Критика как метафизика
В последние дни много думаю о Канте. Эта тема для меня настолько важна и настолько болезненна, что я совсем извелся. Мои отношения с Кантом такие запутанные, что я совершенно ничего не могу написать на эту тему. Уже много раз я говорил себе: "вот! вот с этого-то момента всё! это полный и окончательный разрыв", а потом вдруг снова возвращался к нему и еще больше прежнего уверялся в том, что ни единое слово из КЧР (во всяком случае из той ее части, что я прочел, хоть это к сожалению до сих пор не так уж много), ни единое слово не потеряло своей актуальности, не пострадало ни после Гуссерля, ни после Хайдеггера, ни после постмодерна, ни уж тем более после современной физики (в этом последнем, я впрочем никогда и не сомневался - это вообще самое нелепое, что я когда либо слышал: видите ли СТО и ОТО похоронили трансцендентальную эстетику! бугага).
Раньше между этими переменами проходили значительные промежутки времени. Теперь же это может происходить по нескольку раз за вечер. И голова от этого под утро очень бо-бо.
Во-первых, сразу оговорюсь, что к чистому разуму и способности суждения я еще не притрагивался: все эти годы я сижу на эстетике и рассудке, и даже с ними нет еще полного понимания кантовского замысла.
Начну с того, что есть одна вещь, которую я никогда никак не мог Канту простить. Я всегда допускаю возможность того, что я по-прежнему что-то не так понимаю, но чем дальше, тем меньше я ее допускаю.
В предисловии к первому изданию Кант абсолютно недвусмысленно заявляет, что первой из двух и главной задачей главы "Дедукция чистых рассудочных понятий" являлось "раскрыть и объяснить объективную значимость априорных понятий рассудка".
Долгие годы слово "объективность" погружало меня в удушливую тьму непонимания. До недавнего времени, когда (не без помощи Хайдеггера) начало проступать какое-то понимание (но писать о нем еще рано).
Так вот, нетрудно понять самому либо прочитать у одного из многочисленных критиков Критики тот аргумент, что категориальная сетка (именно ее структура) может меняться и менялась, особенно в XX веке благодаря например той же физике, а значит она - либо результат предшествующего развития человеческого мышления, либо результат начального дорефлексивного развития субъекта, либо что-то в этом роде, но главное - что она не абсолютная, не объективная, не аподиктичная. Например, Фуко или кто-нибудь вроде него сказал бы, что Кант лишь зафиксировал господствующий в его эпоху тип рациональности, записал законы, по которым строились дискурсивные практики в его время.
И я вынужден с этим согласиться и подытожить в виде короткой формулы: трансцендентальность необъективна, якобы вопреки изначальной установке Канта.
Но тут всё не так просто. Всё дело в том, что именно Кант понимал под метафизикой. Я убежден, что слово "объективность" появилось у него не по наивности.
Критика по мысли самого Канта, является не метафизикой, но лишь пропедевтикой к будущей метафизике, о которой он всё время твердит, что она последует за критикой (когда та, расчистит ей место) и будет догматичной, аподиктичной a priory, объективной и строгой наукой(!).
На деле же всё выходит наоборот: именно Критика как раз-таки и является метафизикой (и именно поэтому она осталась в веках как переворот в философии), а та последующая метафизика, о которой Кант только говорит - она-то метафизикой и не являлась бы если бы и появилась, а была бы именно что уже наука, как ему и хочется.
(Точнее, она наверное тоже была бы в каком-то смысле метафизикой, но соотносилась бы с Критикой примерно так же, как общая онтология ("что вообще есть сущее?") и конкретная онтология ("что есть [в смысле каково] вот это сущее?") - не помню, у кого я это почерпнул, кажется у Катречко, но он явно содрал это у Хайдеггера).
Не знаю, насколько это очевидно (наверно, совсем не очевидно, и об этом надо будет потом написать отдельно), но я понимаю метафизику (=философию) как некое движение духа в поисках границ, как (вслед за А.Мерсье) некую исходную точку, в которой берет начало дух в своем движении в том или ином модусе-направленности, как некое пересечение этих модусов-установок-направлений, как (вслед за Молчановым и, боюсь сказать за Дерридой, т.к. не читал Дерриду, но подозреваю, что у него можно что-то подобное увидеть) поиск неких фундаментальных различений в потоке реальности, как (понятно вслед за кем) вопрошание бытия. Что-то типа того. Потом напишу подробнее.
