День двадцатый.
Несмотря на вот уже двадцатый день моего здесь отшельничества, я до сих пор не знаю, как и когда я буду отсюда выбираться.
Весь идиотизм заключается в том, что автобусная контора не продает билеты туда и обратно, мало того, у них нет сайта, на котором можно забронировать билет, как на поезд, и водителю запрещено продавать билеты с промежуточных остановок. Тупее конторы не придумаешь. Чтобы купить билет на посадку в любом финском городе, где автобус делает остановки, нужно ехать в Россию в Костомукшу, и только там приобретать посадочный талон. Господи! Откуда такие идиоты рождаются?
Последнюю неделю погода стояла холодная, но дождей не было. Небо было разным, чисто солнечных дней не было, но то, что не капало совсем, вселяло надежду.
Начитавшись умностей в интернете, поняла, что плавать в воде +9 +10, нереально. Я совершила еще одну героическую попытку, взяв волю в кулак и сказав себе «плыви», но спазм от холода при выдохе в воду привел к быстрому задыханию, я никак не могла расслабиться, как в бассейне. «На хрен мне все это сдалось! Нет, ну конечно есть герои, что плавают среди льдин, но мне-то это зачем?» Я оставила мечту о плавании в открытой воде на потом, на потеплее.
Вчера проснулась под оглушающий грохот дождя. Небо было не серым, а черным от туч. «Деревню Гадюкино смыло». Ветер раскачивал елки. Озеро вспенилось от брызг падающей с неба воды. Многочисленные ручейки побежали по тропинкам на склоне сопки, неся в себе опавшие иголки , устраивая из них заторы и запруды, маленькие круглые лужицы-озерца.
Не желая двигаться, проигрывая компьютеру в переводного дурака, просидела в доме до двенадцати. Погода не изменилась ни на йоту. Поднялась на сопку в домик Еркки. Просмотрела новости в интернете. Ничего.
Двое в лагере, почти восьмидесятилетний старик и вполне себе пожилая женщина. За окнами темень, ливень и ветер.
К четырем вечера дождь поутих, он не перестал идти, он просто стал мельче. От сидения на месте, у меня началась ломка.
Оделась, пошла бегать, хоть немного, хоть десяточку. Пока бегала, дождик перешел в морось.
К девяти вечера он , наконец, прекратился. Покаталась на велосипеде, мне еще много есть чему поучиться, без километража, разворачиваться на узкой дороге, например, хотя бы ненадолго оторвать одну руку от руля. Я реально до сих пор не владею снарядом.
Ночью стояла на берегу, глядя на воду. Я могу долго смотреть на поверхность озера, глядя на отражение деревьев в зеркальной глади, на рябь от бегущего над водой ветерка, на круги, расходящиеся от прыгающей за мошками рыбы.
С острова , разрезая белой грудкой воду, поплыла большая чомга. Она вытягивала шею вверх и громко кричала «Оу, оу, оу». Чомга обычно осторожная птица, я стояла совсем неподвижно, она продефилировала мимо, позволяя снять себя на видео.
Когда мне надоело снимать, я свистнула ей. Она замолчала, повернулась ко мне задом, погребла к противоположному берегу и там начала нырять за рыбой.
Сегодня с утра пасмурно. Дождя еще нет. У меня по графику «подвиг». Точнее он должен был состояться еще вчера, но разгулявшаяся стихия изменила планы.
Я должна проехать на велосипеде сто километров. Я так решила. Мне это необходимо для уверенности в своих силах. Может так случиться, что выбираться отсюда мне придется через местную границу, она в девяти сотнях километров от лагеря.
Для заядлого велосипедиста сто километров вообще не расстояние, это как для меня двадцатка бегом. Но для меня это «подвиг», я вообще не знаю, смогу ли столько проехать.
На улице плюс тринадцать. Три четверти, сверху лосины, футболка, кофта, непромокаемая ветровка, лимонная жилетка безопасности, две пары носков в кроссовки, непромокаемый чехол на шлем, очки, перчатки.
