Мюнхен, день третий, Мюнхенский марафон.
С вечера договариваемся со Светой, во сколько встаем. Старт у нас в десять, на месте нужно быть за час пятнадцать. Саша сказала, что Франц заедет за нами в восемь тридцать. Наши предпочтения со Светой полностью совпали, мне и ей на сборы нужно два часа, не меньше. Значит, встаем в шесть тридцать. Зачем нам столько времени? Затем!…. Завтрак должен лечь куда надо, организму нужно окончательно проснуться, да и голове не помешает прийти в норму.
Я опять подрываюсь в шесть. Это никак не связано с пробегом, это мои внутренние часы живут по другому временному поясу. В отличие от многих, чувство волнения перед бегом мне не знакомо совсем. Я не железный человек, просто после фигурного катания все остальные виды деятельности не вызывают во мне никаких отрицательных эмоций, а волнение я считаю вещью отрицательной, которая мешает контролировать ноги, руки и голову. Это не значит, что фигурное катание было для меня чем-то отрицательным, но я помню моменты в раннем детстве, когда выходила на старт, плохо соображая, где я и зачем. Хотя обо мне говорили, девочка «плюс старт», но делала я все на автопилоте от начала и до конца музыки. Со временем я научилась справляться с собой, но это стоило мне, да и другим тоже, немалых усилий. Осознанно выступать я начала только к десяти годам. Сейчас же моя закаленная психика не реагирует на то, что невозможно «сорвать», как прыжок на льду, например. В беге я получаю только радость, даже мои неудачи не портят общей картины от моих беговых стартов. В день старта я испытываю некую эйфорию, что наконец-то дождалась этого события, и мне позволят штурмовать очередную трассу. Когда я вижу волнующихся коллег по бегу, мне их искренне жаль. Если бы ко мне вдруг вернулись мои детские ощущения страха перед стартом, я ни за что не стала бы участвовать в пробегах.
Я снова брожу босиком по номеру. Сегодня каши не будет. Света будет пить чай с печеньем, я с мягкими вафлями-гофрами с начинкой. Этого нам вполне хватит, чтобы дожить до часу дня, когда мы планируем финишировать.
За окном все то же серое небо. Дождя вроде бы нет. Я спускаюсь на улицу, выхожу на крыльцо, чтобы в последний раз подумать об одежде на бег. Жутко холодно! Я смиряюсь с полу длинным костюмом, ноги три четверти, длинный рукав. Очень жаль!
По дороге в номер встречаю марафонца, он уже в полной экипировке выдвигается из отеля. До старта два с половиной часа. «Куда в такую рань?» Он пожимает плечами, улыбается: «Мне так надо». Вот это да! У каждого свои марафонские тараканы.
Мы одеваемся дома, на стадионе будет холодно переодеваться, там нет раздевалок, для нас только трибуны и подтрибунное пространство для вещей. Я предлагаю Свете самой пойти на улицу, чтобы не верить мне на слово. В последней надежде я надеваю свой красивый топ под олимпийку. Еще раз спускаюсь вниз со Светой. Снимаю олимпийку на крыльце, делаю несколько беговых шагов в топе. Брррр… Нереально! Постояльцы гостиницы, далекие от бега, смотрят на меня, вытаращив глаза.
С тоской надеваю длинную футболку, но топ и юбку кладу в рюкзак, на всякий случай, хотя понимаю, что этого случая не будет.
Франц и Саша подъезжают вовремя. «Какая красота!» --- Саше нравится мой разминочный костюм.
До Олимпия парка на машине минут пять. Мы едем по улице, убранной в тоннель. «Как здорово сделано» --- я болтаю с Францем. «А местные жители были против этого тоннеля, и против улицы вообще». «А чего они хотели?» « Они хотели парк или детский сад и всё» « А как же сюда ездить?» « А как хочешь…»
Перед Олимпийским стадионом большая парковка, она платная. Мы уговариваем Франца, высадить нас раньше, и уехать. Он проскакивает нужное место, въезжает на парковку, о чем-то говорит с офицером полиции, разворачивается, останавливается: « Выходите, мне разрешили не платить, потому что я обещал только развернуться здесь, чтобы уехать» Мы быстро выскакиваем из машины, посылая Франца «к черту» на его «ни пуха ни пера».
Стадион перед марафоном приводит меня в восторг. Тысячи марафонцев готовятся к предстоящему действу. Спектакль разыгрываемый ими и для них же. Под трибунами сектора подписаны. Так же, как и на регистрации, места для вещей разбиты по тысячам. Мы очень быстро находим свою. Еще очень рано. Мы решаем погулять и осмотреться.
Я замечаю, что многие бегуны, одетые уже для старта, сверху беговой экипировки имеют длинные полиэтиленовые жилетки темно-зеленого цвета, на которых написано «runners point». Мне очень нравится эта идея, иметь такую штуку, чтобы не замерзнуть до старта, и оставить ее на старте непосредственно перед выстрелом. Я тут же спрашиваю бегуна в жилетке, где он ее взял. Получив ответ, тащу Свету и Сашу в Эвент-арену за жилетками. Там девушка в национальном костюме раздает их всем желающим.
За сорок минут до старта мы решаем поменять обычную обувь на беговую, снять куртки и сдать вещи на хранение. Заходим на пустую трибуну стадиона, складываем вещи в выданные нам рюкзаки. Хорошо, что у нас есть Саша. Мы оставим все вещи, в которых поедем домой на стадионе, а тренировочные костюмы, в которых будем разминаться, отдадим Саше перед бегом. На всякий случай я сую Саше юбку, вдруг меня прорвет в последний момент. До места старта от стадиона два километра.
В нашем секторе, куда складываются вещи, уже стоит очередь. Работают на приеме двое, толстая девочка, все время болтающая с подружками, стоящими за сектором, и мальчик, который берет мешки не по очереди, а просто у того, на кого попадет взгляд. Девочка с мальчиком раскладывают рюкзаки по номерам в ряды. Мы стоим минут пять, на нас никто не обращает внимание. До старта полчаса, а мы еще и не разминались. «Давай сами положим вещи, пусть потом разбираются, иначе мы опоздаем на старт». Мы бросаем рюкзаки, куда дотягивается рука от парапета, и уходим к месту старта.
До старта мы трусим бегом. Саша бежит рядом: «Эй, вы, я так ускорения бегаю, как вы трусите». Мы смеемся: «Ну, уж потерпи, тут всего-то два километра» По дороге нам попадаются указатели «Блок Б» и «Блок А» , мы в блоке «А». Дальше стоят таблички с намеченным временем 3,45 3.30 и 3.15. Коридоры для каждого интервала довольно длинные. Люди собираются в них, не переоценивая свои возможности. Мы ставим Сашу у дерева: «Никуда отсюда не двигайся!», сами бежим разминаться дальше.