Именно в этом смысле Критика является метафизикой. А та метафизика, о которой говорит Кант, это уже не метафизика в смысле динамики духа, а метафизика в смысле конкретной статичной метафизической системы, да еще и вдобавок построенной по образцу науки. Тут можно сказать более кратко (красивый оборот содран у Молчанова), что эксплицитная методология строит метафизическую систему, но собственно метафизикой является сама имплицитная методология.
Получается интереснейший переворот: когда Кант вводил положение об <объективной значимости категорий>, он полагал, что вводит положение, которое имеет объективную значимость для самой метафизики (будущей), предполагая при этом, что сама процедура "введения" не метафизична (как впрочем позднее и Гуссерль, твердящий на протяжении всех ЛИ как мантру: "до сих пор не было ни грамма метафизики - одна лишь голая феноменология", - хотя с самого начала понятно безо всякого "Голоса и феномена", что сама феноменология - это как раз и есть новая замечательная метафизика). А на самом деле всё наоборот: введенное априорно (и уже поэтому метафизически) это положение действительно имеет объективную значимость для тех областей, где имеет место и смысл само понятие объективности (например в науке или в желанной Кантом метафизике-науке) и может вполне служить для этих областей метафизическим фундаментом. И надобно отметить, хотя бы кратко, потому что я к этому уже возвращаться не буду, что для науки метафизические положения, введенные в Критике, до сих пор вполне могут с этой задачей справляться (может с какими-то незначительными поправками). Во всяком случае эстетика точно никак не пострадала от ОТО и СТО, а по-моему так они наоборот служат ее самой эффектной иллюстрацией. Про квантЫ я уже и не говорю: это вообще торжество Критики (я даже уже об этом писал где-то). Критика Критики Гейзенбергом просто нелепа, Эйнштейном по-детски наивна. Геометрии Лобачевского и Римана и вообще обобщенные геометрии тоже не составляют ни малейшей угрозы (более всего мне непонятно, чего из-за них все всполошились).
Подводя итог, еще раз скажу, что при таком рассмотрении в Критике имеются два пласта: философская система и собственно философия (наверное, как и в любом сочинении - просто для меня это открытие). Положение об объективности трансцендентального для "некой будущей науки", которое меня так мучило, относится к первой части и вполне в ней уместно (был бы это какой-нибудь Декарт, я бы вообще принял бы это без малейшего разочарования). Никакой наивности в сам критический метод философствования оно, как мне кажется, не вносит.
Вот кажется и всё, что я хотел на сегодня сказать, и в общем-то даже больше, чем хотел. Как будет досадно, если я завтра всё перечитаю и ничего не пойму.
Раньше между этими переменами проходили значительные промежутки времени. Теперь же это может происходить по нескольку раз за вечер. И голова от этого под утро очень бо-бо.
Во-первых, сразу оговорюсь, что к чистому разуму и способности суждения я еще не притрагивался: все эти годы я сижу на эстетике и рассудке, и даже с ними нет еще полного понимания кантовского замысла.
Начну с того, что есть одна вещь, которую я никогда никак не мог Канту простить. Я всегда допускаю возможность того, что я по-прежнему что-то не так понимаю, но чем дальше, тем меньше я ее допускаю.
В предисловии к первому изданию Кант абсолютно недвусмысленно заявляет, что первой из двух и главной задачей главы "Дедукция чистых рассудочных понятий" являлось "раскрыть и объяснить объективную значимость априорных понятий рассудка".
Долгие годы слово "объективность" погружало меня в удушливую тьму непонимания. До недавнего времени, когда (не без помощи Хайдеггера) начало проступать какое-то понимание (но писать о нем еще рано).
Так вот, нетрудно понять самому либо прочитать у одного из многочисленных критиков Критики тот аргумент, что категориальная сетка (именно ее структура) может меняться и менялась, особенно в XX веке благодаря например той же физике, а значит она - либо результат предшествующего развития человеческого мышления, либо результат начального дорефлексивного развития субъекта, либо что-то в этом роде, но главное - что она не абсолютная, не объективная, не аподиктичная. Например, Фуко или кто-нибудь вроде него сказал бы, что Кант лишь зафиксировал господствующий в его эпоху тип рациональности, записал законы, по которым строились дискурсивные практики в его время.
И я вынужден с этим согласиться и подытожить в виде короткой формулы: трансцендентальность необъективна, якобы вопреки изначальной установке Канта.
