С. Т. Коненков. Из книги "Мой век"
Однако Америка-это не только алчный расчет, но и сердечность и бескорыстие. <...>
Федор Михайлович Левин в свое время учился у И.П. Павлова в Петербургской военно-медицинской академии. Спасаясь от еврейских погромов, вместе с семьей эмигрировал в Америку. В Нью-Йорке попал в Рокфеллеровский Институт-крупный центр медико-биологических исследований.
Федора Михайловича отличала удивительная деликатность, особенная предупредительность. Сердцем чуя наши затруднения, он всегда оказывался рядом, готовый помочь советом и делом. В доме Левиных нас встречали, как родных. К моим услугам прекрасная библиотека Левиных. В ней на первом месте-классики русской литературы, поэзия от Ломоносова до Маяковского. <...>
Научный коллектив Рокфеллеровского института в те дни отмечал шестидесятилетие Саймона Флекснера. Традиция требовала увековечить облик ученого.
Задумчивый, скромный Флекснер показался мне интересной моделью. <...>
Следом за Флекснером по фотографиям и описаниям учеников я вылепил доктора Лёбба-основателя института, выдающегося микробиолога.
Большой японский ученый-профессор Ногуччи всю жизнь провел в далеких опасных путешествиях. В Нью-Йорке после упорного труда он создал вакцину против желтой лихорадки и теперь готовился к экспедиции в Африку.<...>
- Я обязан поехать. Либо победить лихорадку, либо умереть-такова моя судьба,- говорил Ногуччи, когда его пытались отговаривать от экспедиции.
Перед самым отъездом Ногуччи в Африку институт заказал мне его портрет. <...>
- Я с таким удовольствием прихожу к вам, в мир искусства,-признавался профессор. Желая сделать мне что-то приятное, он разучивал русские фразы и всякий раз радовал нас своим русским говором.
- Если я вернусь, то мы вместе пойдем в японский клуб.
Он не вернулся. С бюста, вылепленного мной, сделали две отливки. Одна из них установлена в Рокфеллеровском институте, другая отправилась на родину Ногуччи в Японию.
<...>
Миссис Флекснер познакомила меня с Маргот Эйнштейн-дочерью великого ученого, скульптором по профессии.<...> Маргот Эйнштейн была замужем за Мариамовым - секретарем Рабиндраната Тагора. В 1930 году Тагор отправился в Москву. <...> Маргот приобрела монографию Сергея Глаголя "Коненков". <...> Она узнала от москвичей, что я за границей. <...> На пароходе по пути в Америку она разговорилась с пожилой женщиной, которой оказалась Элен Флекснер. Нас познакомили.
Вскоре Маргот привела отца. Огромная грива волос (Эйнштейн шутил: "Если бы не мои волосы, я не был бы так знаменит), мешковатый костюм, не гаснущий костер мыслительной работы в близоруких глазах. Вслед эмигрировавшему в Америку Эйнштейну из фашистской Германии пришло известие, что фюрер обещал за его голову 10 тысяч марок.
- Я не знал, что моя голова стоит так дешево,- с горькой иронией заметил Эйнштейн.
Над портретом Эйнштейна я работал в нью-йоркской мастерской и в скромном уютном домике ученого в Принстоне.
С.Т. Коненков Мой Век
Воспоминания. Издание второе, дополненное.
Москва ИПЛ 1988
с. 270-280
Федор Михайлович Левин в свое время учился у И.П. Павлова в Петербургской военно-медицинской академии. Спасаясь от еврейских погромов, вместе с семьей эмигрировал в Америку. В Нью-Йорке попал в Рокфеллеровский Институт-крупный центр медико-биологических исследований.
Федора Михайловича отличала удивительная деликатность, особенная предупредительность. Сердцем чуя наши затруднения, он всегда оказывался рядом, готовый помочь советом и делом. В доме Левиных нас встречали, как родных. К моим услугам прекрасная библиотека Левиных. В ней на первом месте-классики русской литературы, поэзия от Ломоносова до Маяковского. <...>
Научный коллектив Рокфеллеровского института в те дни отмечал шестидесятилетие Саймона Флекснера. Традиция требовала увековечить облик ученого.
Задумчивый, скромный Флекснер показался мне интересной моделью. <...>
Следом за Флекснером по фотографиям и описаниям учеников я вылепил доктора Лёбба-основателя института, выдающегося микробиолога.
Большой японский ученый-профессор Ногуччи всю жизнь провел в далеких опасных путешествиях. В Нью-Йорке после упорного труда он создал вакцину против желтой лихорадки и теперь готовился к экспедиции в Африку.<...>
- Я обязан поехать. Либо победить лихорадку, либо умереть-такова моя судьба,- говорил Ногуччи, когда его пытались отговаривать от экспедиции.
Перед самым отъездом Ногуччи в Африку институт заказал мне его портрет. <...>
- Я с таким удовольствием прихожу к вам, в мир искусства,-признавался профессор. Желая сделать мне что-то приятное, он разучивал русские фразы и всякий раз радовал нас своим русским говором.
- Если я вернусь, то мы вместе пойдем в японский клуб.
Он не вернулся. С бюста, вылепленного мной, сделали две отливки. Одна из них установлена в Рокфеллеровском институте, другая отправилась на родину Ногуччи в Японию.
<...>
Миссис Флекснер познакомила меня с Маргот Эйнштейн-дочерью великого ученого, скульптором по профессии.<...> Маргот Эйнштейн была замужем за Мариамовым - секретарем Рабиндраната Тагора. В 1930 году Тагор отправился в Москву. <...> Маргот приобрела монографию Сергея Глаголя "Коненков". <...> Она узнала от москвичей, что я за границей. <...> На пароходе по пути в Америку она разговорилась с пожилой женщиной, которой оказалась Элен Флекснер. Нас познакомили.
Вскоре Маргот привела отца. Огромная грива волос (Эйнштейн шутил: "Если бы не мои волосы, я не был бы так знаменит), мешковатый костюм, не гаснущий костер мыслительной работы в близоруких глазах. Вслед эмигрировавшему в Америку Эйнштейну из фашистской Германии пришло известие, что фюрер обещал за его голову 10 тысяч марок.
- Я не знал, что моя голова стоит так дешево,- с горькой иронией заметил Эйнштейн.
Над портретом Эйнштейна я работал в нью-йоркской мастерской и в скромном уютном домике ученого в Принстоне.
С.Т. Коненков Мой Век
Воспоминания. Издание второе, дополненное.
Москва ИПЛ 1988
с. 270-280