За пять минут до старта, я понимаю, что смогу раздеться хотя бы до короткого низа. Меня на это вдохновляют раздетые до трусов и маек молодые ребята. Они пойдут на выигрыш, им будет не до погоды. Саша стоит как вкопанная там, где мы ее оставили. Она сама спортсменка, до сих пор тренируется в настольном теннисе, она очень здорово выполняет свою роль помощницы, что бы мы без нее делали? Я быстро меняю свои три четверти на юбку. Реакции окружения никакой. Здесь вообще все очень демократично, и я не единственная, кто бегает в юбках. Мы снимаем олимпийки и отпускаем Сашу до конца марафона. Она уходит фотографировать старт.
Я тащу Свету в стартовую толпу. Мы наглеем и заходим в нее спереди. Никто не машет на нас руками и не вопит, что тут нельзя заходить, как это было бы на нашем старте, никто не препятствует нашей наглости. Мы спокойно, оставляя лидеров ближе к черте, выбираем себе место в толпе. На самом деле здесь нет никакой черты, здесь есть только электронные коврики, и места в протоколе будут выставлены по чистому времени бега, а не как у нас или в Финляндии, по выстрелу. Так что стартовать можно с любой точки за ковриками. В толпе тепло. Мы снимаем жилетки и аккуратно кладем их на газон возле перил ограждения. Жаль, нужно было оставить их Саше и привезти домой на память.
Мы стоим в створе, здесь очень шумно. Зрители, готовые к действу, крутят трещотки на палочке, диктор надрывается в микрофон. Я не знаю ни одного немецкого слова, но иногда он говорит по-английски. Осталось тридцать секунд. Тетива стрелы марафона начинает свое натяжение. Гул в толпе усиливается. Пятнадцать секунд. Мы держим пальцы на хронометрах. Пошел обратный счет. Пять, четыре, три…. толпа затихает, струна натянута, два… выстрел Мы нажимаем кнопки и трогаемся в путь. Стрела выпущена, теперь она свободна и летит к своей цели под названием «Ziel» (финиш).
Первые километры мы бежим с небольшим уклоном вниз. Я собираюсь выполнить все указания тренера. Мы столько пахали с ним, что было бы очень глупо перечеркнуть всю работу неправильным началом бега. Меня несет, я восстановилась и подошла к марафону в отличной форме. До последнего момента я не верила ни единому слову тренера, что мне будет легко бежаться. Даже выезжая из Петербурга, я испытывала физическую придавленность, но он упорно твердил, что в воскресенье меня понесет. Сейчас мне действительно легко, и я думаю о тренере с благодарностью. Еще я благодарю Бога, что он исправил нам погоду, что уже на старте сквозь тучи проглянуло солнышко. Конечно, по-прежнему холодно и ветрено, но то, что нет дождя, это большой подарок.
Я искусственно торможу свой бег, нельзя бежать быстро, я намереваюсь осмотреть достопримечательности по дороге, это поможет мне не гнаться. Первая тысяча 4.11, ну куда опять? Я пытаюсь снизить скорость. Мы бежим в коридоре из зрителей, они вопят, трещат и звенят колокольчиками. Нельзя повторять «Белые ночи». Я все время думаю о тренере. На второй скорость немного падает 4.14, но на третьей она снова 4.10, вот балбесина!
Мы выбегаем на широкую улицу, ведущую к Триумфальной арке. Арка эта поставлена здесь просто так, она ничему не посвящена, она стоит потому, что во многих других городах есть такие арки, ну значит, пусть будет и здесь. Мы должны добежать до нее и развернуться обратно по противоположной стороне. Лидеры марафона бегут нам навстречу, между нами и ими уже полтора километра.
Поворот, меня почти заносит на нем, приходится брать больший радиус. Пошли обратно. Первая вода. Мне еще слишком рано, да и холодно сегодня. Вода стоит почти не тронутая, никто из лидирующего блока так рано не пьет. Вода на этом марафоне каждые два с половиной километра, это так здорово! Не нужно думать пить или не пить, хватит до следующей воды или нет, можно пить только по потребности.
Первая пятерка, первые коврики. Мы слышим отчетливый писк чипов. Я вдруг вспоминаю своего новгородского друга, который сказал, что будет следить за мной он-лайн. Вот, первая отметка пошла к нему на экран.
У пятого столба стоит также отметка «37км». Значит, мы еще раз будем бежать по этой улице, как нескоро еще это будет.
Примерно до седьмого километра мы продолжаем бег по улице, плотная толпа марафонцев движется нам навстречу, у них это еще только третий километр. Мы начинаем растягиваться. Я замечаю, что на крутых поворотах с улицы на улицу, иногда даже остаюсь одна на несколько секунд. Наконец мы вбегаем в парк. Мы будем бежать по нему очень долго, аж до самой пятнашки. Высоченные старые деревья, широченные аллеи покрыты асфальтом. Слава Богу, не грунт. Я сажусь за мужичком, он явно старше меня, но бежит прилично. Услышав мое дыхание сбоку, предлагает мне выйти вперед. «Нет, нет, Вы отличный пейсмейкер, Вы бежите в очень комфортном темпе» --- я перебрасываюсь парой слов. Мужичок смеется и тянет меня по аллеям. К одиннадцатому километру он замедляется, и мне приходится дальше бежать самой.
В парке людей почти нет. Мне становится грустно от этого. Очень похоже на наши пробеги, где ты бежишь только для самого себя. Зато здесь дышится легко, и ветра нет совсем. Через некоторое время я привыкаю к отсутствию зрителей, я думаю о тренере и его установках.
Конец парка, не столько виден, сколько слышен. Колокольчики, барабаны, пятнашка. Я слышу, как зрители кричат «супер» и «фрау», я стараюсь запомнить, что именно они произносят, чтобы потом спросить у Саши. После она мне скажет, что стояла гордая оттого, что мы ее знакомые, потому что зрители кричали, что вот бежит истинная женщина, на которую приятно смотреть, потому что даже в беге она в юбке. На самом деле я найду несколько фотографий аутсайдеров, где женщины тоже будут в беговых юбках, так что я не одна такая.
Я бегу и улыбаюсь. Фотограф выскакивает прямо на середину дороги, я бегу до последнего прямо на него, давая ему время для выполнения снимка. Ухожу в сторону. Фотограф остается на точке, снимать других. «Красиво бежишь!» --- я сначала слышу, а потом вижу Сашу. Она уже успела домой на метро и теперь мотается из точки в точку на велосипеде. Трасса в один круг и между точками не так далеко.