Но тут всё не так просто. Всё дело в том, что именно Кант понимал под метафизикой. Я убежден, что слово "объективность" появилось у него не по наивности.
Критика по мысли самого Канта, является не метафизикой, но лишь пропедевтикой к будущей метафизике, о которой он всё время твердит, что она последует за критикой (когда та, расчистит ей место) и будет догматичной, аподиктичной a priory, объективной и строгой наукой(!).
На деле же всё выходит наоборот: именно Критика как раз-таки и является метафизикой (и именно поэтому она осталась в веках как переворот в философии), а та последующая метафизика, о которой Кант только говорит - она-то метафизикой и не являлась бы если бы и появилась, а была бы именно что уже наука, как ему и хочется.
(Точнее, она наверное тоже была бы в каком-то смысле метафизикой, но соотносилась бы с Критикой примерно так же, как общая онтология ("что вообще есть сущее?") и конкретная онтология ("что есть [в смысле каково] вот это сущее?") - не помню, у кого я это почерпнул, кажется у Катречко, но он явно содрал это у Хайдеггера).
Не знаю, насколько это очевидно (наверно, совсем не очевидно, и об этом надо будет потом написать отдельно), но я понимаю метафизику (=философию) как некое движение духа в поисках границ, как (вслед за А.Мерсье) некую исходную точку, в которой берет начало дух в своем движении в том или ином модусе-направленности, как некое пересечение этих модусов-установок-направлений, как (вслед за Молчановым и, боюсь сказать за Дерридой, т.к. не читал Дерриду, но подозреваю, что у него можно что-то подобное увидеть) поиск неких фундаментальных различений в потоке реальности, как (понятно вслед за кем) вопрошание бытия. Что-то типа того. Потом напишу подробнее.
Именно в этом смысле Критика является метафизикой. А та метафизика, о которой говорит Кант, это уже не метафизика в смысле динамики духа, а метафизика в смысле конкретной статичной метафизической системы, да еще и вдобавок построенной по образцу науки. Тут можно сказать более кратко (красивый оборот содран у Молчанова), что эксплицитная методология строит метафизическую систему, но собственно метафизикой является сама имплицитная методология.
Получается интереснейший переворот: когда Кант вводил положение об <объективной значимости категорий>, он полагал, что вводит положение, которое имеет объективную значимость для самой метафизики (будущей), предполагая при этом, что сама процедура "введения" не метафизична (как впрочем позднее и Гуссерль, твердящий на протяжении всех ЛИ как мантру: "до сих пор не было ни грамма метафизики - одна лишь голая феноменология", - хотя с самого начала понятно безо всякого "Голоса и феномена", что сама феноменология - это как раз и есть новая замечательная метафизика). А на самом деле всё наоборот: введенное априорно (и уже поэтому метафизически) это положение действительно имеет объективную значимость для тех областей, где имеет место и смысл само понятие объективности (например в науке или в желанной Кантом метафизике-науке) и может вполне служить для этих областей метафизическим фундаментом. И надобно отметить, хотя бы кратко, потому что я к этому уже возвращаться не буду, что для науки метафизические положения, введенные в Критике, до сих пор вполне могут с этой задачей справляться (может с какими-то незначительными поправками). Во всяком случае эстетика точно никак не пострадала от ОТО и СТО, а по-моему так они наоборот служат ее самой эффектной иллюстрацией. Про квантЫ я уже и не говорю: это вообще торжество Критики (я даже уже об этом писал где-то). Критика Критики Гейзенбергом просто нелепа, Эйнштейном по-детски наивна. Геометрии Лобачевского и Римана и вообще обобщенные геометрии тоже не составляют ни малейшей угрозы (более всего мне непонятно, чего из-за них все всполошились).
Подводя итог, еще раз скажу, что при таком рассмотрении в Критике имеются два пласта: философская система и собственно философия (наверное, как и в любом сочинении - просто для меня это открытие). Положение об объективности трансцендентального для "некой будущей науки", которое меня так мучило, относится к первой части и вполне в ней уместно (был бы это какой-нибудь Декарт, я бы вообще принял бы это без малейшего разочарования). Никакой наивности в сам критический метод философствования оно, как мне кажется, не вносит.
Вот кажется и всё, что я хотел на сегодня сказать, и в общем-то даже больше, чем хотел. Как будет досадно, если я завтра всё перечитаю и ничего не пойму.