Рома-Остия 2013 (Римский полумарафон)
Соревновательное утро. Несмотря на одинаковость ритуала, каждое соревновательное утро для меня разное.
Сегодня я просыпаюсь с мыслью, что мне страшно. Я даже не знаю, чего я боюсь. Я уже сбилась со счета стартовых половинок. Только вторая из них для меня была провальной, даже не провальной, меня просто переклинило от жары на последней пятерке и время тогда оставило желать лучшего. Но то была ошибка неопытности. Сейчас я прекрасно знаю, как нужно бежать половинку, но почему-то боюсь неизвестности.
Последняя десятка в Бегуницах за сорок две минуты, не дает мне уверенности в своих силах. В прошлом году перед Парижем ровно в эти же сроки я легко бегала пятнашку из часа по манежу. Я прекрасно понимаю, что результат манежа это самообман перед результатом улицы, но в прошлом году я нисколько не сомневалась в своих возможностях.
Я подхожу к окну. Небо начинает светиться первыми лучами восхода, ни тучки. «Мне страшно! Ужас, как страшно!» Друг не слышит или не хочет слышать произнесенное, никакой реакции. Гад! Я почему-то сразу успокаиваюсь.
Сегодня завтрака отеля не будет. Мы уже выйдем из него, когда простые обыватели проснутся. Варю кашу, кипячу чайник. Друг не валяется в кровати « до последнего», как в Амстердаме, встает сразу, идет умываться. Я запретила ему бежать со мной, он мне мешает. Ему придется упираться на свое время, думаю, он волнуется. Это не пейсмейкером работать, прогуливаясь по трассе.
В половине восьмого выходим из отеля. На метро нам всего одна остановка. Ночная прохлада еще держит свою оборону. Я даже надеваю перчатки, задумываясь, правильно ли я поступила, надев совсем короткую форму. Солнце быстро поднимается по небосклону, я успокаиваюсь, вспоминая, как быстро теплеет в безветренные дни.
Выходя из метро, пристраиваемся за людьми с рюкзаками, как наши. Через триста метров поворот. Нам навстречу по проспекту идут и идут марафонцы. Они непрерывным потоком сворачивают на прилежащую к проспекту улицу. Теперь не заблудимся. Все дороги ведут к старту.
Я очень люблю, большое скопление бегунов перед пробегом. Множество красивых лиц и тел вдохновляет на подвиги. Сегодня я не думаю об этом. Я смотрю на цвета рюкзаков. Белые --- элита, красные --- наши, топ-группа, синие --- следующие за нами. Зеленых, розовых и желтых в толпе нет. Они стартуют позже. Глядя на белые и красные цвета, я думаю о том, чтобы оправдать доверие организаторов, чтобы девочка пейсмейкер с шариком «1.30» не оказалась впереди меня.
Мы видим грузовички, принимающие вещи. Никакой толкотни и суеты. Мы некоторое время осматриваемся, решаем переодеться, сдать вещи и начать разминку.
Пока не жарко я надеваю толстые черные колготки и старую футболку с длинным рукавом на выброс, поверх всего этого накидываю полиэтиленовое пончо, выданное организаторами. В таком виде совсем не холодно даже при восьми-десяти градусах тепла.
Мы медленно бегаем по прилежащим улочкам, подмечая, как народ готовится к пробегу. Нам попадаются люди в трусах и майках, завернутые в полиэтилен, и тут же можно встретить человека в длинной теплой форме в перчатках, шапке и повязке Бафф, натянутой на лицо, как у нас в лютый мороз.
За полчаса до старта решаем пойти в свои створы. Некоторые люди стоят в них у стартовых черт чуть ли не с самого нашего прибытия. Вот, дураки! На данном старте награждают только первых двадцать участников и участниц. Еще тридцать, пришедших за лидерами получат рюкзаки, остальным тут ловить нечего. В группе элиты, как раз и будут те пятьдесят счастливчиков. Зачем стоять целый час до выстрела в своем створе, имея чип, вместо того, чтобы нормально размяться, мне непонятно.
В нашем красном створе народу уже полно, толпа плотно стоит метров на тридцать от линии. Я не дергаюсь, бегаю еле-еле, поддерживая тепло, раздеваться совсем, не тороплюсь.
