetsko-amerikanskoy-diplomatii