Мы выбегаем обратно в город. Чей-то тренер стоит рядом с трассой. Он улыбается мне, кричит «супер» и показывает на пальцах, что я пятнадцатая.
Я изучила карту марафона и профиль трассы. Сейчас должен начаться подъем. Он небольшой, перепад всего пятнадцать метров и протяженность подъема пятьсот. Это единственный подъем на всю трассу. Я беру его очень легко, мне он не чувствуется совсем, может лишь только по времени. Света потом мне скажет, что она очень его ощутила. Дальше мы сбегаем вниз и уходим в автомобильный тоннель.
Мы бежим по окраине города, здесь обычные спальные районы, трамвайные рельсы остаются сбоку, пейзаж вовсе не живописный. Я чувствую, как мы начинаем забирать вправо. Вся трасса проложена по часовой стрелке, я понимаю, что мы скоро вернемся в центр, но где мы находимся сейчас абсолютно непонятно. Мы пробегаем половинку. Ну, вот и пошел обратный путь. Я держу скорость в районе 4.27, пока для меня это сносный темп.
Мне становится скучно. Я начинаю развлекать себя, думая о пунктах с водой. На Дороге Жизни был теплый сладкий чай с лимоном, здесь же ледяная вода и изотоники, которые мне нельзя ни под каким предлогом. Сладкий чаек сейчас вернул бы мне веселое расположение духа. Меня уже не развлекают трещотки и джаз-банды вдоль трассы. Я начинаю потихоньку уставать.
Мы приближаемся к центру. Выбегаем на старинную площадь, здесь тридцатка. Я слышу, как диктор в микрофон объявляет мои имя, фамилию и страну. Толпа кричит: «Уууу!» Затем диктор говорит по-русски: «Добро пожаловать!» Толпа опять вопит: «Уууу!» Я машу им рукой, они в восторге, взявшись за руки, пускают волну. Убегая с площади в прилежащую улочку, я слышу немецкую речь и одно лишь слово «Коничьюа». Я понимаю, что за мной бежит японец. Это единственное слово, которое я знаю по-японски. Это «здравствуйте», я слышала его в фильме «Сёгун», а потом нас ему учили японцы на соревнованиях в Тампере, где они выиграли все, что могли.
К тридцать четвертому километру я начинаю испытывать жажду. Те три глотка, которые я делала до этого, пропуская пункты питания через один, уже не могут восполнить мои потери жидкости. Я торможу на очередном пункте и даю себе возможность попить побольше.
Мы бежим какими-то лучами, забегая на одну улицу, разворачиваясь вокруг какого-нибудь памятника, возвращаемся к исходной точке по параллельной. Мы опять выбегаем на ту же площадь, где диктор объявляет участников, но мы бежим в другом коридоре, и толпа оказывается к нам спиной. Мы уходим на те километры, которые и называются марафоном.
Я уже порядком устала. Я жду стенку. Тридцать пятый километр, тридцать шестой. Вот опять триумфальная арка. Вот эта табличка, вот и добежала до нее, осталась пятерка. Сил нет никаких. Бежать надоело до чертиков. Мало того, показания Гармина уже очень расходятся с табличками, причем разница приличная метров в триста.
Пункт питания тридцать восемь километров. Я беру стакан с водой, иду пешком метров двадцать, пью. Потом говорю себе: «Совсем обалдела, дура! Столько пробежать и слить? А ну пошла дальше!» Я нехотя отбрасываю пустой стакан, заставляю себя начать бег. Я уговариваю ноги добежать до сорокового километра, там можно еще попить.
Мне кажется, я тащусь, как кляча. Я вижу, как Света обгоняет меня сбоку, но я ничего не могу поделать, мне нечем бежать. Вот бездарная! Всё на хрен! Третий и последний марафон в твоей жизни! Хватит морочить тренеру голову. С тобой столько возятся, а ты, дура набитая, ни хрена не можешь. Ни физики, ни силы воли!
Сороковая вода. Я снова беру стакан, пью, потом решаю попробовать изотоник, вдруг поможет, выпиваю полстакана изостара, потом снова запиваю его водой, которая стоит на третьем столике. В моем желудке столько жидкости, что я понимаю, на ней можно добежать. Я начинаю тащиться дальше, но по мере приближения к стадиону, скорость чуть-чуть возрастает, и возрастает чувство, что изотоник был лишним. Я не жалею, что попробовала его, последнюю двушку я могла бы добежать в любом состоянии, зато теперь я знаю, что мне вообще не подходят изотоники никакой фирмы.
Сорок первая отметка. Мы уже вблизи стадиона. Меня подташнивает, но я не дергаюсь по этому поводу, скоро все закончится. Я вижу чашу, и помня профиль, не понимаю, как это мы будем спускаться по трассе, если чаша наверху.
Народ впереди меня действительно сбегает вниз, забегает под автомобильный мост и оббегает чашу. На моем Гармине давно уже сорок два, а я помню, что нам еще круг по стадиону. Неожиданно мы все сворачиваем в тоннель под трибуны. Тут совсем темно, и мелькают разноцветные лампочки как на дискотеке. Множество фотографов щелкают нас с различных точек.
Наконец мы вырываемся на свет, на дорожки стадиона. На стадионе две арки. Одна символизирует сорок вторую отметку, вторая сам финиш. Под первой и второй коврики для чипов. Я бегу по прямой стадиона. Я вижу электронные часы на первой арке. Время на них 3.14 с копейками. Блин!!! Если я сейчас не вбегу в меньше, чем 3.15, я еще и не выполню первый разряд, которого у меня до сих пор нет. Я не знаю, откуда во мне берутся силы, но последние триста метров я бегу так, как будто это вообще единственные триста метров за сегодняшний день. На повороте я подбираю мужичков, они не понимают, почему тетка так припустила. Я выхожу на последнюю прямую, остается метров пятьдесят, секунды щелкают и щелкают, я ускоряюсь, что есть силы. Влетаю на последние коврики, нажимаю кнопку. 3.14.40, слава Богу, успела. Мой Гармин показывает 42.620 и темп на последних 620 метрах, как 3.59 на тысячу. Ого!