На паребрике сидит молодой человек, с которым вчера разговаривали до завтрака. Он удивлен, увидев меня в одной с собой группе. Спрашивает, на что я рассчитываю, говорит, что хорошо готов и пойдет на час двадцать один. Я наоборот жалуюсь на снег и лед, на отсутствие нормальной подготовки, и отвечаю, что не знаю, на что сейчас побегу. Он понимающе кивает головой.
За пять минут до старта снимаю колготки с ног. Тепло. В створе ветра нет совсем. Очень даже тепло. Вешаю полиэтилен на сетку забора. Брожу по оставшимся свободным метрам, как зверь в клетке.
Три минуты. Снимаю футболку. Чувствую, как пульс учащается, предчувствуя торжественный момент. Встаю в последние ряды своей группы. Пусть бегут быстро все, кто могут. Я пока осмотрюсь.
За минуту до старта снимают перемычку между группами. Мы уплотняемся, приближаясь к линии. Синие нагло влезают вперед многих из нас. Фиг с ними! Может им больше нас надо.
Начинается отсчет по-итальянски. Я знаю каждую цифру. Чинкуе, квадро, тре, дуе, выстрел.
Лавина пошла с горки вниз. Я включаю Гармин, пересекая коврик. Метров через десять, кто-то валяется под ногами. Я успеваю увидеть это, притормаживаю, оббегая завал. Еще через двадцать ситуация повторяется. Меня чудом выносит из толпы. Я лавирую между людьми на хвосте у молодых мужчин.
Метров через двести бежится свободно. Первые триста метров с горки, дальше равнина, потом опять вниз. Мы бежим очень быстро. Я не торможу себя нисколько, только на крутых спусках срабатывает инстинкт самосохранения. В остальном я держу в голове, виденный на карте, профиль трассы. Если сейчас не выигрывать секунды, потом на длинных подъемах можно проиграть всё.
В конце третьего километра меня обгоняет друг. «По чем летим?» «По четыре минуты». «Хорошо, значит, ошибок не сделала!» Он и здесь пытается меня контролировать! «Уходи вперед!» Я сразу успокаиваюсь, как только его футболка скрывается в толпе передо мной.
Мы делаем четырехкилометровую петлю по Риму и выходим на автобан до города Остия. Мы бежим к морю. На четвертом километре начинается первый подъем. Его градиент не очень высок, но подъем длиною километра три. Пока есть силы, я не чувствую, что бежим в горку.
Первая пятерка двадцать двадцать восемь. Куда меня несет? Плевать! Сдохну, значит сдохну!
В прогнозе погоды с утра обещали северо-восточный ветер, это как раз направление в спину. Днем он должен поменяться на юго-западный. Я надеюсь, что мы успеем закончить бег до этой смены. Сейчас ветер дует сбоку, значит, прогноз не совсем точен. Мы несемся огромной и плотной толпой, я залезаю в середину, и прячусь от ветра совсем.
Первая вода. Пробегаем мимо. Следущая на десятом с половиной километре. Я не жалею, что надела топ и юбку, можно было выбрать и совсем короткий летний топ, я надела длинный до середины живота. Становится жарко на солнце.
Людей вдоль автобана нет. Широкая полоса прекрасного асфальта, кедры и столбы, указатели направления над головой. Очередной «Пушкин-Петербург» тупо прямо без единого поворота. Не очень люблю такие трассы, где пейзаж не меняется совсем.
Я не вижу указателей километража пробега. Друг потом скажет, что они были на флагах Адидас на самой макушке. Я вижу только километровые столбы не понятного мне отсчета, не совпадающего с нашим бегом. Я могу ориентироваться только на Гармин. Я не смотрю на него. Вокруг столько людей, бегущих с Гарминами, что я четко слышу смену километра у соседей по бегу.
Семь километров. Треть пройдена. Небольшие горки, длинные пологие спуски. Потом я узнаю, что разгонялась на них до трех пятидесяти семи.
Вторая вода. Делаю маленький глоток, остальное на голову. Солнце припекает прилично. На контрасте наших морозов шестнадцать градусов в тени, на солнце превращаются в жару.
Я жмусь к середине автобана, где от разделительного отбойника тень падает хотя бы на ноги.
Начинается длинный и крутой подъем «убийца». Он расположен как раз в середине трассы. Его градиент пять процентов и длина полтора километра. Хорошо бегущий передо мной сухощавый возрастной мужчина перед подъемом громко кричит вперед по-итальянски что-то типа «сбавьте скорость!». К кому обращен этот посыл неизвестно, но толпа, как по команде, переходит на низкие обороты. Мы медленно подминаем подъем под себя.
