99 / карл джерасси, ты же изобретал что-то от насекомых!
Эта резиденция не похожа на другие: тут я, кажется, должна первую неделю просто лежать, как и планировала, лицом в зимнем талом ручье, как вся группа Дятлова в полном составе. Этим и занимаюсь. Написала, впрочем, обещанный пост про Сан-Франциско (и задним числом положила его в предыдущий пост, чтобы он никому не пришел ни дай боже как уведомление - смотрите, она написала что-то после большого перерыва, ой-вей!). Тут все хорошо, у нас катастрофически крохотная арт-группа, состоящая, в основном из чудовищно талантливых аспергеров и интровертов; также почти все в ней из Европы - Франция, Германия, условный Амстердам (до этого Пекин и Индия, но не важно), Австрия, Беларусь опять же. Можно дружно говнять фаренгейты с милями (чем и занимаемся). Только два человека - из Америки: прекрасная скульпторка Роз, которая помнит Сан-Франциско 68-го года, потому что была тут по одному важному делу (хотелось бы мне там побывать по важному делу! впрочем, я все еще верю в обратную реинкарнацию, поэтому, может быть, в следующей жизни побываю) - она делает вещи из бумаги, кожи, дерева и пустоты (после моей презентации она решила, что воскрешает деревья, коров и пространство, ну что ж, хоть на что-то я таки гожусь), и совершенно пиздецки гениальный парень Дэш из Вирджинии, буквально из тех мест, где была моя предыдущая резиденция; он делает психоделическую крышесносную анимацию немножко в советском стиле (если у кого-то из вас есть Hulu, обязательно посмотрите его "Крипто-зоопарк", это невероятно). Никто в целом в глаза не смотрит, никто не пьет алкоголь даже - в итоге, я оказалась единственный травмированный человек из Бруклина, который постоянно беспокоится, что у нас с запасами вина.
Вина у нас не то чтобы много, но около комнаты Анны-Лены из Мюнхена оказалось в наличии около пяти гигантских ящиков с октоберфестным пивом бледным, на упаковке которого изображена бойкая баварская толстуха с сиськами, будто из клипа Rammstein.
- Это от прошлых резидентов осталось, - объяснили нам. - Они все эвакуировались из-за шторма. Поэтому пиво осталось. Ну, еще остался один человек, потому что он обожает экстрим: он захотел пожить тут неделю без связи и электричества. Ну, это легко же, тут печка есть, дрова есть, запасы еды есть. Сколько угодно можно жить.
Господи, подумала я, какой счастливый человек - дрова, печка, сто баночек баварского пива, отсутствие связи.
У нас со связью пока все отлично, даже есть кое-какой интернет у всех, чорт бы его побрал.
Гигантские пауки, впрочем, приходят только в мою студию. Вчера пришлось убить одного - обычного паука я обычно оставляю убивать мне мошкару; но когда паук в смысле размера больше животное, чем насекомое, я всегда опасаюсь, что это ядовитая реклюза, вдовушка или волчье паучатко. В Вирджинии я убивала волчьего паука, если кто помнит, стопкой журналов Paris Review, швыряя их со шкафа, как сбитых парашютистов - я читала, что волчий паук скачет (хто не скача, тот не волчий паук), поэтому приближаться побоялась. Тут я просто подумала: мужик я или не мужик! И изо всех сил стукнула по пауку хайкерским ботинком (потом, конечно, немного поплакала и выпила залпом полстакана лафройга!).
За это наутро я обнаружила на своем панорамном окне во всю ширину студии (окна в пол!) около трехсот маленьких паучаточек-сироточек. Они роились и учились плести паутинки. Охнув, я стала тревожно убивать их при помощи намоченной санитайзером туалетной бумаги (больше у меня в студии ничего не было), и убила, кажется, не меньше 250, остальные разбежалися кто куда.
На моем крыльце причем все время сидит бесхвостый и бесполезный варан! Я вышла на крыльцо, варан посмотрел на меня и даже не пошевелился.
- Мне пришлось всех убить! - строго сказала я. - А ведь я их даже не ем! Это была твоя работа!
Варан отвернулся. Самое странное, что я говорила с ним по-английски.
