заветы древних в жизнь
UŚWIADOMIĆ SOBIE
С утра, вместо того чтобы осознавать свое тело и окружающее пространство, каковое осознание я отложил на четверг, снова принялся осознавать структурные недостатки "Дня Перемирия". И наконец осознал.
1. Понял их происхождение. "День" в своем нынешнем виде - это мясо без костей. Костями должны были стать крымские фрагменты, которые во взаимодействии с днепровскими обеспечивали необходимое: повороты, кульминацию и кое-что еще. Когда крымские эпизоды вылетели, мясо осталось вкусным и ароматным, но в готовом блюде чего-то стало недоставать.
2. Принял решение исправить недостатки. Оно напрашивалось давно, но поскольку я не понимал причины, я никак не мог решиться приступить к назревшей операции.
3. Нашел, что именно обеспечит нужный костяк и напряжение. Точнее кто. Уж больно легко он у меня сдается. А ведь в "допервом" варианте он жестоко отомстил Барбаре Карловне. Приват-доцента я спас уже на следующий день по завершении "Дня", смущенный тем, что может выйти очередная антисоветская поделка на тему беспощадной кровавой чекни, от которой не уйти никому. Страшно радовался своему решению, еще более возвеличившему Баську, - но ничем его не уравновесил. Как оказалось, правильно поступил. Осталось пространство для доработки образа и конфликта. Это вовсе не значит, что конфликт на этом направлении будет иным или особенно острым. Он просто будет чуть четче прописан - ровно настолько, чтобы обозначить необходимые композиционные узлы. Они нужны и читателю и зрителю.
4. Испытал удовлетворение тем, что при всех моих неудачах правильная структура каждый раз вызревала естественным образом, нащупывалась интуитивно - и если я ее портил, то уже потом, радикально изменяя первоначальный замысел. Почему "Вавилон" структурно четок? Потому что я рассказал именно ту историю, которую задумал. "День" был начат с эпическим размахом, а превратился в камерную историю, "Полуостров" и вовсе был переделкой прозы, доброй трети огромной Heldensage, моей "Войны и мира". В "Вавилоне" же с самого начала писалась история семи человек в одном помещении в течение нескольких часов их жизни - в безукоризненно чистом жанре трагедии. Почему я задумал именно такую историю? Вероятно, накопился опыт.
5. Еще раз ощутил, насколько важно улавливать сигналы от читателей, в том числе от членов всяческих жюри. Не надо утешаться тем, что кто-то якобы усмотрел в твоем сочинении национализм (!), антисемитизм (!), украинофобию (!) или апологию террора (еще раз - !). Дело в другом - в твоих собственных драматургических просчетах и всеобщих законах восприятия.
6. Но нужно не перестараться. Вещь-то замечательная. (Кто еще меня похвалит?)
С утра, вместо того чтобы осознавать свое тело и окружающее пространство, каковое осознание я отложил на четверг, снова принялся осознавать структурные недостатки "Дня Перемирия". И наконец осознал.
1. Понял их происхождение. "День" в своем нынешнем виде - это мясо без костей. Костями должны были стать крымские фрагменты, которые во взаимодействии с днепровскими обеспечивали необходимое: повороты, кульминацию и кое-что еще. Когда крымские эпизоды вылетели, мясо осталось вкусным и ароматным, но в готовом блюде чего-то стало недоставать.
2. Принял решение исправить недостатки. Оно напрашивалось давно, но поскольку я не понимал причины, я никак не мог решиться приступить к назревшей операции.
3. Нашел, что именно обеспечит нужный костяк и напряжение. Точнее кто. Уж больно легко он у меня сдается. А ведь в "допервом" варианте он жестоко отомстил Барбаре Карловне. Приват-доцента я спас уже на следующий день по завершении "Дня", смущенный тем, что может выйти очередная антисоветская поделка на тему беспощадной кровавой чекни, от которой не уйти никому. Страшно радовался своему решению, еще более возвеличившему Баську, - но ничем его не уравновесил. Как оказалось, правильно поступил. Осталось пространство для доработки образа и конфликта. Это вовсе не значит, что конфликт на этом направлении будет иным или особенно острым. Он просто будет чуть четче прописан - ровно настолько, чтобы обозначить необходимые композиционные узлы. Они нужны и читателю и зрителю.
4. Испытал удовлетворение тем, что при всех моих неудачах правильная структура каждый раз вызревала естественным образом, нащупывалась интуитивно - и если я ее портил, то уже потом, радикально изменяя первоначальный замысел. Почему "Вавилон" структурно четок? Потому что я рассказал именно ту историю, которую задумал. "День" был начат с эпическим размахом, а превратился в камерную историю, "Полуостров" и вовсе был переделкой прозы, доброй трети огромной Heldensage, моей "Войны и мира". В "Вавилоне" же с самого начала писалась история семи человек в одном помещении в течение нескольких часов их жизни - в безукоризненно чистом жанре трагедии. Почему я задумал именно такую историю? Вероятно, накопился опыт.
5. Еще раз ощутил, насколько важно улавливать сигналы от читателей, в том числе от членов всяческих жюри. Не надо утешаться тем, что кто-то якобы усмотрел в твоем сочинении национализм (!), антисемитизм (!), украинофобию (!) или апологию террора (еще раз - !). Дело в другом - в твоих собственных драматургических просчетах и всеобщих законах восприятия.
6. Но нужно не перестараться. Вещь-то замечательная. (Кто еще меня похвалит?)