Я вспоминаю Ристиярви и горки на лыжах. Как хорошо они сейчас работают в мою пользу. Я потихоньку подбираю мужичков. В середине сухощавый мужчина переходит на шаг, остается сзади. Кедры и столбы. Нет конца этой мерзкой горки.
Гармин отщелкивает одиннадцатый километр. Четыре сорок две. Не хило! Если бы вся толпа не ползла с той же скоростью, я умерла бы с горя, но видя поведение окружающих, я решаю не убиваться, осталась ровно половина трассы.
Подъем потихоньку покоряется. Мы уже видим вершину и небо над ней. «Это последнее испытание здесь, дальше к морю» --- я держу эту мысль в голове, не подозревая, насколько я наивна.
Мы выбегаем на вершину. Короткий пологий участок и снова подъем. Не такой крутой и длинный, но все равно вверх. Боже! За что? Двенадцатый километр четыре двадцать две.
После двух тягунов плоский участок. Ноги от усталости не хотят разбегаться совсем. Восемь километров, еще восемь километров, нужно расслабиться и войти в темп. Не меняя диспозиции, наша группа наращивает скорость. Со спуска мы опять летим по три пятьдесят восемь.
Я очень хочу пить. Я помню, где стоит вода. Я бегу и жду, когда Гармин щелкнет шестнадцать. Гори все синим пламенем, я напьюсь вдоволь, иначе я не добегу совсем.
Пятнашка час ноль одна с большими копейками, вроде не так плохо.
Сухощавый мужчина обходит меня, вот зараза!, восстановился от горок. Девочка сходит. Мужчины, пробегающие мимо, уговаривают ее продолжить бег, но она обреченно мотает головой. Это открытый чемпионат Италии, здесь собрались сильнейшие спортсмены страны, она так хорошо бежала, мне непонятно, что заставило ее сойти в нескольких километрах до финиша.
Последняя вода. Я нагло останавливаюсь и выпиваю весь стакан залпом. Всё. Теперь можно бежать, осталось меньше четырех километров. Еще один стакан на голову. Пошла нагонять потерянное.
Восемнадцатый километр четыре ноль восемь. «Вниз к морю» --- это написал мне друг, присылая чужую гарминовскую раскладку данной половинки. Черта с два «вниз»! Опять двухкилометровый тягун.
Мы бьемся с автобаном из последних сил. Мне кажется, что кедры где-то высоко в небе, и эти чертовы горы никогда не закончатся. Это не «вниз к морю» это «вверх к морю». Я бегу и думаю, что награда искупаться в холодной воде ждет меня на вершине, что не стоит сливать этот пробег за каких-нибудь пару километров до финиша.
На полном автопилоте мы вползаем в последний километр пути. Я вижу поворот вдоль пляжей. Сначала мы должны бежать направо, потом развернуться на сто восемьдесят и тогда уже нестись к финишной арке.
Мы выбегаем на дорогу вдоль пляжей. Еще немного и пойдем на финиш. Мы бежим и бежим, разворота все нет и нет. Мне кажется, нам специально удлинили трассу, чтобы мы помучались подольше. Ну, когда же?
Разворот. Солнце бьет в глаза. Я вижу черную арку Адидас, но четко осознаю, что финишная арка желтая. Адидас просто надувная реклама, коврики лежат под металлической конструкцией чуть дальше. Мне все равно, сколько до них метров. Я включаюсь на полную катушку.
В направлении финиша расстояние тает гораздо быстрее, чем от него. Желтая арка появляется внезапно. У левой стойки стоит мой друг. Над головой три секундомера. Я вижу час двадцать семь, час двадцать четыре, дальше не успеваю. Коврик, писк чипа.
Я нажимаю Гармин. Чуть не падая в обморок, отползаю от места финиша. «Дай подышать. Мне нехорошо.» На самом деле со мной все в порядке, просто мне нужно восстановить дыхание, а друг как всегда со своими проповедями на тему трусцы.
Смотрю на Гармин. Он продолжает идти. Блин! Как всегда, нажала слабо. На нем час тридцать. Останавливаю.
«У меня час двадцать пять с чем-то. У тебя час двадцать семь, тоже с чем-то» Жаль, что в данную минуту я не знаю с чем.