После финиша помираю я недолго. Мы проходим метров двадцать по остатку дорожки, затем сворачиваем в середину поля стадиона. На входе на поле нам вешают медаль в форме сердца, дальше раздают полиэтиленовые накидки. Всю трассу мы бежали по идеально сухой поверхности. Лужи после трехдневных непрекращающихся дождей высохли, особенно порадовало это на брусчатке, по которой приходилось бежать местами. Заходя на поле, я сразу чувствую, как ноги мои промокают. Поле после дождя превратилось в мелкое озеро, заросшее травой.
Я беру большой стакан с водой. Мне не очень хочется пить. Я вообще не понимаю, чего мне хочется. Я бреду по полю среди валяющихся на полиэтилене тел. Я бы тоже не прочь упасть, но не могу найти для этого места. Наконец пройдя половину поля, я расстилаю свою накидку и сажусь на краешек. Между телами ходит красивая девушка и раздает всем что-то с подноса. Мне кажется, что это хлеб. Я машинально беру кусочек. В руке у меня оказывается козинак. Его сладкий вкус вдруг напоминает мне об изотонике, я чувствую потребность от него избавиться. Я довольно бодро встаю. У меня абсолютно ничего не болит и ноги в норме.
Со стадиона можно выйти по навесному над дорожками мосту. Перед мостом стоит всякая еда. Мне сейчас не до нее, но зная, что я ухожу отсюда навсегда, я беру с собой большое желтое яблоко. Оно мне обязательно пригодится. Перейдя мост на трибуну, я вдруг вижу Свету. Она сидит на каменном парапете со стаканом безалкогольного пива, еще более убитая, чем я. «Ну, как ты?» --- спрашиваю ее. «Три тринадцать сорок». Между нами минута. «Я чайница!» --- Света произносит это с отчаянием, --- «Чайница, она чайница и есть, и бегаю как последняя чайница, противно….» «Иди возьми яблоко, и пойдем отсюда! Нужно одеться и пойти в бассейн!» Света нехотя встает.
На выходе с трибун меня останавливает девочка. «Нельзя выносить стаканы за пределы стадиона!» «Почему? В них же еще есть вода?» Девочка по-английски в строгой форме долженствования говорит, что стаканы должны остаться здесь, указывая нам на мешок. Я допиваю воду, потому как сейчас это мне необходимо, и бросаю стакан в мешок. После этого нас со Светой выпускают.
«Мне хреново» --- говорю я Свете, ---« подожди меня здесь, я пойду суну два пальца в рот». «Может не надо, а?» --- Света смотрит на меня с недоумением. «Надо! Я быстро».
После прочистки желудка мне моментально становится хорошо. Жизнь приобретает свои радостные краски. Мы забираем вещи, и не переодеваясь, в чем были, только накинув куртки идем в бассейн.
Я даже доедаю сохраненный козинак по дороге. Он оказывается очень вкусным.
В бассейне после улицы жарища. Объектив фотоаппарата, пролежавшего три с лишним часа в рюкзаке на холоде, моментально запотевает. Я успеваю сделать пару нечетких снимков. Бассейн построен так, что вход оказался сверху, трибуна расположилась по склону холма, а ванна внизу. Мы спускаемся вдоль трибуны в раздевалку.
В раздевалке рядами идут многочисленные шкафчики и кабинки для переодевания. Раздевалка тут общая для всех, но души все-таки разные. Мужики и тут ходят совершенно голые, им наплевать на присутствие женщин. Меня просто поразили молодые парни, прикрывающие одной рукой свое хозяйство, а другой, держащие полотенце на плече.
Мы со Светой находим свободные шкафы, с удовольствием снимаем мокрую от бега одежду. Идем в душ. Я стою под струей горячей воды, и мне совершенно не хочется идти плавать, мне кажется, что я буду мерзнуть в воде. «Не фиг дурью маяться! Это олимпийский бассейн, ты должна побывать в его воде, тут чемпионы плавали» --- Света ведет меня к ванне.
Бассейн большей частью отдан марафонцам, лишь на двух первых дорожках идут тренировки. Народу плавает много. Света спускается по лесенке в глубокой части бассейна: « Лезь давай! Вода теплая». Я спускаюсь в воду, начинаю плыть к тумбочкам. Мои стопы сводит судорогой, я вообще не могу плыть. У тумбочек нет небольшого выступа, на который можно было бы встать, подо мной пять метров глубины. Я кое-как на руках догребаю обратно до лестницы и вылезаю на бортик. На бортике, опустив ноги в воду, сидят мужики. Они пытаются размять икры и стопы. Они, так же как и я, не могут плавать. Света проплывает сто метров и вылезает из воды: «Всё! Вот теперь можно и домой»
Мы смываем хлорку в душе. Потом я терпеливо жду мужчину, что сложил свои вещи рядом с моим шкафчиком. Здесь, как и везде, места очень мало, шкафчики стандартно узкие. Мужчина извиняется, потом спрашивает нас, на каком языке мы говорим. Узнав, что мы из России, удивляется, что мы тут делаем. Услышав, что мы пробежали марафон, удивляется еще больше, и называет мне сайт, на котором его можно найти. Позже я увижу на его сайте, что Света побила его личный рекорд, а я чуть-чуть нет, так что мы для него очень хорошие бегуньи.
Мы выходим на улицу. Марафонцы все еще бегут. Я съедаю взятое яблоко прямо до палочки, на котором оно висело. Чувствую себя превосходно. По дороге в метро мы обсуждаем со Светой бег. Да, хреново мы сбегали, и результаты наши хреновые, но… у меня все-таки личный рекорд. Разряд опять же выполнила. Но… от тренеров нам достанется. Я догадываюсь, как они разочаруются и скажут, что мы со Светой полные дуры, работать с которыми неинтересно. Это беспокоит больше всего.
Вечером мы встречаемся с Сашей. Она отдает нам наши костюмы и ведет нас в местную знаменитую пивную. Я не пью алкоголь совсем, никакой. Я дохожу со Светой и Сашей до дверей, чтобы знать, где их искать, а сама получаю исключительную возможность окунуться в атмосферу Мюнхена без проводников и напарников.
Я с наслаждением слушаю фортепьянные концерты, которые местный пианист дает прямо на улице у витрины магазина. Брожу вдоль башен, замков и просто старинных зданий, освещенных лучами вечернего солнца. Вместе с другими обитателями «Мариенплац» стою задрав голову, наблюдая бой курантов на башне главной ратуши, глазею в витрины сувенирных лавок, предвкушая, что завтра, когда они откроются, обязательно себе что-нибудь куплю.
Через два часа я захожу за Светой и Сашей в пивняк, сижу с ними еще час там, потом устраиваю бунт по поводу посещения вечерней бани в гостинице. До конца ее работы осталось два часа, и пора бы нам двинуться в сторону дома.