В одиннадцать я трогаюсь в путь. Пока еду первые четыре километра до развилки, обдумываю, в какую сторону рулить. Влево сорок четыре километра до крупного города Кайяани. Вправо дорога на Костомукшу к пропускному пункту Вартиус, до него по знаку восемьдесят два километра.
Начинает накрапывать дождик. Хорошо, что уже выехала. Сейчас под дождем я уже не откажусь от реализации плана, если бы дождь начался еще в лагере, очень бы задумалась.
На развилке решаю ехать в сторону России. Зачем мне Кайяани? Еды у меня в доме полно, красивых вещей и сувениров мне не довезти. А так, хоть посмотрю часть дороги, вдруг придется по ней ехать.
Первые двенадцать километров жуткие горки. Дождь уже хлещет прилично. Благодаря ветру, вода с очков стекает, видимость сносная. Без них лицо бы мерзло , ездила уже здесь так, есть с чем сравнить.
После двенадцатого километра дорога становится красной. Как это сделано, мне не совсем понятно, но красный гранитный щебень уложен в покрытие, и черного битума, используемого в асфальто-бетонной смеси , здесь не видно. Ехать по такой дороге одно удовольствие. Серое небо, дождина и теплый терракотовый цвет покрытия.
Гармин отсчитывает километры, но я давно уже сбилась со счету, экран мокрый, ничего на нем не видно. Еду по редким указателям на трассе.
С горок стараюсь не крутить совсем, в горку, да и по небольшим условно прямым участкам использую самые легкие передачи. У меня не стоит задача скорости. Мне нужно просто доехать, и мне реально страшно от мысли о расстоянии.
Иногда меня посещает, лучше бы я ехала в один конец, но мне еще же вернуться надо.
Я читаю таблички редких хуторов Кархуваара (медвежья гора), Ванхакюля (старая деревня).
Район Ристиярви кончился, начался район Кухмо. Название области от названия города можно понять по табличке. Область на синем фоне имя и герб, город обычно нарисована крепость или домики, а табличка простая с надписью. Раньше я путала эти обозначения. Области здесь большие, до города от границы области далеко.
Дорога потихоньку выполаживается. Нет, горок меньше не становится, но они приобретают более плоские подъемы и спуски. Еще я замечаю, что в сторону России местность понижается, спуски более длинные, чем подъемы.
Железная дорога сверху на мосту. Под мостом сухо. И что? Я уже мокрая до трусов, только езда спасает от замерзания.
Пересечение дорог на Кухмо и Костомукшу. Надо бы притормозить да посмотреть, не едет ли кто. Какой там! Тишина и покой в глуши с прилично размеченными трассами.
После перекрестка вижу парковку. Добротный бревенчатый навес с лавками и столом. Во! Тут можно и отдохнуть, если что.
Я не знаю, сколько я проехала. Ливень, боковой ветер, все время сбрасывающий велосипед к середине дороги, плюс очень крутой уклон полотна в одну сторону, а не в две к краям, как у нас, проносящиеся сбоку машины, вверх-вниз, вверх-вниз. В этом стрессе я не замечаю хода времени.
Когда на указателе появляется Вартиус 50км, я начинаю считать, тридцать два плюс четыре. Проеду еще немного и остановлюсь посмотреть на Гармин.
Дорога опять черная. Сильный ветер быстро гонит тучи на север. Дождь почти прекратился.
Справа по ходу парковка, она внизу впадины. Точно такой же навес, как я уже проезжала.
Торможу. Смотрю на часы. Сорок один километр. Я так пугаюсь этой цифры. Я очень далеко от сухого теплого дома.
Достаю булку с маслом и сыром. Абсолютно не хочу есть, но мне почему-то кажется, что эта булка поможет мне вернуться. Я жую, не различая вкуса. Мимо проносятся автомобили в пелене водяной пыли от дороги.
Я смотрю вперед. У меня есть варианты, проехать еще пятерочку и, вернувшись, доездить оставшуюся десятку около лагеря, или повернуть назад сейчас и у лагеря доезжать восемнадцать километров.
Страх неизвестности своих возможностей заставляет меня повернуть к дому здесь.