Мы идем вдоль рядов всякой раздачи. Сначала нам выдают желтые добротные плащи на кнопках с эмблемой пробега, потом целый мешок еды, в нем яблоки, апельсины, вода энергетик, и молоко. Потом у нас забирают чипы, и вместо них вешают медаль на шею. Затем по номерам выдают наши рюкзаки с вещами.
Мы делаем фото на память. Идем искать выход на пляж, где я могла бы искупаться.
Я спрашиваю людей в «гражданской» одежде, как пройти к морю. Я уже наловчилась болтать по-итальянски, я понимаю каждую фразу. Мне почему-то попадаются приезжие, они не знают, какой пляж сейчас открыт.
Здесь нет свободного выхода к морю, как у нас, пляжи тут за заборами и пляжными постройками. Друг начинает канючить, что он замерз, что неизвестно, сколько километров до этого самого выхода, и есть ли он вообще. Так бы и убила сейчас!
Пока он переодевается, в просветы между постройками я вижу людей, бредущих вдоль моря. Я не уеду отсюда, не попробовав воды Тирренского моря.
Вылавливаю очередную жертву. Мне рассказывают, что на спортивный пляж можно пройти вдоль финишной арки за забором между трассой и пляжем. Я тащу туда друга. Все его попытки мне возразить заканчиваются фиаско. Он медленно плетется за мной.
Калитка открыта. Мы обходим круглое здание кафе, и я вижу море. Я впервые в жизни вижу настоящее южное море. Черный базальтовый песок, изумрудная вода.
Я прыгаю и визжу от восторга. Быстро переодеваюсь. Итальянцы сидят в куртках, подставив лица солнцу. Я бегу к воде. Она холодная, градусов десять. Захожу в нее по пояс, небольшая волна, окунаюсь, задерживаясь в воде ненадолго, вылетаю пулей. На солнце сразу жарко. Воздух прогрелся. Я повторяю окунание еще раз.
Некоторое время я брожу вдоль воды, подбираю обломки ракушек. У нас таких не бывает. Болтаем с итальянской парой. Многие прибежавшие спортсмены поступают так же как я, некоторые даже делают пару гребков вдоль берега, бросаясь в воду с головой. Итальянцы в шоке.
Мне жаль покидать пляж, я могу долго смотреть на море, но мне нужно узнать свой результат, вдруг я попала в первые пятьдесят женщин.
Мы опять возвращаемся в марафонскую тусовку. Я спрашиваю волонтеров, где можно узнать результаты, получаю ответ «вечером в Интернете». Они не догадываются, что именно мне нужно, поэтому говорят дежурные фразы.
Я помню, где был значок на карте про выдачу призов. Это точно на спортивном пляже, значит кроме кафе, должно быть еще что-то. Вдруг мой взгляд падает на привязанную к дереву табличку «выдача премий».
Как волк я иду на запах, инстинктивно угадывая, где могут раздавать премии. В небольшом павильоне на дверях висят списки. Я нахожу себя на первом же листе. Тридцать восьмая, в группе третья, время брутто час двадцать семь пятьдесят пять, в отдельной колонке написано минус двадцать секунд. Значит, пробежала за час двадцать семь тридцать пять. Даже не знаю, хорошо или плохо.
Подхожу к человеку, выдающему призы, тыкаю пальцем в список, спрашиваю, что с этим делать. Он просит меня написать имя и фамилию в ведомость и поставить роспись. Никаких тебе документов, что ты это ты. Он вручает мне рюкзак, поздравляет.
Вот и всё.
Послесловие.
Перед самым отъездом из отеля, изучая буклет, выданный всем спортсменам, я наткнусь на страницу рекордов данной трассы по годам. Не по возрастным группам, а именно по каждому году. В графе женщины сорок девять лет будет значиться время час двадцать восемь ноль три. На официальных стартах, как это не прискорбно, результатом считается время брутто. Мое время брутто на восемь секунд лучше.
Приехав домой, я выясню, что мои конкурентки по группе младше меня на три и четыре года соответственно. Я, как человек очень любопытный, тут же задам вопрос президенту половинки и получу от него вот такой ответ.
Congratulation my friend you are the new record woman of Roma Ostia for the 49Th age female, and your name on the next program and in all the siti web will be registered. In two months we’ll do the closing ceremony of Roma Ostia and you will have a good premium for all the runners with a new record-age. Is a pity I did’nt see you during your stay in Roma. If you’ll come again I want absolutely to know you. The precedent record woman is a Kenian lady, married at Italian gentleman, of my group “Bancari Romani”.
Write me again and check often our www.romaostia.it .