Мы прощаемся с Сашей, она улетает в Москву завтра утром. Едем в отель. Паримся от души и плаваем в бассейне, сколько хочется. Марафон окончен, больше нет никаких ограничений, а у нас завтра еще целый прекрасный день в Мюнхене.
Я опять подрываюсь в шесть. Это никак не связано с пробегом, это мои внутренние часы живут по другому временному поясу. В отличие от многих, чувство волнения перед бегом мне не знакомо совсем. Я не железный человек, просто после фигурного катания все остальные виды деятельности не вызывают во мне никаких отрицательных эмоций, а волнение я считаю вещью отрицательной, которая мешает контролировать ноги, руки и голову. Это не значит, что фигурное катание было для меня чем-то отрицательным, но я помню моменты в раннем детстве, когда выходила на старт, плохо соображая, где я и зачем. Хотя обо мне говорили, девочка «плюс старт», но делала я все на автопилоте от начала и до конца музыки. Со временем я научилась справляться с собой, но это стоило мне, да и другим тоже, немалых усилий. Осознанно выступать я начала только к десяти годам. Сейчас же моя закаленная психика не реагирует на то, что невозможно «сорвать», как прыжок на льду, например. В беге я получаю только радость, даже мои неудачи не портят общей картины от моих беговых стартов. В день старта я испытываю некую эйфорию, что наконец-то дождалась этого события, и мне позволят штурмовать очередную трассу. Когда я вижу волнующихся коллег по бегу, мне их искренне жаль. Если бы ко мне вдруг вернулись мои детские ощущения страха перед стартом, я ни за что не стала бы участвовать в пробегах.
Я снова брожу босиком по номеру. Сегодня каши не будет. Света будет пить чай с печеньем, я с мягкими вафлями-гофрами с начинкой. Этого нам вполне хватит, чтобы дожить до часу дня, когда мы планируем финишировать.
За окном все то же серое небо. Дождя вроде бы нет. Я спускаюсь на улицу, выхожу на крыльцо, чтобы в последний раз подумать об одежде на бег. Жутко холодно! Я смиряюсь с полу длинным костюмом, ноги три четверти, длинный рукав. Очень жаль!
По дороге в номер встречаю марафонца, он уже в полной экипировке выдвигается из отеля. До старта два с половиной часа. «Куда в такую рань?» Он пожимает плечами, улыбается: «Мне так надо». Вот это да! У каждого свои марафонские тараканы.
Мы одеваемся дома, на стадионе будет холодно переодеваться, там нет раздевалок, для нас только трибуны и подтрибунное пространство для вещей. Я предлагаю Свете самой пойти на улицу, чтобы не верить мне на слово. В последней надежде я надеваю свой красивый топ под олимпийку. Еще раз спускаюсь вниз со Светой. Снимаю олимпийку на крыльце, делаю несколько беговых шагов в топе. Брррр… Нереально! Постояльцы гостиницы, далекие от бега, смотрят на меня, вытаращив глаза.
С тоской надеваю длинную футболку, но топ и юбку кладу в рюкзак, на всякий случай, хотя понимаю, что этого случая не будет.
Франц и Саша подъезжают вовремя. «Какая красота!» --- Саше нравится мой разминочный костюм.
До Олимпия парка на машине минут пять. Мы едем по улице, убранной в тоннель. «Как здорово сделано» --- я болтаю с Францем. «А местные жители были против этого тоннеля, и против улицы вообще». «А чего они хотели?» « Они хотели парк или детский сад и всё» « А как же сюда ездить?» « А как хочешь…»
Перед Олимпийским стадионом большая парковка, она платная. Мы уговариваем Франца, высадить нас раньше, и уехать. Он проскакивает нужное место, въезжает на парковку, о чем-то говорит с офицером полиции, разворачивается, останавливается: « Выходите, мне разрешили не платить, потому что я обещал только развернуться здесь, чтобы уехать» Мы быстро выскакиваем из машины, посылая Франца «к черту» на его «ни пуха ни пера».
Стадион перед марафоном приводит меня в восторг. Тысячи марафонцев готовятся к предстоящему действу. Спектакль разыгрываемый ими и для них же. Под трибунами сектора подписаны. Так же, как и на регистрации, места для вещей разбиты по тысячам. Мы очень быстро находим свою. Еще очень рано. Мы решаем погулять и осмотреться.
Я замечаю, что многие бегуны, одетые уже для старта, сверху беговой экипировки имеют длинные полиэтиленовые жилетки темно-зеленого цвета, на которых написано «runners point». Мне очень нравится эта идея, иметь такую штуку, чтобы не замерзнуть до старта, и оставить ее на старте непосредственно перед выстрелом. Я тут же спрашиваю бегуна в жилетке, где он ее взял. Получив ответ, тащу Свету и Сашу в Эвент-арену за жилетками. Там девушка в национальном костюме раздает их всем желающим.
За сорок минут до старта мы решаем поменять обычную обувь на беговую, снять куртки и сдать вещи на хранение. Заходим на пустую трибуну стадиона, складываем вещи в выданные нам рюкзаки. Хорошо, что у нас есть Саша. Мы оставим все вещи, в которых поедем домой на стадионе, а тренировочные костюмы, в которых будем разминаться, отдадим Саше перед бегом. На всякий случай я сую Саше юбку, вдруг меня прорвет в последний момент. До места старта от стадиона два километра.
В нашем секторе, куда складываются вещи, уже стоит очередь. Работают на приеме двое, толстая девочка, все время болтающая с подружками, стоящими за сектором, и мальчик, который берет мешки не по очереди, а просто у того, на кого попадет взгляд. Девочка с мальчиком раскладывают рюкзаки по номерам в ряды. Мы стоим минут пять, на нас никто не обращает внимание. До старта полчаса, а мы еще и не разминались. «Давай сами положим вещи, пусть потом разбираются, иначе мы опоздаем на старт». Мы бросаем рюкзаки, куда дотягивается рука от парапета, и уходим к месту старта.
До старта мы трусим бегом. Саша бежит рядом: «Эй, вы, я так ускорения бегаю, как вы трусите». Мы смеемся: «Ну, уж потерпи, тут всего-то два километра» По дороге нам попадаются указатели «Блок Б» и «Блок А» , мы в блоке «А». Дальше стоят таблички с намеченным временем 3,45 3.30 и 3.15. Коридоры для каждого интервала довольно длинные. Люди собираются в них, не переоценивая свои возможности. Мы ставим Сашу у дерева: «Никуда отсюда не двигайся!», сами бежим разминаться дальше.
