Мертвое море
В шесть утра я открываю глаза. Я выспалась! На четвертые сутки мой организм перестроил свои часы, и сейчас я не могу себя заставить валяться в кровати.
Выползаю из-под одеяла. В доме не холодно. Я тихонечко выхожу на улицу. Уже светло. Сегодняшнее утро намного теплее предыдущих двух. Спасибо тебе, еврейский Боженька, что дал пробежать в прохладе, и что сейчас даешь погреться и почувствовать настоящее лето, в которое я летела.
Возвращаюсь в дом. Варю себе свою кашу, в полнейшей тишине завтракаю, пью чаек с печенькой. Сонный Тазик, цокая коготками, тащится на кухню. Стоит и смотрит на меня умоляюще. «Эх , Тазик, я не могу тебя покормить, потому что не знаю, где и какая твоя еда» Я глажу его по голове, он расстроенный уходит.
Дом просыпается в семь. Суета , сборы. «Нужно взять с собой еды, сегодня Шабат, нигде еду продавать не будут» --- Юля собирает пакет. Я приношу остаток кекса, в моем рюкзаке еще есть пара самолетных булочек и яблоко с марафона. Еще есть пачка сушек ( я всегда беру с собой что-нибудь простое, на случай, если перед бегом захочется есть) Сушки Саша благополучно забывает на столе.
В восемь мы уже выруливаем из города. Какое счастье, не надо никуда бежать. Саша собирался устроить нам утреннюю пробежку, но потом передумал и перенес бег на вечер. Слава тебе Господи, что не надо скакать в ранину на больных от вчерашних горок ногах.
Я сижу впереди, пытаюсь снимать видео на прыгающий в руках фотоаппарат. Саша рассказывает по дороге страшилки.
Мы едем по оккупированным территориям. Справа от нас еврейские поселения, слева за колючими заборами арабские. Машины впереди нас имеют разноокрашенные номера. Желтые еврейские, белые арабские, которые под эгидой Израиля, зеленые под мусульманским правлением. Я слушаю про теракты, про разрезанные на куски тела. Что я тут делаю?
Дорога начинает подниматься в горы. Саша рассказывает про нравы двенадцати колен древних семитов. Подсиживание друг друга, педофилия, групповое изнасилование женщин и девочек. «Ты зачем все это рассказываешь? У тебя нет историй посимпатичнее?»
Мы поднимаемся на перевал. «Это есть Африканский разлом» --- Саша показывает на долину справа. Мы останавливаемся здесь на минуточку. Делаем фото на память.
Вниз. К Мертвому морю, к озеру, бывшему когда-то частью большого океана, высыхающему с большой скоростью. Израильтяне и иорданцы каждый со своей стороны пытаются как-то решить проблему наводнения этой емкости, но пока море уходит, оставляя за собой просоленные земли и песок.
Мы катим вдоль бывшего побережья по хорошему шоссе. Слева и справа горы. Слева иорданские, они намного выше. Справа израильские. Саша показывает мне гору Карантин, на которой евреи проходили испытание пребыванием на ней сорок дней.
Притормаживаем у северной кромки воды. Отсюда можно увидеть дачу Хуссейна. Сейчас она очень далеко от воды, но строилась тогда, когда с ее крыльца можно было сесть в яхту и наслаждаться скольжением по молочно-сизой соленой глади.
В наших планах прогулка по горному маршруту. Мы еще раз останавливаемся у берега. Выходим из машины. На камнях торчащих из воды толстые шапки из соли, высыхая она отваливается и снова растворяется, если попадает в воду. Неискушенному человеку может показаться, что по морю плавают льдины.
Желтые выветрелые горы. Мы ставим машину на парковку. Юля и Авиталь надели купальники дома, а я , послушав Сашу, не стала этого делать. Позже я пожалею об этом. Нашла, кого спрашивать!
Мы проходим через турникет в заповедник. Небольшое ущелье, в котором есть пресная вода. Несколько ручьев текут прямо из скал. Местами широкие струи бьют из-под плиты, как из плоской трубы.
Народу тут много, в основном родители с детьми. Дети с радостью лезут в водопады, постоять под струей воды. Я бы тоже не прочь сейчас побыть на их месте, но.... Я только смотрю и делаю видео.
Еще на входе в ущелье под пышным кустом «манны небесной» копаются зверьки, похожие на смесь хомяка с бобром. Здесь их называют слоники. Мне очень хочется снять такого зверька, но множество детей их пугают, и зверьки скрываются за кустами.
