Бегство из Москвы
Жители столицы в октябрьские дни
80 лет назад, 7 октября 1941 года войска германской группы армий "Центр" замкнули кольцо окружения вокруг основных сил советских Западного и Резервного фронтов, образовав Вяземский котел.
6 октября 1941 года был дан приказ к отступлению, но он оказался запоздалым: уже на следующий день немцам удалось сомкнуть кольцо, в котором оказались почти все части, оборонявшие Вязьму. В образовавшемся котле погибло свыше 200 красноармейцев и командиров, 180 тысяч получили ранения, еще 600 тысяч попало в плен. Всего безвозвратные потери составили более 1 млн человек.Путь к столице перед немецкими войсками фактически был открыт.
Ранее в котел попали основные силы Брянского фронта. Боеспособных советских войск на пути вермахта к Москве почти не осталось. Таковы были результаты начавшейся 30 сентября - 2 октября операции "Тайфун", в ходе которой Гитлер надеялся нанести решающее поражение Красной Армии.
Почти все окруженные были уничтожены или взяты в плен - немцы захватили 665 тысяч человек.\Вермахт достиг столь впечатляющих успехов, не имея значительного перевеса в силах. В трех советских фронтах, противостоявших группе армий "Центр", Западном, Резервном и Брянском, 1 октября 1941 года насчитывалось 83 стрелковых дивизии, 1 стрелковый полк, 1 мотострелковая бригада, 9 кавалерийских и горно-кавалерийских дивизий, 2 УРа, 1 огнеметный батальон, 2 мотострелковых дивизии, 2 мотоциклетных полка, 1 танковая дивизия, 13 танковых бригад, 4 танковых батальона.
Слухи о том, что Красная Армия разбита, довольно скоро, уже 15 октября, достигли Москвы. В этот день Государственный комитет обороны СССР принял постановление "Об эвакуации столицы СССР г.Москвы", подписанное Сталиным.
Из Москвы немедленно эвакуировались Генеральный штаб, Наркомат обороны и Наркомат военно-морского флота. В Куйбышев в тот же день выехал дипломатический корпус, президиум Верховного совета и Совнарком СССР. Сталин, как говорилось в постановлении, "эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке". Главе НКВД Лаврентию Берии и первому секретарю Московского комитета ВКП(б) Александру Щербакову было приказано "в случае появления войск противника у ворот Москвы... произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также всего электрооборудования метро (исключая водопровод и канализацию)".
Номенклатурные чиновники сразу же бросились к московским вокзалам, чтобы успеть со своими семьями и имуществом эвакуироваться на восток. Толпы людей штурмовали эшелоны. На восток пешком по Владимирскому тракту также потянулись десятки тысяч москвичей и тысячи машин.
Баррикады на улицах Москвы
Утром 16 октября московское метро не открылось, так как велась подготовка к его уничтожению. Но уже днем соответствующее указание Лазаря Кагановича, бессмысленное само по себе, так как в случае падения столицы оно создало бы проблемы не для немцев, а для москвичей, было отменено Госкомитетом обороны.
Зато успели взорвать вышку самой мощной в мире радиостанции имени Коминтерна, находившейся в 50 километрах восточнее Москвы. Эта акция тоже не имела военного значения и стала следствием охватившей советское руководство паники.
Потоки людей заполонили шоссе, что зафиксировал в своем дневнике советский писатель и журналист Аркадий Первенцев, сам пытавшийся покинуть Москву со своей семьей:
Моё внимание привлекла большая толпа, запрудившая шоссе и обочины. Стояли какие-то машины, валялись чемоданы, узлы. Плакали дети и женщины. Раздавались какие-то крики. Толпа, похожая на раков в мешке в своих однообразных чёрных демисезонных пальто, копошилась, размахивала руками и, очевидно, орала. И вдруг, когда мы попали в сферу толпы, несколько человек бросились на подножки, на крышу, застучали кулаками по стёклам. Так могли проситься только обезумевшие от страха люди. Положение было плохо. Но что делать? Я знал свойство толпы и цену чувства страха. Я приказал ехать. Но не тут-то было…
Писателя едва не растерзала толпа, принявшая его за директора предприятия, бежавшего из столицы и вывозившего с собой деньги.
Аркадий Первенцев
В столице же в это же время начинался подлинный хаос. Вот воспоминания того же Первенцева:
16 октября брошенный город грабился. Я видел, как грабили фабрику «Большевик», и дорога была усеяна печеньем, я слышал, как грабили мясокомбинат им. Микояна. <…> Армия и гарнизон не могли справиться с напором стихийного негодования брошенного на произвол судьбы населения. Дикие инстинкты родились в том самом рабочем классе, который героически построил промышленность огромной Москвы. <…> И 16 октября ни один голос не призвал народ к порядку. Народ начал разнуздываться. Ещё немного, и всё было бы кончено…
Промышленные предприятия и учреждения закрывались, работникам выдавали месячную зарплату, но не везде смогли это сделать, так как начальство уже сбежало. Спешно покидали Москву и самые высокопоставленные партийные и советские работники.
Несколько дней спустя, когда паника улеглась, первый замначальника охраны старший майор госбезопасности Дмитрий Шадрин докладывал замнаркома внутренних дел Всеволоду Меркулову результаты осмотра здания Центрального комитета ВКП(б) на Старой площади: "Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было.