Bye Tatiana, wonderful name.
Luciano Duchi
Сегодня я просыпаюсь с мыслью, что мне страшно. Я даже не знаю, чего я боюсь. Я уже сбилась со счета стартовых половинок. Только вторая из них для меня была провальной, даже не провальной, меня просто переклинило от жары на последней пятерке и время тогда оставило желать лучшего. Но то была ошибка неопытности. Сейчас я прекрасно знаю, как нужно бежать половинку, но почему-то боюсь неизвестности.
Последняя десятка в Бегуницах за сорок две минуты, не дает мне уверенности в своих силах. В прошлом году перед Парижем ровно в эти же сроки я легко бегала пятнашку из часа по манежу. Я прекрасно понимаю, что результат манежа это самообман перед результатом улицы, но в прошлом году я нисколько не сомневалась в своих возможностях.
Я подхожу к окну. Небо начинает светиться первыми лучами восхода, ни тучки. «Мне страшно! Ужас, как страшно!» Друг не слышит или не хочет слышать произнесенное, никакой реакции. Гад! Я почему-то сразу успокаиваюсь.
Сегодня завтрака отеля не будет. Мы уже выйдем из него, когда простые обыватели проснутся. Варю кашу, кипячу чайник. Друг не валяется в кровати « до последнего», как в Амстердаме, встает сразу, идет умываться. Я запретила ему бежать со мной, он мне мешает. Ему придется упираться на свое время, думаю, он волнуется. Это не пейсмейкером работать, прогуливаясь по трассе.
В половине восьмого выходим из отеля. На метро нам всего одна остановка. Ночная прохлада еще держит свою оборону. Я даже надеваю перчатки, задумываясь, правильно ли я поступила, надев совсем короткую форму. Солнце быстро поднимается по небосклону, я успокаиваюсь, вспоминая, как быстро теплеет в безветренные дни.
Выходя из метро, пристраиваемся за людьми с рюкзаками, как наши. Через триста метров поворот. Нам навстречу по проспекту идут и идут марафонцы. Они непрерывным потоком сворачивают на прилежащую к проспекту улицу. Теперь не заблудимся. Все дороги ведут к старту.
Я очень люблю, большое скопление бегунов перед пробегом. Множество красивых лиц и тел вдохновляет на подвиги. Сегодня я не думаю об этом. Я смотрю на цвета рюкзаков. Белые --- элита, красные --- наши, топ-группа, синие --- следующие за нами. Зеленых, розовых и желтых в толпе нет. Они стартуют позже. Глядя на белые и красные цвета, я думаю о том, чтобы оправдать доверие организаторов, чтобы девочка пейсмейкер с шариком «1.30» не оказалась впереди меня.
Мы видим грузовички, принимающие вещи. Никакой толкотни и суеты. Мы некоторое время осматриваемся, решаем переодеться, сдать вещи и начать разминку.
Пока не жарко я надеваю толстые черные колготки и старую футболку с длинным рукавом на выброс, поверх всего этого накидываю полиэтиленовое пончо, выданное организаторами. В таком виде совсем не холодно даже при восьми-десяти градусах тепла.
Мы медленно бегаем по прилежащим улочкам, подмечая, как народ готовится к пробегу. Нам попадаются люди в трусах и майках, завернутые в полиэтилен, и тут же можно встретить человека в длинной теплой форме в перчатках, шапке и повязке Бафф, натянутой на лицо, как у нас в лютый мороз.
За полчаса до старта решаем пойти в свои створы. Некоторые люди стоят в них у стартовых черт чуть ли не с самого нашего прибытия. Вот, дураки! На данном старте награждают только первых двадцать участников и участниц. Еще тридцать, пришедших за лидерами получат рюкзаки, остальным тут ловить нечего. В группе элиты, как раз и будут те пятьдесят счастливчиков. Зачем стоять целый час до выстрела в своем створе, имея чип, вместо того, чтобы нормально размяться, мне непонятно.
В нашем красном створе народу уже полно, толпа плотно стоит метров на тридцать от линии. Я не дергаюсь, бегаю еле-еле, поддерживая тепло, раздеваться совсем, не тороплюсь.
На паребрике сидит молодой человек, с которым вчера разговаривали до завтрака. Он удивлен, увидев меня в одной с собой группе. Спрашивает, на что я рассчитываю, говорит, что хорошо готов и пойдет на час двадцать один. Я наоборот жалуюсь на снег и лед, на отсутствие нормальной подготовки, и отвечаю, что не знаю, на что сейчас побегу. Он понимающе кивает головой.
