Будапештский воздушный мост
Ровно 105 лет назад, 12 апреля 1919 года, произошло важное, но мало кому известное событие в истории российской авиации: был совершен первый дальний трансграничный полет из Советской России в "Красный Будапешт", где 21 марта пришла к власти леворадикальная коалиция коммунистов и социал-демократов. Таким образом, эту дату можно считать не только Днем космонавтики, но и датой рождения российского международного авиасообщения.
Уже 23 марта В.И. Ленин телеграфировал главе венгерских коммунистов Б. Куну: "Российский рабочий класс всеми силами спешит к вам на помощь" и в тот же день отдал приказ о немедленном установлении с Венгрией воздушной связи. Политическое руководство операцией было возложено на Наркомвоенмора Украины Подвойского, а организационно-техническое - на помощьника начальника Авиадарма (Управления фронтовой авиации) Строева и начальника украинского красного воздушного флота Васильева.
Серьезность задачи вынудила Васильева выделить самые лучшие аэропланы, имевшиеся в его распоряжении. Таковыми весной 1919-го являлись трофейные немецкие и австрийские двухместные многоцелевые машины. Для полетов в Венгрию отобрали пять из них: два "Ганза-Бранденбурга" и три "Эльфауге" (LVG C.V), захваченные при недавнем отступлении германо-австрийских войск с территории Украины. Все самолеты были новыми, последних моификаций.
Объемы их бензобаков позволяли свободно преодолевать 500-600 километров, разделявшие передовые позиции венгерской и российско-советской армий. И хотя почти весь маршрут проходил над территорией, контролируемой петлюровцами, крайне слабая и малочисленная авиация Украинской Народной Республики не представляла ни малейшей угрозы.
Главная проблема заключалась в отсутствии горючего. После потери в 1918 году бакинских и грозненских нефтепромыслов авиабензин был страшным дефицитом как в советской России, так и на Украине. Обычные фронтовые пилоты летали на разлчных суррогатах - смесях этилового и древесного спирта, бензола, скипидара и серного эфира. Но моторы на них работали ненадежно, недодавали мощности и нередко глохли в полете, вынуждая совершать вынужденные посадки для прочистки свечей и карбюраторов.
Понятно, что для полетов в Венгрию этот вариант не годился, ведь любая посадка в тылу у петлюровцев грозила большими неприятностями. Однако, несмотря на все свои полномочия и мандаты, подписанные Лениным, Строев с Васильевым три дня безуспешно мотались по Москве в поисках, хотя бы, нескольких бочек бензина. В конце концов горючее, все же, было найдено, но для этого пришлось "ограбить" кремлевский гараж!
Тем временем, в недавно занятой красноармейцами Виннице полным ходом шло формирование Авиаотряда международной связи, он же Авиаотряд особого назначения. В его состав включили опытных пилотов: А. Сахно и В. Ходоровича - инструкторов Киевского летного училища, И. Барышникова из Московской авиашколы, Р. Пийра из 21-го разведывательного авиаотряда, а также - В. Королькова и В. Андерса из других отрядов Красного воздушного флота Украины.
Однако Ходорович был среди них единственным, кто, хотя бы, примерно знал по наземным ориентирам маршрут до Венгрии. Он и отправился утром 12 апреля на "Эльфауге" в первый советский международный авиарейс. В качестве пассажира в задней кабине сидел венгерский коммунист из бывших военнопленных Ференц Дьердь.
Несколько раз замолет обстреляли гайдамаки, но не попали, а мотор не подвел, и через пять часов "Эльфауге" на последних литрах бензина благополучно приземлился у села Палфалва под Будапештом. Опасный полет успешно завершился. Через несколько дней Ходорович с грузом дипломатической и военной корреспонденции вернулся в Винницу.
Продолжение следует.
На заставке - аэроплан Ходоровича по возвращении из первого советского международного перелета. В целях маскировки на самолете оставлены немецкие опознавательные знаки.
Летный и наземный персонал Авиаотряда международной связи на фоне "Эльфауге". Впечатляет разнообразие обмундирования, в котором гражданское пальто и валенки соседствуют с кожаными комбинезонами, шинелями, матерчатыми куртками и меховым полушубком. И при этом - никаких знаков различия, только у двоих - звездочки (?) на фуражках. В общем, "форма номер восемь".
Цветная прорисовка машины Ходоровича.