За пять минут до старта, я понимаю, что смогу раздеться хотя бы до короткого низа. Меня на это вдохновляют раздетые до трусов и маек молодые ребята. Они пойдут на выигрыш, им будет не до погоды. Саша стоит как вкопанная там, где мы ее оставили. Она сама спортсменка, до сих пор тренируется в настольном теннисе, она очень здорово выполняет свою роль помощницы, что бы мы без нее делали? Я быстро меняю свои три четверти на юбку. Реакции окружения никакой. Здесь вообще все очень демократично, и я не единственная, кто бегает в юбках. Мы снимаем олимпийки и отпускаем Сашу до конца марафона. Она уходит фотографировать старт.
Я тащу Свету в стартовую толпу. Мы наглеем и заходим в нее спереди. Никто не машет на нас руками и не вопит, что тут нельзя заходить, как это было бы на нашем старте, никто не препятствует нашей наглости. Мы спокойно, оставляя лидеров ближе к черте, выбираем себе место в толпе. На самом деле здесь нет никакой черты, здесь есть только электронные коврики, и места в протоколе будут выставлены по чистому времени бега, а не как у нас или в Финляндии, по выстрелу. Так что стартовать можно с любой точки за ковриками. В толпе тепло. Мы снимаем жилетки и аккуратно кладем их на газон возле перил ограждения. Жаль, нужно было оставить их Саше и привезти домой на память.
Мы стоим в створе, здесь очень шумно. Зрители, готовые к действу, крутят трещотки на палочке, диктор надрывается в микрофон. Я не знаю ни одного немецкого слова, но иногда он говорит по-английски. Осталось тридцать секунд. Тетива стрелы марафона начинает свое натяжение. Гул в толпе усиливается. Пятнадцать секунд. Мы держим пальцы на хронометрах. Пошел обратный счет. Пять, четыре, три…. толпа затихает, струна натянута, два… выстрел Мы нажимаем кнопки и трогаемся в путь. Стрела выпущена, теперь она свободна и летит к своей цели под названием «Ziel» (финиш).
Первые километры мы бежим с небольшим уклоном вниз. Я собираюсь выполнить все указания тренера. Мы столько пахали с ним, что было бы очень глупо перечеркнуть всю работу неправильным началом бега. Меня несет, я восстановилась и подошла к марафону в отличной форме. До последнего момента я не верила ни единому слову тренера, что мне будет легко бежаться. Даже выезжая из Петербурга, я испытывала физическую придавленность, но он упорно твердил, что в воскресенье меня понесет. Сейчас мне действительно легко, и я думаю о тренере с благодарностью. Еще я благодарю Бога, что он исправил нам погоду, что уже на старте сквозь тучи проглянуло солнышко. Конечно, по-прежнему холодно и ветрено, но то, что нет дождя, это большой подарок.
Я искусственно торможу свой бег, нельзя бежать быстро, я намереваюсь осмотреть достопримечательности по дороге, это поможет мне не гнаться. Первая тысяча 4.11, ну куда опять? Я пытаюсь снизить скорость. Мы бежим в коридоре из зрителей, они вопят, трещат и звенят колокольчиками. Нельзя повторять «Белые ночи». Я все время думаю о тренере. На второй скорость немного падает 4.14, но на третьей она снова 4.10, вот балбесина!
Мы выбегаем на широкую улицу, ведущую к Триумфальной арке. Арка эта поставлена здесь просто так, она ничему не посвящена, она стоит потому, что во многих других городах есть такие арки, ну значит, пусть будет и здесь. Мы должны добежать до нее и развернуться обратно по противоположной стороне. Лидеры марафона бегут нам навстречу, между нами и ими уже полтора километра.
Поворот, меня почти заносит на нем, приходится брать больший радиус. Пошли обратно. Первая вода. Мне еще слишком рано, да и холодно сегодня. Вода стоит почти не тронутая, никто из лидирующего блока так рано не пьет. Вода на этом марафоне каждые два с половиной километра, это так здорово! Не нужно думать пить или не пить, хватит до следующей воды или нет, можно пить только по потребности.
Первая пятерка, первые коврики. Мы слышим отчетливый писк чипов. Я вдруг вспоминаю своего новгородского друга, который сказал, что будет следить за мной он-лайн. Вот, первая отметка пошла к нему на экран.
У пятого столба стоит также отметка «37км». Значит, мы еще раз будем бежать по этой улице, как нескоро еще это будет.
Примерно до седьмого километра мы продолжаем бег по улице, плотная толпа марафонцев движется нам навстречу, у них это еще только третий километр. Мы начинаем растягиваться. Я замечаю, что на крутых поворотах с улицы на улицу, иногда даже остаюсь одна на несколько секунд. Наконец мы вбегаем в парк. Мы будем бежать по нему очень долго, аж до самой пятнашки. Высоченные старые деревья, широченные аллеи покрыты асфальтом. Слава Богу, не грунт. Я сажусь за мужичком, он явно старше меня, но бежит прилично. Услышав мое дыхание сбоку, предлагает мне выйти вперед. «Нет, нет, Вы отличный пейсмейкер, Вы бежите в очень комфортном темпе» --- я перебрасываюсь парой слов. Мужичок смеется и тянет меня по аллеям. К одиннадцатому километру он замедляется, и мне приходится дальше бежать самой.
В парке людей почти нет. Мне становится грустно от этого. Очень похоже на наши пробеги, где ты бежишь только для самого себя. Зато здесь дышится легко, и ветра нет совсем. Через некоторое время я привыкаю к отсутствию зрителей, я думаю о тренере и его установках.
Конец парка, не столько виден, сколько слышен. Колокольчики, барабаны, пятнашка. Я слышу, как зрители кричат «супер» и «фрау», я стараюсь запомнить, что именно они произносят, чтобы потом спросить у Саши. После она мне скажет, что стояла гордая оттого, что мы ее знакомые, потому что зрители кричали, что вот бежит истинная женщина, на которую приятно смотреть, потому что даже в беге она в юбке. На самом деле я найду несколько фотографий аутсайдеров, где женщины тоже будут в беговых юбках, так что я не одна такая.
Я бегу и улыбаюсь. Фотограф выскакивает прямо на середину дороги, я бегу до последнего прямо на него, давая ему время для выполнения снимка. Ухожу в сторону. Фотограф остается на точке, снимать других. «Красиво бежишь!» --- я сначала слышу, а потом вижу Сашу. Она уже успела домой на метро и теперь мотается из точки в точку на велосипеде. Трасса в один круг и между точками не так далеко.
