Отмена культуры: дорога к мракобесию Cancel culture: the road to obscurantism
January 15, 2021
Defaced Statues in New York
Cancel culture: the road to obscurantism
Late last month, a Massachusetts high school teacher boasted on social media that she was, “Very proud to say we got the Odyssey removed from the curriculum this year!”
In her view, Ancient Greece's blind master storyteller, Homer, and his works, were guilty of "indulging and spreading sexism, ra
www.neweurope.eu
Переведено Google Переводчик:
В конце прошлого месяца учительница средней школы Массачусетса хвасталась в социальных сетях: «Очень горда сообщить, что в этом году мы исключили« Одиссею »из учебной программы!»
По ее мнению, слепой рассказчик древней Греции Гомер и его произведения были виновны в «потворстве и распространении сексизма, расизма, эйлизма и западноцентризма». Она пришла к выводу, что отмена классики казалась наиболее эффективным способом убедиться, что нынешнее молодое поколение, опять же, по ее мнению, не может быть отравлено полностью вымышленными и мифическими «грехами» Одиссея, Менелая и Приама.
Не участвуя в судебном процессе над Гомером - включая его намерения, мораль и даже само его существование - во время которого можно было бы открыто обсудить многие оправдывающие доказательства, включая присутствие сильных и храбрых женщин в Одиссее , человечность его побежденных врагов. и полное неосведомленность Одиссея о концепции «западничества» или западного империализма - ясно, что автор « Илиады и Одиссеи» далеко не единственный обвиняемый в иконоборческом суде за отмену культуры, который выдвигается.
Движение представляет собой современную форму остракизма, выступая за бойкот лиц или произведений, которые, как считается, действовали сомнительным образом или выражали противоречивые идеи. В то время как намерения его сторонников, которые направлены на создание более уважительной и инклюзивной культурной среды, могут быть в некоторой степени оправданы благородными мотивами, их собственный экстремизм и критические современные моральные приложения к людям и произведениям культурного наследия из далекого прошлого весьма высоки. проблематично.
Наряду с Гомером, другие литературные и художественные тяжеловесы, в том числе Шекспира Сервантес - регулярно атакованы инквизиция , как группа радикальных моралистов , которые совершенно игнорируют понятия времени и контекст и не способны различать разницу между Артифаксом и артефактом .
Ключевое предположение этих современных исследователей морали состоит в том, что это не только возможно, но и совершенно необходимо применять и абсолютизировать многие современные моральные компасы в пространстве и времени. Соответственно, все и вся, что не соответствует все более строгим современным принципам вкуса и морали, должно быть отправлено на свалку истории и без права обжалования.
Концепция предания этих людей и их работ преданию забвению важна для понимания разъедающего движения культуры отмены. Согласно их логике, Гомер, Шекспир, Бетховен, Сервантес и бесчисленное множество других гигантов западной культуры - и их незаменимый вклад в развитие цивилизации - не должны обсуждаться, критиковаться, контекстуализироваться или противостоять. Скорее, их следует немедленно отменить и приговорить к упреждающему damnatio memoriae - осуждению памяти.
Та же самая извращенная обскурантистская логика была ранее хорошо известна во времена Советского Союза, когда государственная пресса сочла культового « Доктора Живаго» Бориса Пастернака подрывным и антисоветским. Позже этот шаг привел к появлению юмористической русской поговорки: «Я не читал Пастернака, но осуждаю его».
Такое отношение подчеркивает опасные пределы движения за отмену культуры и его потребность в «безопасных пространствах», которые являются центральными для его иконоборческих тенденций и мстительной незащищенности.
Неспособность движения участвовать в диалоге и с нашим непростым и проблематичным множественным прошлым путем релятивизации моральной линзы, которая, по определению, является продуктом данного времени и пространства. В то время как любовь и ненависть, дружба и вражда, вера и вера являются универсальными состояниями ума, которые у нас есть общие с нашими самыми далекими предками, то, как они выражались и проявлялись на протяжении веков, сильно различаются до степени, которая часто непостижима. и морально неприемлемо для нас. Хороший вопрос для культуристов, занимающихся отменой, - будет ли наш взгляд на исторических и литературных деятелей приемлемым для тех, кто придет после нас?