За пять минут до старта снимаю колготки с ног. Тепло. В створе ветра нет совсем. Очень даже тепло. Вешаю полиэтилен на сетку забора. Брожу по оставшимся свободным метрам, как зверь в клетке.
Три минуты. Снимаю футболку. Чувствую, как пульс учащается, предчувствуя торжественный момент. Встаю в последние ряды своей группы. Пусть бегут быстро все, кто могут. Я пока осмотрюсь.
За минуту до старта снимают перемычку между группами. Мы уплотняемся, приближаясь к линии. Синие нагло влезают вперед многих из нас. Фиг с ними! Может им больше нас надо.
Начинается отсчет по-итальянски. Я знаю каждую цифру. Чинкуе, квадро, тре, дуе, выстрел.
Лавина пошла с горки вниз. Я включаю Гармин, пересекая коврик. Метров через десять, кто-то валяется под ногами. Я успеваю увидеть это, притормаживаю, оббегая завал. Еще через двадцать ситуация повторяется. Меня чудом выносит из толпы. Я лавирую между людьми на хвосте у молодых мужчин.
Метров через двести бежится свободно. Первые триста метров с горки, дальше равнина, потом опять вниз. Мы бежим очень быстро. Я не торможу себя нисколько, только на крутых спусках срабатывает инстинкт самосохранения. В остальном я держу в голове, виденный на карте, профиль трассы. Если сейчас не выигрывать секунды, потом на длинных подъемах можно проиграть всё.
В конце третьего километра меня обгоняет друг. «По чем летим?» «По четыре минуты». «Хорошо, значит, ошибок не сделала!» Он и здесь пытается меня контролировать! «Уходи вперед!» Я сразу успокаиваюсь, как только его футболка скрывается в толпе передо мной.
Мы делаем четырехкилометровую петлю по Риму и выходим на автобан до города Остия. Мы бежим к морю. На четвертом километре начинается первый подъем. Его градиент не очень высок, но подъем длиною километра три. Пока есть силы, я не чувствую, что бежим в горку.
Первая пятерка двадцать двадцать восемь. Куда меня несет? Плевать! Сдохну, значит сдохну!
В прогнозе погоды с утра обещали северо-восточный ветер, это как раз направление в спину. Днем он должен поменяться на юго-западный. Я надеюсь, что мы успеем закончить бег до этой смены. Сейчас ветер дует сбоку, значит, прогноз не совсем точен. Мы несемся огромной и плотной толпой, я залезаю в середину, и прячусь от ветра совсем.
Первая вода. Пробегаем мимо. Следущая на десятом с половиной километре. Я не жалею, что надела топ и юбку, можно было выбрать и совсем короткий летний топ, я надела длинный до середины живота. Становится жарко на солнце.
Людей вдоль автобана нет. Широкая полоса прекрасного асфальта, кедры и столбы, указатели направления над головой. Очередной «Пушкин-Петербург» тупо прямо без единого поворота. Не очень люблю такие трассы, где пейзаж не меняется совсем.
Я не вижу указателей километража пробега. Друг потом скажет, что они были на флагах Адидас на самой макушке. Я вижу только километровые столбы не понятного мне отсчета, не совпадающего с нашим бегом. Я могу ориентироваться только на Гармин. Я не смотрю на него. Вокруг столько людей, бегущих с Гарминами, что я четко слышу смену километра у соседей по бегу.
Семь километров. Треть пройдена. Небольшие горки, длинные пологие спуски. Потом я узнаю, что разгонялась на них до трех пятидесяти семи.
Вторая вода. Делаю маленький глоток, остальное на голову. Солнце припекает прилично. На контрасте наших морозов шестнадцать градусов в тени, на солнце превращаются в жару.
Я жмусь к середине автобана, где от разделительного отбойника тень падает хотя бы на ноги.
Начинается длинный и крутой подъем «убийца». Он расположен как раз в середине трассы. Его градиент пять процентов и длина полтора километра. Хорошо бегущий передо мной сухощавый возрастной мужчина перед подъемом громко кричит вперед по-итальянски что-то типа «сбавьте скорость!». К кому обращен этот посыл неизвестно, но толпа, как по команде, переходит на низкие обороты. Мы медленно подминаем подъем под себя.
