"Господин психоаналитик"
Главный соблазн, который испытываешь, когда начинаешь погружаться в исследование психоаналитической клиники в той ее части, которая связана с развитием наследия классической психиатрической нозографии, в том, чтобы не начать воспринимать "говорящих существ" (лакановкая категория "parlêtre") как врач. В расширенном плане можно сравнить этот соблазн с тем, что у студентов-медиков называется "болезнью второго курса": когда проходят терапию, начинают диагностировать у себя и окружающих все известные болезни, по аналогиям энциклопедического описания. Так и здесь, ввод в оперативную языковую практику дескриптивного языка психиатрических категорий создает ощущение открытия нового мира, так как если бы "на свете все преобразилось, даже // простые вещи - таз, кувшин, - когда...". Однако, в отличие от медицины, в психоанализе существует своеобразная "защита от дурака", а именно этическое измерение, которое страхует от непосредственного ввода в строй отношений парадигмы "врач - пациент". В предельно сжатом виде эту этическую позицию можно представить как императив: предоставить субъекту возможность неограниченной речи.
Также этот соблазн очень важен для меня и в плане вектора политической ангажированности, и, если угодно, стиля политической критики. А именно, в плане политики, эта этика подразумевает воздержание от амбиции позиционировать себя как "лекаря социальных недугов". И это притом, что аналитическая позиция настраивает и слух и все тело на частоту, на которой крайне резонирует именно это "клиническое измерение социального". Сведение же политики к клинике - это и есть типичная подмена терминов, которая выдает в говорящем не позицию аналитика, а позицию власти (то есть, в терминах Лакана - господского дискурса). Это двойной подрыв, с одной стороны, автономии политики, с другой, автономии клиники. Для примера именно такая аберрация дискурса была свойственна советскому строю, когда с диссидентами расправлялись при помощи психиатрических категорий. Здесь, правда, возникает вполне отдельная проблема об возможности этики в политике и об этическом измерении политического действия. Об этом в следующих сериях.
Также этот соблазн очень важен для меня и в плане вектора политической ангажированности, и, если угодно, стиля политической критики. А именно, в плане политики, эта этика подразумевает воздержание от амбиции позиционировать себя как "лекаря социальных недугов". И это притом, что аналитическая позиция настраивает и слух и все тело на частоту, на которой крайне резонирует именно это "клиническое измерение социального". Сведение же политики к клинике - это и есть типичная подмена терминов, которая выдает в говорящем не позицию аналитика, а позицию власти (то есть, в терминах Лакана - господского дискурса). Это двойной подрыв, с одной стороны, автономии политики, с другой, автономии клиники. Для примера именно такая аберрация дискурса была свойственна советскому строю, когда с диссидентами расправлялись при помощи психиатрических категорий. Здесь, правда, возникает вполне отдельная проблема об возможности этики в политике и об этическом измерении политического действия. Об этом в следующих сериях.