Все хозяйство - отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т.п. - оставлено без всякого присмотра.
Пожарная команда также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование разбросано... В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы... В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов".
В Москве начались грабежи магазинов.
Волнения происходили также в некоторых городах к востоку от столицы. В Иванове, когда было принято решение об эвакуации заводского оборудования, вспыхнул стихийный мятеж на нескольких фабриках. Через несколько дней после его подавления Ивановский обком ВКП(б) докладывал в ЦК "о фактах антисоветских выступлений", в том числе на Меланжевом комбинате:
"Никакой разъяснительной работы среди рабочих по вопросам эвакуации проведено не было. В результате 18 октября рабочие, придя в 6 часов утра на работу, увидели в цехах часть разобранного оборудования... Начался шум и выкрики: "Оборудование увезут, а нас оставят без работы. Не дадим разбирать и увозить оборудование"...
Чтобы избежать дальнейшей неорганизованности и беспорядка, было объявлено о созыве собрания рабочих. Собрание началось в 14 часов.
На него прибыли секретарь горкома т. Таратынов, секретарь обкома т. Лукоянов, секретарь Кировского райкома т. Веселов, директор комбината т. Частухин. Станкообходчица, член партии Бутенева взяла слово и в своем выступлении заявила: "Уж если вы жалеете станки, так надо сначала вывезти семьи. Вывозить оборудование не дадим". Группа активных участников беспорядков начала разбивать ящики с оборудованием топорами и молотками.
Утром 19 октября события на комбинате начали принимать более острый характер. Около 9 часов утра та же группа ткачих снова начала разбивать ящики с оборудованием. Попытки противодействия, предпринятые руководителями комбината, ни к чему не привели. Многие работницы стали бросать работу. Примерно 150 человек ворвались в кабинет заведующего прядильной фабрикой Растригина, который от них убежал и спрятался в сортировке под брезентом. Сбежал домой и заведующий ткацкой фабрикой Николаев, испугавшийся угроз убить его за грубость с рабочими".
А вот как описывались в том же докладе беспорядки на другой фабрике:
"19 октября секретарь партбюро фабрики им. Дзержинского Филиппов стал разъяснять работницам, зачем проводится эвакуация оборудования, но одна из работниц крикнула: "Пусть оборудование останется на месте, а если и придет Гитлер, мы у него будем работать". Тогда Филиппов заявил: "Мы Гитлеру ничего не оставим, уничтожим своими руками, взорвем фабрику". Это заявление было немедленно подхвачено провокаторами. Начались крики и суматоха.
Группа невыявленных лиц стала вооружаться бабинами и деталями от машин и бросилась избивать Филиппова и секретаря партцехбюро Грабочкину... Подстрекаемые провокаторами ткачихи выставляли такие требования: "Не поедем на трудовой фронт! Прибавьте к обеду 100 граммов хлеба! Дайте бесплатно мануфактуры!" Партийный актив, работники райкома и горкома ВКП(б) разъясняли работницам неправильность распускаемых провокаторами слухов. В ответ на это из толпы раздавались выкрики: "Не слушайте их, они сами ничего не знают, они обманывают нас уже 23 года. Сами эвакуировали свои семьи, а нас посылают на трудовой фронт"".
На Рогачевской фабрике "группа провокаторов и враждебных личностей выбросила даже лозунг: "Долой советскую власть, да здравствует батюшка Гитлер!"".
Впервые после гражданской войны советская власть по-настоящему зашаталась, но устояла. Стихийный протест некому было возглавить. Все сколько-нибудь видные противники Сталина либо были расстреляны (большая группа их была ликвидирована перед самым началом "Тайфуна" в сентябре 41-го в Орловской тюрьме), либо находились в лагерях далеко за Уралом.
Никакой организованной оппозиции в СССР к тому времени не существовало. Да и непонятно было, с какими лозунгами восставать против Сталина. Прогерманские лозунги, хотя и выдвигались, большой популярностью не пользовались.
А свергать Сталина ради продолжения войны против Германии было бессмысленно, так как это могло только ослабить военные усилия СССР и привести к германской оккупации основных советских центров, включая Москву и Ленинград.
Опыт 1917 года наглядно свидетельствовал именно о такой перспективе. Кроме того, Гитлер в тот момент не выдвигал никакой альтернативы Сталину. Точно так же как во время оккупации 1918 года немцы сохраняли большевистский режим как наименьшее из зол для себя и даже помогали ему удержаться у власти, Гитлер в 1941-1942 годах рассчитывал, что после нанесения решающего поражения Красной Армии со Сталиным удастся договориться о мире на германских условиях, подобном Брестскому.
Патруль на улицах Москвы
Паника в Москве прекратилась после выступления по радио 17 октября руководителей столицы с объявлением, что сдавать город немцам никто не собирается. А 19 октября было издано постановление Государственного комитета обороны "О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения", согласно которому следовало "нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте". На улицах столицы появились военные и милицейские патрули, которые претворяли это постановление в жизнь.
Советское командование приняло экстренные меры по укреплению Можайской линии обороны и восстановлению нарушенного фронта, бросив против немецких танковых дивизий плохо вооружённых ополченцев и курсантов военных училищ