Я вспоминаю Ристиярви и горки на лыжах. Как хорошо они сейчас работают в мою пользу. Я потихоньку подбираю мужичков. В середине сухощавый мужчина переходит на шаг, остается сзади. Кедры и столбы. Нет конца этой мерзкой горки.
Гармин отщелкивает одиннадцатый километр. Четыре сорок две. Не хило! Если бы вся толпа не ползла с той же скоростью, я умерла бы с горя, но видя поведение окружающих, я решаю не убиваться, осталась ровно половина трассы.
Подъем потихоньку покоряется. Мы уже видим вершину и небо над ней. «Это последнее испытание здесь, дальше к морю» --- я держу эту мысль в голове, не подозревая, насколько я наивна.
Мы выбегаем на вершину. Короткий пологий участок и снова подъем. Не такой крутой и длинный, но все равно вверх. Боже! За что? Двенадцатый километр четыре двадцать две.
После двух тягунов плоский участок. Ноги от усталости не хотят разбегаться совсем. Восемь километров, еще восемь километров, нужно расслабиться и войти в темп. Не меняя диспозиции, наша группа наращивает скорость. Со спуска мы опять летим по три пятьдесят восемь.
Я очень хочу пить. Я помню, где стоит вода. Я бегу и жду, когда Гармин щелкнет шестнадцать. Гори все синим пламенем, я напьюсь вдоволь, иначе я не добегу совсем.
Пятнашка час ноль одна с большими копейками, вроде не так плохо.
Сухощавый мужчина обходит меня, вот зараза!, восстановился от горок. Девочка сходит. Мужчины, пробегающие мимо, уговаривают ее продолжить бег, но она обреченно мотает головой. Это открытый чемпионат Италии, здесь собрались сильнейшие спортсмены страны, она так хорошо бежала, мне непонятно, что заставило ее сойти в нескольких километрах до финиша.
Последняя вода. Я нагло останавливаюсь и выпиваю весь стакан залпом. Всё. Теперь можно бежать, осталось меньше четырех километров. Еще один стакан на голову. Пошла нагонять потерянное.
Восемнадцатый километр четыре ноль восемь. «Вниз к морю» --- это написал мне друг, присылая чужую гарминовскую раскладку данной половинки. Черта с два «вниз»! Опять двухкилометровый тягун.
Мы бьемся с автобаном из последних сил. Мне кажется, что кедры где-то высоко в небе, и эти чертовы горы никогда не закончатся. Это не «вниз к морю» это «вверх к морю». Я бегу и думаю, что награда искупаться в холодной воде ждет меня на вершине, что не стоит сливать этот пробег за каких-нибудь пару километров до финиша.
На полном автопилоте мы вползаем в последний километр пути. Я вижу поворот вдоль пляжей. Сначала мы должны бежать направо, потом развернуться на сто восемьдесят и тогда уже нестись к финишной арке.
Мы выбегаем на дорогу вдоль пляжей. Еще немного и пойдем на финиш. Мы бежим и бежим, разворота все нет и нет. Мне кажется, нам специально удлинили трассу, чтобы мы помучались подольше. Ну, когда же?
Разворот. Солнце бьет в глаза. Я вижу черную арку Адидас, но четко осознаю, что финишная арка желтая. Адидас просто надувная реклама, коврики лежат под металлической конструкцией чуть дальше. Мне все равно, сколько до них метров. Я включаюсь на полную катушку.
В направлении финиша расстояние тает гораздо быстрее, чем от него. Желтая арка появляется внезапно. У левой стойки стоит мой друг. Над головой три секундомера. Я вижу час двадцать семь, час двадцать четыре, дальше не успеваю. Коврик, писк чипа.
Я нажимаю Гармин. Чуть не падая в обморок, отползаю от места финиша. «Дай подышать. Мне нехорошо.» На самом деле со мной все в порядке, просто мне нужно восстановить дыхание, а друг как всегда со своими проповедями на тему трусцы.
Смотрю на Гармин. Он продолжает идти. Блин! Как всегда, нажала слабо. На нем час тридцать. Останавливаю.
«У меня час двадцать пять с чем-то. У тебя час двадцать семь, тоже с чем-то» Жаль, что в данную минуту я не знаю с чем.
Мы идем вдоль рядов всякой раздачи. Сначала нам выдают желтые добротные плащи на кнопках с эмблемой пробега, потом целый мешок еды, в нем яблоки, апельсины, вода энергетик, и молоко. Потом у нас забирают чипы, и вместо них вешают медаль на шею. Затем по номерам выдают наши рюкзаки с вещами.