- I literally had to kill everyone! - повторила я. - Shame on you!
Наш трансгендерный израильский повар из ЮАР недавно видел рысю (бобкэт - это не рыся, но я не знаю слова для бобкэта, поэтому пусть будет рыся), причем два раза. Видимо, я пока заслуживаю только бэби-спайдеров и бесхвостого разленившегося варана.
Но ладно, главное, чтобы муравьи не пришли. В такой ситуации ко мне обычно еще приходят муравьи. Но я уже стащила из сторожки лесника-хиппи, занимающегося ходительными медитациями, флакон дихлофоса: веселые апрельские ночи грядут!
- Это все вообще не страшно, - объяснили мне местные. - Страшно - это когда в дом ласточка залетает. Вы это еще увидите.
Ох, сколько всего мы еще увидим. Я пока что хочу увидеть сову, которая томным женским голосом стонет мне с крыши каждую ночь прямо в окно.
Вина у нас не то чтобы много, но около комнаты Анны-Лены из Мюнхена оказалось в наличии около пяти гигантских ящиков с октоберфестным пивом бледным, на упаковке которого изображена бойкая баварская толстуха с сиськами, будто из клипа Rammstein.
- Это от прошлых резидентов осталось, - объяснили нам. - Они все эвакуировались из-за шторма. Поэтому пиво осталось. Ну, еще остался один человек, потому что он обожает экстрим: он захотел пожить тут неделю без связи и электричества. Ну, это легко же, тут печка есть, дрова есть, запасы еды есть. Сколько угодно можно жить.
Господи, подумала я, какой счастливый человек - дрова, печка, сто баночек баварского пива, отсутствие связи.
У нас со связью пока все отлично, даже есть кое-какой интернет у всех, чорт бы его побрал.
Гигантские пауки, впрочем, приходят только в мою студию. Вчера пришлось убить одного - обычного паука я обычно оставляю убивать мне мошкару; но когда паук в смысле размера больше животное, чем насекомое, я всегда опасаюсь, что это ядовитая реклюза, вдовушка или волчье паучатко. В Вирджинии я убивала волчьего паука, если кто помнит, стопкой журналов Paris Review, швыряя их со шкафа, как сбитых парашютистов - я читала, что волчий паук скачет (хто не скача, тот не волчий паук), поэтому приближаться побоялась. Тут я просто подумала: мужик я или не мужик! И изо всех сил стукнула по пауку хайкерским ботинком (потом, конечно, немного поплакала и выпила залпом полстакана лафройга!).
За это наутро я обнаружила на своем панорамном окне во всю ширину студии (окна в пол!) около трехсот маленьких паучаточек-сироточек. Они роились и учились плести паутинки. Охнув, я стала тревожно убивать их при помощи намоченной санитайзером туалетной бумаги (больше у меня в студии ничего не было), и убила, кажется, не меньше 250, остальные разбежалися кто куда.
На моем крыльце причем все время сидит бесхвостый и бесполезный варан! Я вышла на крыльцо, варан посмотрел на меня и даже не пошевелился.
- Мне пришлось всех убить! - строго сказала я. - А ведь я их даже не ем! Это была твоя работа!
Варан отвернулся. Самое странное, что я говорила с ним по-английски.
- I literally had to kill everyone! - повторила я. - Shame on you!
Наш трансгендерный израильский повар из ЮАР недавно видел рысю (бобкэт - это не рыся, но я не знаю слова для бобкэта, поэтому пусть будет рыся), причем два раза. Видимо, я пока заслуживаю только бэби-спайдеров и бесхвостого разленившегося варана.
Но ладно, главное, чтобы муравьи не пришли. В такой ситуации ко мне обычно еще приходят муравьи. Но я уже стащила из сторожки лесника-хиппи, занимающегося ходительными медитациями, флакон дихлофоса: веселые апрельские ночи грядут!
- Это все вообще не страшно, - объяснили мне местные. - Страшно - это когда в дом ласточка залетает. Вы это еще увидите.
Ох, сколько всего мы еще увидим. Я пока что хочу увидеть сову, которая томным женским голосом стонет мне с крыши каждую ночь прямо в окно.