Мы начинаем подъем в горы. Тропа тут довольно широкая и неопасная, в опасных местах есть перила с наружней стороны. У меня жуткая боязнь высоты. С началом подъема мне становится страшнее и страшнее. Местами хочется ползти на четвереньках. Фотоаппарат очень мешает этому.
Меня спасает то, что трое из нас циклики, и нам эта дорога ни по чем, а вот Юля, хоть и спортсменка, но ее вид волейбол, и с кардио нагрузками у нее хуже, чем у нас. Пока она отдыхает, моя психика успевает адаптироваться к высоте, я делаю фотографии и видео, и через некоторое время мне уже не так страшно, как было.
Мы выходим на широкое плато. Конечная точка нашего подъема. Мне жаль, что у нас мало времени, и что не все из нас бегуны. Я бы с радостью забралась на самую вершину этой горы. Я вижу там людей, идущих по тропе. Если здесь ты чувствуешь себя властелином мира, то с вершины наверняка открылся бы такой вид, что можно представить себя Иисусом , Иешуа, как говорит Саша.
Спускаемся по широкой дороге. Здесь есть еще один ручей. На нем небольшая широкая ямка, именуемая бассейном. Здесь можно лечь в воду. Вода во всех ручьях тут теплая. Я могу только намочить ноги, и завидую Саше и Авиталь, которые нагло валяются в этой природной ванне.
Если бы я была древним жителем, я бы вырыла здесь большой пруд. Столько пресной воды уходит даром в соленую высыхающую лужу! Из пруда можно было бы пить и поливать возделываемую землю..... Хотя, неизвестно, как бы повели себя тут соседи.
Мы спускаемся прямо по склону срезая путь до очередного витка дороги. Разрушенное древнее здание. Ага, значит кто-то тут уже жил, в этом райском по всем статьям месте.
Перед нами ровно высаженные ряды деревьев. Это программа озеленения пустыни. Деревья в железных сетках (от слоников и прочих) и со шлангами у каждого.
Еще ниже финиковые рощи. Как я хочу найти на земле прошлогодний финик. У Саши дома целые коробки лучших фиников Израиля, но мне нужен этот, именно с земли.
Мы подходим к рощам. Я перелезаю через каменный заборчик. Под пальмами пасутся дикие козы. «Они уже все давно подобрали!» Я не верю Саше, во мне еще теплится надежда, но подойдя к козам ближе, я понимаю, что их слишком много, а растительности тут мало. Конечно, эти заразы сожрали все и уже давно.
Возвращаемся к машине. Доедаем остатки кекса на ходу. Теперь мы едем к самому морю, в место, где можно купаться и сразу мыться.
Большая парковка, многолюдный пляж. Над морем сизые испарения. Говорят, что из-за них тут невозможно сгореть на солнце.
Авиталь ведет меня к переодевалке : «Ты в какую пойдешь, в женскую или мужскую?» Авиталь помнит вчерашний вечер. «Я же в мужском протоколе стою, значит, веди меня в мужскую» Мы смеемся.
Юля называет Мертвое море бульоном, ее подружка Лена глицерином. Я захожу в воду. Вода как вода. Мелко. Дохожу до места где уровень по середину бедра. Плюхаюсь на спину. Попа тут же всплывает как на матрасе. Интересно. Переворачиваюсь на живот, сгибаю ноги в коленках и так и остаюсь на поверхности в позе рыбки.
Едкая соль начинает заползать во все щели, и щипать в непотребных местах. Я пробую ее на язык, жуткая горечь! Скорее в душ, избавиться от далеко не лучших ощущений. Души тут на улице, и купальник не снимешь. Я дергаю за кольцо на проволоке , пресная вода хлещет сверху. Скорее быть промыть эту дрянную соль. Я долго стою под мощной струей, пока не прихожу в норму. Как люди тут сидят в этой воде часами. У них все дыры пластырем заклеены?
Обратно мы едем по израильской земле через дорогу на Эйлат. Опять лезем в горы. Лунные пейзажи, абсолютно голые желтые и красные скалы. За перевалом нам попадаются бедуины с большими стадами овец. Чем они тут питаются? На скалах бедуинские жилища. Какие-то хибары собранные из картона,фанеры и железа, утащенного, наверно, с помойки. Вместо дверей куски тряпок.
На что живут? Но в своем роде они счастливые люди и дети их, в отличие от избалованных наших, вряд ли чем-то часто болеют.
За окном автомобиля голые скалы сменяются лесами, мы совсем внизу, Рош-ха-Аин где-то рядом. Еще одно грандиозное путешествие позади.
Мы с Сашей еще пойдем бегать. Но главное ждет меня вечером. Я еще не догадываюсь о том, что без этого вечера картина об Израиле, осталась бы незавершенной.