Октябрь
Похолодало. Длинные теплые лосины, два длинных рукава , тонкий вниз, толстый наверх, уже перчатки и полоска на уши. Шумная и шустрая стая свиристелей потрошит красную рябину в огороде очередной жертвы.
Я бегаю в Любани скорее всего последний раз в этом году. Над полями низкое небо и запах закисающих листьев капусты, оставленных после уборки. На обратной дороге собираю в узкие карманы на боках моих лосин морковки, упавшие с трактора. Морковки свежие и крепкие, я не могу оставить их валяться в грязи, несмотря на то, что до дома еще восемь километров. Халява....
Моросящий дождик переходит в бесконечный осенний дождь. Мокрая до трусов. После бега в летнем душе, где вместо крыши полиэтиленовая пленка только над предбанником, мыться одно удовольствие. Нагретая теном в бочке горячая вода смешивается с каплями дождя. Тепло, даже жарко.
В старом бревенчатом доме натоплено. Мамины котлеты с макаронами, чай с конфетами и печеньками. В мягком кресле перед телевизором дошиваю занавеску, повешу ее дома в городе в этажерку, чтобы закрыть банки с вареньем от солнечных лучей и горячей трубы , идущей к батарее.
Я бегаю в Любани скорее всего последний раз в этом году. Над полями низкое небо и запах закисающих листьев капусты, оставленных после уборки. На обратной дороге собираю в узкие карманы на боках моих лосин морковки, упавшие с трактора. Морковки свежие и крепкие, я не могу оставить их валяться в грязи, несмотря на то, что до дома еще восемь километров. Халява....
Моросящий дождик переходит в бесконечный осенний дождь. Мокрая до трусов. После бега в летнем душе, где вместо крыши полиэтиленовая пленка только над предбанником, мыться одно удовольствие. Нагретая теном в бочке горячая вода смешивается с каплями дождя. Тепло, даже жарко.
В старом бревенчатом доме натоплено. Мамины котлеты с макаронами, чай с конфетами и печеньками. В мягком кресле перед телевизором дошиваю занавеску, повешу ее дома в городе в этажерку, чтобы закрыть банки с вареньем от солнечных лучей и горячей трубы , идущей к батарее.