Моя аскеза
Когда я поступал в МГИМО на факультет Политологии в 2001 году, моим внутренним запросом был безусловно поиск абсолютного знания, такого, которое дает гарантию преодоления персональных слабостей и недостатков. В некотором смысле, известный лозунг о том, что "знание - сила", означал для меня, прежде всего, императив поиска источника этой силы, соитие с которым и делает доступ к знанию привилегированным и всеобъемлющим. Иного я не приемлил и идти по другой стезе был не готов. Эта дорога - один из тех внутренних лабиринтов, выйти из которых можно только отказавшись от заманивших в него принципов, потому как, иначе, целью движения по этой дороге становится поиск уютного тупика, которых в любом таком лабиринте имножество и каждый следующий похож на предыдущий.
Итак, исходная пара знания и силы в моем случае должна быть дополнена до квартета, в котором скрытыми участниками являются источник силы, с которым предстоит "идти под венец" и абсолютный статус знания. В моей версии заклинания-уровнения, абсолютным знание могло стать, только в условиях "усыновления" меня источником силы, а универсальной истинностью такого знания можно было пренебречь. Условно говоря, принятия бартерного обмена нарцисстического удовлетворения на готовность верить вопреки всем остальным, что 2*2 может равняться чему угодно, для меня было естественным. Тут важен был выбор "правильного" клана, а правильным он становился только если безоговорочно выбирал меня "своим" наследником. Но капкан невроза был бы неполным, если бы в ответ во мне не развилось бы двух видов подозрительности: во-первых, ко всякому знанию, имеющему на меня влияние догмы, а, во-вторых, еще большей подозрительностью ко всякому соблазнителю - источнику и носителю подобного знания. Дальше, пройдя несколько раз по долгому циклу приобщения-возвышения-разочарования-предательства, я сузил этот цикл до такой короткой временной дистанции, что горизонт заданности событий стал для меня удавкой на шее. Никуда не вступать и ни в чем не участвовать стало для меня единственно возможно этикой "аскезы". Такой, при которой суверенностью в голосе можно произносит только чужие постылые истины (да и голос, при этом, звучит чужим), а сказать что‐либо от себя почти невозможно, запрещено. Скромнсть, как, впрочем, и наглость, в неврозе - это продукт вот этой самой псевдонравственной дилеммы между плагиатом и самозванством.