Неспособность культуры отмены провести различие между Гомером и Шекспиром как людьми своего времени, чьи страницы обращаются к разным поколениям по-разному и чьи произведения несут в себе множество значений и разную степень значимости, так же опасна и непростительна, как и любой из предшествующих. Суеверия эпохи Возрождения и до Просвещения, которые веками заставляли большую часть человечества валяться в темноте.
Практическое значение этого иконоборческого отношения - навязывание коллективных `` безопасных пространств '', границы которых определяются моральным компасом определенного `` культурного племени '', в современных, сложных, разнообразных и многокультурных обществах, универсальная и бескомпромиссная применимость которых предполагается только членами этого самого племени.
То, что мы стали свидетелями в последние годы, - это также постоянная борьба внутри движения за отмену культуры - своего рода религиозную войну между племенами фанатиков, обвиняющих друг друга в недостаточной чистоте в бесконечном поиске чистейшего из чистых. Извращенный эффект такой борьбы - растущее культурное отчуждение и трайбализация западных обществ, которые вместо того, чтобы служить производительному делу, парадоксальным образом наделяют полномочиями реакционеров и демагогов-популистов.
Когда я читал новости об отмене «Одиссеи » в школе Массачусетса, я вспомнил эпизод с участием одного из греческих товарищей Гомера в шедевре Умберто Эко « Имя розы» .
В разгар триллера, действие которого происходит в средневековой Италии, главный герой романа и монах-исследователь Уильям Баскервильский обнаруживает, что цепь таинственных убийств в итальянском монастыре связана с опасным томом - второй книгой Поэтики Аристотеля. Комедия, единственный сохранившийся экземпляр которой спрятан в библиотеке монастыря, а страницы которой были отравлены, чтобы наказать грешных читателей.
Когда его спросили о его мотивах, убийца и слепой монах Хорхе де Бургос объясняет свою иконоборческую ярость следующим образом: «Смех убивает страх, и без страха не может быть веры, потому что без страха перед дьяволом больше нет нужды в Бог."
Бургос настаивает на окончательном уничтожении книги Аристотеля о комедии, говоря: «Смех останется развлечением обычного человека. Но что произойдет, если благодаря этой книге ученые люди объявят допустимым смеяться над всем? Можем ли мы смеяться над Богом? Мир снова погрузится в хаос! Поэтому я запечатываю то, о чем не следовало говорить ».
Согласно фундаменталистской логике брата Хорхе, уничтожение книги оправдано защитой общественного и религиозного порядка и - в конечном итоге - спасением его современников и будущего поколения.
В фильме 1986 года, основанном на романе Эко, одна из последних сцен изображает оргию огня, начатую братом Хорхе, которая уничтожает библиотеку монастыря и его огромную коллекцию книг, а Вильгельм Баскервильский, которого играет Шон Коннери, занимается тщетной попытаться потушить пожар и спасти горстку книг. Ярость огня и усилия Уильяма, кажется, олицетворяют нашу неизбежную двойственность и человеческое противоречие, простирающееся на века; разрывается между сохранением и разрушением, вовлечением и отвержением, а также в постоянной борьбе между антиинтеллектуальным и антидемократическим обскурантизмом и просвещенным ренессансом .
Помимо художественной литературы Эко, это факт, что вторая книга Аристотеля « Поэтика о комедии» - наряду с бесчисленным количеством классиков латинских и греческих авторов - не пережила забвения средневековья и потеряна навсегда.
В то время как монастыри средневековой Европы представляли собой грозные механизмы для сохранения и разглашения официальной культуры, они также служили эффективными культурными фильтрами, чтобы различать то, что - среди наследия древностей - считалось приемлемым для церковной обскурантистской морали того времени и чего не было. Первые будут скопированы, приумножены и распространены. Последнее будет обречено на забвение, отменено и потеряно навсегда. Из-за абсолютистского морального компаса средневековых инквизиторов, который игнорировал важность времени и пространства, сегодня мы все еще расплачиваемся за эту культурную tabula rasa, оправданную во имя фундаменталистской уверенности - все это сегодня кажется иррациональным и непонятным.
Еще не поздно спросить себя, обречены ли наши общества повторить те же ошибки брата Хорхе или вместо этого они примут дух эпохи Просвещения и последуют совету Вольтера: «сомнение - неудобное состояние, но уверенность это смешно ».