Трогаюсь в обратный путь. Первые же метры дают понять, что не надо было есть масло и сыр, запивая холодной водой. Мерзкая булка и нерастворенный жир создают ощущение дискомфорта. Наплевать, у организма нет выбора, он смирится и переварит и эту еду.
Пока ела, начала околевать от холода. В обратную сторону дорога идет вверх, это не очень расстраивает, потому что на подъемах хоть греюсь.
Иногда сквозь тучи , в их тонких местах, солнечному свету удается пробиться к земле. В такие промежутки чернота неба сменяется молочной белизной. Кажется, что немного теплеет в эти минуты. Я прошу солнце и ветер, чтобы они высушили мою одежду, но после коротких пауз света, снова начинается дождик.
Перекресток на Кухмо, железная дорога, красный асфальт. Сорок один километр я проехала за два двенадцать, значит, сто я проеду за пять с лишним часов. Господи, как эти хреновы триатлеты мочат девяносто из трех часов. Вот задроты, а !
Я знаю, что это нехорошее слово, но мне оно нравится. Я всегда использую его , когда чьи-то физические способности превышают мои. Бежать три с лишним часа это нормально, а вот тупо крутить педали это задротство. Бежать это не тупо, потому что я это могу, а крутить не могу, поэтому и тупо.
Я еду и разговариваю сама с собой, а что еще делать? На трассе знак 100. Местные психи на фурищах с прицепами, груженые бревнами несутся под 120. Они конечно объезжают меня, выскакивая на встречку, хотя здесь двойная сплошная, но их скоростища и длина, вызывают во мне животный ужас.
На одном из спусков, а я прохожу их почти посередине дороги, так как велосипед разгоняется свыше сорока, меня облетают две таких фурищи подряд. Я вцепляюсь в руль и твержу себе, только не виляй, объедут. За ними идет вихрь ветра и воды, и нужно пережить еще и это послевкусие.
Какая-то иномарка проносится впритирку. Карельские номера, десятый регион. Чтоб у тебя колеса отвалились, дебилоид хренов! Я ругаюсь вслух и громко, мне так легче.
Пошли крутые горки. Район Ристиярви. Скорость на подъемах упала до 10км в час , но осталось уже немного. После семидесяти километров, мне кажется, что я всю жизнь только и делаю, что кручу педали, как осел, который крутит водяной ворот.
Красивые заливы, мост через них, знак Лаахтанен 4км. Я сворачиваю на дорогу к лагерю. Она идет вверх с одним спуском и крутым и длинным подъемом в конце.
До последнего подъема я еду даже не переключаясь, моим ногам уже все равно, какая передача, но на последнем подъеме сбрасываю переднюю передачу на первую звездочку.
За все время поездки, я первый раз пользуюсь передним переключателем. Тихонечко заползаю на горку, и на верхушке не могу вернуть вторую звезду. Моя левая кисть так онемела, что мне не хватает силы нажать большим пальцем на рычаг. Вот блин!
Останавливаюсь, начинаю слезать с велосипеда и не удерживаю его руками, докаталась! Помню наставления мужа, пусть падает, он железный, отойди. Поднимаю велик. Ставлю на подножку. Перещелкиваю звездочку, крутя педали рукой.
Около лагеря восемьдесят два. Дождя нет, экран Гармина высох. Тут мне ездить не страшно, тут мне все знакомо и все рядом. Я спокойно откатываю оставшиеся восемнадцать, как-будто и не было предыдущих восьмидесяти двух.
На скамеечке возле своего домика у дороги сидит Эркки. Он, видимо, тоже устал от дождя, и вышел подышать воздухом, как только дождь прекратился. Я хвастаюсь, показывая ему экран Гармина, на котором 100км 400метров. Эркки смеется. Он бывший лыжник, его этим не удивишь.
С удовольствием греюсь в душе, потом там же стираю всю свою мокрую насквозь одежду.
Горячий чай, тушёная лосятина с макаронами, малиновое варенье (ваделма хилло). Я довольна, подвиг состоялся, и ничего не болит после.
После девяти вечера, как тут уже принято блин!!!, яркое солнце , играющее в воде озера, ухающая на том берегу сова, мелкие рыбы, которых видно в освещаемой косыми лучами воде.