Мы выбегаем обратно в город. Чей-то тренер стоит рядом с трассой. Он улыбается мне, кричит «супер» и показывает на пальцах, что я пятнадцатая.
Я изучила карту марафона и профиль трассы. Сейчас должен начаться подъем. Он небольшой, перепад всего пятнадцать метров и протяженность подъема пятьсот. Это единственный подъем на всю трассу. Я беру его очень легко, мне он не чувствуется совсем, может лишь только по времени. Света потом мне скажет, что она очень его ощутила. Дальше мы сбегаем вниз и уходим в автомобильный тоннель.
Мы бежим по окраине города, здесь обычные спальные районы, трамвайные рельсы остаются сбоку, пейзаж вовсе не живописный. Я чувствую, как мы начинаем забирать вправо. Вся трасса проложена по часовой стрелке, я понимаю, что мы скоро вернемся в центр, но где мы находимся сейчас абсолютно непонятно. Мы пробегаем половинку. Ну, вот и пошел обратный путь. Я держу скорость в районе 4.27, пока для меня это сносный темп.
Мне становится скучно. Я начинаю развлекать себя, думая о пунктах с водой. На Дороге Жизни был теплый сладкий чай с лимоном, здесь же ледяная вода и изотоники, которые мне нельзя ни под каким предлогом. Сладкий чаек сейчас вернул бы мне веселое расположение духа. Меня уже не развлекают трещотки и джаз-банды вдоль трассы. Я начинаю потихоньку уставать.
Мы приближаемся к центру. Выбегаем на старинную площадь, здесь тридцатка. Я слышу, как диктор в микрофон объявляет мои имя, фамилию и страну. Толпа кричит: «Уууу!» Затем диктор говорит по-русски: «Добро пожаловать!» Толпа опять вопит: «Уууу!» Я машу им рукой, они в восторге, взявшись за руки, пускают волну. Убегая с площади в прилежащую улочку, я слышу немецкую речь и одно лишь слово «Коничьюа». Я понимаю, что за мной бежит японец. Это единственное слово, которое я знаю по-японски. Это «здравствуйте», я слышала его в фильме «Сёгун», а потом нас ему учили японцы на соревнованиях в Тампере, где они выиграли все, что могли.
К тридцать четвертому километру я начинаю испытывать жажду. Те три глотка, которые я делала до этого, пропуская пункты питания через один, уже не могут восполнить мои потери жидкости. Я торможу на очередном пункте и даю себе возможность попить побольше.
Мы бежим какими-то лучами, забегая на одну улицу, разворачиваясь вокруг какого-нибудь памятника, возвращаемся к исходной точке по параллельной. Мы опять выбегаем на ту же площадь, где диктор объявляет участников, но мы бежим в другом коридоре, и толпа оказывается к нам спиной. Мы уходим на те километры, которые и называются марафоном.
Я уже порядком устала. Я жду стенку. Тридцать пятый километр, тридцать шестой. Вот опять триумфальная арка. Вот эта табличка, вот и добежала до нее, осталась пятерка. Сил нет никаких. Бежать надоело до чертиков. Мало того, показания Гармина уже очень расходятся с табличками, причем разница приличная метров в триста.
Пункт питания тридцать восемь километров. Я беру стакан с водой, иду пешком метров двадцать, пью. Потом говорю себе: «Совсем обалдела, дура! Столько пробежать и слить? А ну пошла дальше!» Я нехотя отбрасываю пустой стакан, заставляю себя начать бег. Я уговариваю ноги добежать до сорокового километра, там можно еще попить.
Мне кажется, я тащусь, как кляча. Я вижу, как Света обгоняет меня сбоку, но я ничего не могу поделать, мне нечем бежать. Вот бездарная! Всё на хрен! Третий и последний марафон в твоей жизни! Хватит морочить тренеру голову. С тобой столько возятся, а ты, дура набитая, ни хрена не можешь. Ни физики, ни силы воли!
Сороковая вода. Я снова беру стакан, пью, потом решаю попробовать изотоник, вдруг поможет, выпиваю полстакана изостара, потом снова запиваю его водой, которая стоит на третьем столике. В моем желудке столько жидкости, что я понимаю, на ней можно добежать. Я начинаю тащиться дальше, но по мере приближения к стадиону, скорость чуть-чуть возрастает, и возрастает чувство, что изотоник был лишним. Я не жалею, что попробовала его, последнюю двушку я могла бы добежать в любом состоянии, зато теперь я знаю, что мне вообще не подходят изотоники никакой фирмы.
Сорок первая отметка. Мы уже вблизи стадиона. Меня подташнивает, но я не дергаюсь по этому поводу, скоро все закончится. Я вижу чашу, и помня профиль, не понимаю, как это мы будем спускаться по трассе, если чаша наверху.
Народ впереди меня действительно сбегает вниз, забегает под автомобильный мост и оббегает чашу. На моем Гармине давно уже сорок два, а я помню, что нам еще круг по стадиону. Неожиданно мы все сворачиваем в тоннель под трибуны. Тут совсем темно, и мелькают разноцветные лампочки как на дискотеке. Множество фотографов щелкают нас с различных точек.
Наконец мы вырываемся на свет, на дорожки стадиона. На стадионе две арки. Одна символизирует сорок вторую отметку, вторая сам финиш. Под первой и второй коврики для чипов. Я бегу по прямой стадиона. Я вижу электронные часы на первой арке. Время на них 3.14 с копейками. Блин!!! Если я сейчас не вбегу в меньше, чем 3.15, я еще и не выполню первый разряд, которого у меня до сих пор нет. Я не знаю, откуда во мне берутся силы, но последние триста метров я бегу так, как будто это вообще единственные триста метров за сегодняшний день. На повороте я подбираю мужичков, они не понимают, почему тетка так припустила. Я выхожу на последнюю прямую, остается метров пятьдесят, секунды щелкают и щелкают, я ускоряюсь, что есть силы. Влетаю на последние коврики, нажимаю кнопку. 3.14.40, слава Богу, успела. Мой Гармин показывает 42.620 и темп на последних 620 метрах, как 3.59 на тысячу. Ого!
После финиша помираю я недолго. Мы проходим метров двадцать по остатку дорожки, затем сворачиваем в середину поля стадиона. На входе на поле нам вешают медаль в форме сердца, дальше раздают полиэтиленовые накидки. Всю трассу мы бежали по идеально сухой поверхности. Лужи после трехдневных непрекращающихся дождей высохли, особенно порадовало это на брусчатке, по которой приходилось бежать местами. Заходя на поле, я сразу чувствую, как ноги мои промокают. Поле после дождя превратилось в мелкое озеро, заросшее травой.