Мы делаем фото на память. Идем искать выход на пляж, где я могла бы искупаться.
Я спрашиваю людей в «гражданской» одежде, как пройти к морю. Я уже наловчилась болтать по-итальянски, я понимаю каждую фразу. Мне почему-то попадаются приезжие, они не знают, какой пляж сейчас открыт.
Здесь нет свободного выхода к морю, как у нас, пляжи тут за заборами и пляжными постройками. Друг начинает канючить, что он замерз, что неизвестно, сколько километров до этого самого выхода, и есть ли он вообще. Так бы и убила сейчас!
Пока он переодевается, в просветы между постройками я вижу людей, бредущих вдоль моря. Я не уеду отсюда, не попробовав воды Тирренского моря.
Вылавливаю очередную жертву. Мне рассказывают, что на спортивный пляж можно пройти вдоль финишной арки за забором между трассой и пляжем. Я тащу туда друга. Все его попытки мне возразить заканчиваются фиаско. Он медленно плетется за мной.
Калитка открыта. Мы обходим круглое здание кафе, и я вижу море. Я впервые в жизни вижу настоящее южное море. Черный базальтовый песок, изумрудная вода.
Я прыгаю и визжу от восторга. Быстро переодеваюсь. Итальянцы сидят в куртках, подставив лица солнцу. Я бегу к воде. Она холодная, градусов десять. Захожу в нее по пояс, небольшая волна, окунаюсь, задерживаясь в воде ненадолго, вылетаю пулей. На солнце сразу жарко. Воздух прогрелся. Я повторяю окунание еще раз.
Некоторое время я брожу вдоль воды, подбираю обломки ракушек. У нас таких не бывает. Болтаем с итальянской парой. Многие прибежавшие спортсмены поступают так же как я, некоторые даже делают пару гребков вдоль берега, бросаясь в воду с головой. Итальянцы в шоке.
Мне жаль покидать пляж, я могу долго смотреть на море, но мне нужно узнать свой результат, вдруг я попала в первые пятьдесят женщин.
Мы опять возвращаемся в марафонскую тусовку. Я спрашиваю волонтеров, где можно узнать результаты, получаю ответ «вечером в Интернете». Они не догадываются, что именно мне нужно, поэтому говорят дежурные фразы.
Я помню, где был значок на карте про выдачу призов. Это точно на спортивном пляже, значит кроме кафе, должно быть еще что-то. Вдруг мой взгляд падает на привязанную к дереву табличку «выдача премий».
Как волк я иду на запах, инстинктивно угадывая, где могут раздавать премии. В небольшом павильоне на дверях висят списки. Я нахожу себя на первом же листе. Тридцать восьмая, в группе третья, время брутто час двадцать семь пятьдесят пять, в отдельной колонке написано минус двадцать секунд. Значит, пробежала за час двадцать семь тридцать пять. Даже не знаю, хорошо или плохо.
Подхожу к человеку, выдающему призы, тыкаю пальцем в список, спрашиваю, что с этим делать. Он просит меня написать имя и фамилию в ведомость и поставить роспись. Никаких тебе документов, что ты это ты. Он вручает мне рюкзак, поздравляет.
Вот и всё.
Послесловие.
Перед самым отъездом из отеля, изучая буклет, выданный всем спортсменам, я наткнусь на страницу рекордов данной трассы по годам. Не по возрастным группам, а именно по каждому году. В графе женщины сорок девять лет будет значиться время час двадцать восемь ноль три. На официальных стартах, как это не прискорбно, результатом считается время брутто. Мое время брутто на восемь секунд лучше.
Приехав домой, я выясню, что мои конкурентки по группе младше меня на три и четыре года соответственно. Я, как человек очень любопытный, тут же задам вопрос президенту половинки и получу от него вот такой ответ.
Congratulation my friend you are the new record woman of Roma Ostia for the 49Th age female, and your name on the next program and in all the siti web will be registered. In two months we’ll do the closing ceremony of Roma Ostia and you will have a good premium for all the runners with a new record-age. Is a pity I did’nt see you during your stay in Roma. If you’ll come again I want absolutely to know you. The precedent record woman is a Kenian lady, married at Italian gentleman, of my group “Bancari Romani”.
Write me again and check often our www.romaostia.it .
Bye Tatiana, wonderful name.
Luciano Duchi