Я беру большой стакан с водой. Мне не очень хочется пить. Я вообще не понимаю, чего мне хочется. Я бреду по полю среди валяющихся на полиэтилене тел. Я бы тоже не прочь упасть, но не могу найти для этого места. Наконец пройдя половину поля, я расстилаю свою накидку и сажусь на краешек. Между телами ходит красивая девушка и раздает всем что-то с подноса. Мне кажется, что это хлеб. Я машинально беру кусочек. В руке у меня оказывается козинак. Его сладкий вкус вдруг напоминает мне об изотонике, я чувствую потребность от него избавиться. Я довольно бодро встаю. У меня абсолютно ничего не болит и ноги в норме.
Со стадиона можно выйти по навесному над дорожками мосту. Перед мостом стоит всякая еда. Мне сейчас не до нее, но зная, что я ухожу отсюда навсегда, я беру с собой большое желтое яблоко. Оно мне обязательно пригодится. Перейдя мост на трибуну, я вдруг вижу Свету. Она сидит на каменном парапете со стаканом безалкогольного пива, еще более убитая, чем я. «Ну, как ты?» --- спрашиваю ее. «Три тринадцать сорок». Между нами минута. «Я чайница!» --- Света произносит это с отчаянием, --- «Чайница, она чайница и есть, и бегаю как последняя чайница, противно….» «Иди возьми яблоко, и пойдем отсюда! Нужно одеться и пойти в бассейн!» Света нехотя встает.
На выходе с трибун меня останавливает девочка. «Нельзя выносить стаканы за пределы стадиона!» «Почему? В них же еще есть вода?» Девочка по-английски в строгой форме долженствования говорит, что стаканы должны остаться здесь, указывая нам на мешок. Я допиваю воду, потому как сейчас это мне необходимо, и бросаю стакан в мешок. После этого нас со Светой выпускают.
«Мне хреново» --- говорю я Свете, ---« подожди меня здесь, я пойду суну два пальца в рот». «Может не надо, а?» --- Света смотрит на меня с недоумением. «Надо! Я быстро».
После прочистки желудка мне моментально становится хорошо. Жизнь приобретает свои радостные краски. Мы забираем вещи, и не переодеваясь, в чем были, только накинув куртки идем в бассейн.
Я даже доедаю сохраненный козинак по дороге. Он оказывается очень вкусным.
В бассейне после улицы жарища. Объектив фотоаппарата, пролежавшего три с лишним часа в рюкзаке на холоде, моментально запотевает. Я успеваю сделать пару нечетких снимков. Бассейн построен так, что вход оказался сверху, трибуна расположилась по склону холма, а ванна внизу. Мы спускаемся вдоль трибуны в раздевалку.
В раздевалке рядами идут многочисленные шкафчики и кабинки для переодевания. Раздевалка тут общая для всех, но души все-таки разные. Мужики и тут ходят совершенно голые, им наплевать на присутствие женщин. Меня просто поразили молодые парни, прикрывающие одной рукой свое хозяйство, а другой, держащие полотенце на плече.
Мы со Светой находим свободные шкафы, с удовольствием снимаем мокрую от бега одежду. Идем в душ. Я стою под струей горячей воды, и мне совершенно не хочется идти плавать, мне кажется, что я буду мерзнуть в воде. «Не фиг дурью маяться! Это олимпийский бассейн, ты должна побывать в его воде, тут чемпионы плавали» --- Света ведет меня к ванне.
Бассейн большей частью отдан марафонцам, лишь на двух первых дорожках идут тренировки. Народу плавает много. Света спускается по лесенке в глубокой части бассейна: « Лезь давай! Вода теплая». Я спускаюсь в воду, начинаю плыть к тумбочкам. Мои стопы сводит судорогой, я вообще не могу плыть. У тумбочек нет небольшого выступа, на который можно было бы встать, подо мной пять метров глубины. Я кое-как на руках догребаю обратно до лестницы и вылезаю на бортик. На бортике, опустив ноги в воду, сидят мужики. Они пытаются размять икры и стопы. Они, так же как и я, не могут плавать. Света проплывает сто метров и вылезает из воды: «Всё! Вот теперь можно и домой»
Мы смываем хлорку в душе. Потом я терпеливо жду мужчину, что сложил свои вещи рядом с моим шкафчиком. Здесь, как и везде, места очень мало, шкафчики стандартно узкие. Мужчина извиняется, потом спрашивает нас, на каком языке мы говорим. Узнав, что мы из России, удивляется, что мы тут делаем. Услышав, что мы пробежали марафон, удивляется еще больше, и называет мне сайт, на котором его можно найти. Позже я увижу на его сайте, что Света побила его личный рекорд, а я чуть-чуть нет, так что мы для него очень хорошие бегуньи.
Мы выходим на улицу. Марафонцы все еще бегут. Я съедаю взятое яблоко прямо до палочки, на котором оно висело. Чувствую себя превосходно. По дороге в метро мы обсуждаем со Светой бег. Да, хреново мы сбегали, и результаты наши хреновые, но… у меня все-таки личный рекорд. Разряд опять же выполнила. Но… от тренеров нам достанется. Я догадываюсь, как они разочаруются и скажут, что мы со Светой полные дуры, работать с которыми неинтересно. Это беспокоит больше всего.
Вечером мы встречаемся с Сашей. Она отдает нам наши костюмы и ведет нас в местную знаменитую пивную. Я не пью алкоголь совсем, никакой. Я дохожу со Светой и Сашей до дверей, чтобы знать, где их искать, а сама получаю исключительную возможность окунуться в атмосферу Мюнхена без проводников и напарников.
Я с наслаждением слушаю фортепьянные концерты, которые местный пианист дает прямо на улице у витрины магазина. Брожу вдоль башен, замков и просто старинных зданий, освещенных лучами вечернего солнца. Вместе с другими обитателями «Мариенплац» стою задрав голову, наблюдая бой курантов на башне главной ратуши, глазею в витрины сувенирных лавок, предвкушая, что завтра, когда они откроются, обязательно себе что-нибудь куплю.
Через два часа я захожу за Светой и Сашей в пивняк, сижу с ними еще час там, потом устраиваю бунт по поводу посещения вечерней бани в гостинице. До конца ее работы осталось два часа, и пора бы нам двинуться в сторону дома.
Мы прощаемся с Сашей, она улетает в Москву завтра утром. Едем в отель. Паримся от души и плаваем в бассейне, сколько хочется. Марафон окончен, больше нет никаких ограничений, а у нас завтра еще целый прекрасный день в Мюнхене.