Путин и свобода информации
Все уже, наверное, слышали/читали о заседании Совета Безопасности РФ, посвященном Интернету?
Более точно его предмет назван так: вопросы противодействия угрозам национальной безопасности в информационной сфере.
Об этом заседании говорили уже неделю назад.
Именно тогда все перепугались, потому что когда речь идет о том, что наша власть заинтересовалась защитой от интернет-угроз, кто может сказать точно, что имеется в виду?
Главный вопрос формулировался приблизительно так: власти собираются защищать российский интернет от внешних угроз (каких, зачем вдруг американцы стали бы отключать нам интернет?) или российских граждан от интернета?
Путин открыл заседание СБ вступительным словом.
Знаете, что он сказал?
«Свобода СМИ, право граждан на получение и распространение информации - это базовые принципы любой демократической власти, любого демократического государства и общества. Их необходимо неукоснительно соблюдать, и мы будем делать именно это»!
И добавил с выделением:
«Ещё раз хочу подчеркнуть: никаких необоснованных ограничений, тотальных тем более, не только не будет - мы даже этого не рассматриваем».
Какие слова, а?
Или вот еще: «…мы не намерены ограничивать доступ в сеть, ставить её под тотальный контроль, огосударствливать интернет, ограничивать законные интересы и возможности людей, общественных организаций, бизнеса в информационной сфере».
Я был почти что счастлив, читая это.
Просто декларация прав человека и гражданина в информационной сфере. Бальзам на душу.
Власти вообще чего-то вдруг начали радовать своими заявлениями.
Вот и про свободу выезда из России в связи с опросом «Левада-центра» сказано было именно в таком ключе: базовые свободы, права человека.
Но счастье мое оказалась кратковременным.
И вы погодите радоваться.
В русском языке есть такое слово, противительный союз «но».
Его назначение - вводить новую мысль, противоположную последнему сказанному слову или всему предложению.
Если в предложении есть «но», то все, раньше сказанное, фактически можно забыть.
Ну, или помнить для того, чтобы лучше понимать контекст и смысл того, что сказано после этого союза.
В выступлении нашего президента «но» после слов о свободе СМИ и правах граждан на получение и распространение информации было.
Путин продолжил так:
«Но мы обязаны защищать наших граждан от рисков, о которых я уже упомянул, в том числе использовать для этого ту практику, которая уже применяется во многих странах мира».
О каких же рисках, и какой практике сказал Путин?
«Мы не можем закрывать глаза на то, что на отдельных сайтах ведётся пропаганда терроризма и экстремизма, ксенофобии и религиозной вражды, что в глобальной сети размещается детская порнография, подробно рассказывается, как приготовить наркотическую отраву или совершить акт суицида».
Я категорически против детской порнографии, наркотиков и суицида, ксенофобии, религиозной вражды и терроризма. Из нужно ограничивать, да.
Но вот зачем в этой группе запретов экстремизм?
Что это такое? Кто может дать его точно определение?
У вас есть сомнение насчет истинного смысла слова «экстремизм» в данном случае? У меня нет.
Экстремизм - это политика, да. Неугодная и опасная политическая линия.
Там, где есть запрет на экстремизм, никакой свободной политической борьбы быть не может.
И никакой свободы слова - только свобода славословия в адрес властей предержащих и аффилированных структур и людей.
Увы, надежды Владимир Владимирович нам не оставил.
Ибо оказывается, что «...во всём мире с подобными материалами борются, и борются активно. Их распространители наказываются, вплоть до возбуждения уголовных дел. Мы будем действовать точно так же - последовательно и строго по закону, закрывать подобные сайты. В этом ни у кого не должно быть сомнений».
Свобода слова в России будет до границ того, что нынешняя власть признает экстремизмом.
Признала, например, власть экстремизмом попытку организовать марш за федерализацию, и даже написать об этом стало невозможно без блокировки страницы, даже с критикой идеи.
Завтра кто-нибудь решит, что уличные протесты в Москве - это экстремизм, и все, появится в нашей жизни очередное непроизносимое.
Но вообще-то само заседание Совета Безопасности было посвящено не этому. Этот вопрос уже давно решен и не обсуждается.
Путин обозначил четыре темы:
1) «следует качественно повысить защищённость отечественных сетей связи и информационных ресурсов, в первую очередь тех, что используют государственные структуры. Нужно стремиться исключить незаконное вмешательство в их работу, а также утечку конфиденциальной и персональной информации»;
2) «важно обеспечить устойчивость и безопасность российского сегмента интернета» (именно здесь прозвучали выше приведенные слова «мы не намерены ограничивать доступ в сеть, ставить её под тотальный контроль, огосударствливать интернет»;
3) «третье направление работы - развитие отечественных технологий, техники и информационных продуктов. При этом нужно эффективно стимулировать их использование госструктурами и нашими компаниями»;
4) «четвертое - это расширение сотрудничества в сфере обеспечения международной информационной безопасности с глобальными и региональными организациями. Считаю, что одной из площадок для оценки рисков и выработки совместных мер в сфере информационной безопасности, для анализа правовых последствий принимаемых решений должна стать Организация Объединённых Наций, её профильные группы и специализированные структуры».
Об этом члены Совета Безопасности, наверное, и говорили. А скорее всего, просто оформили какие-то решения.
Но все они кажутся техническими, второстепенными.
Потому что про свободу слова и свободу интернета нам все объяснили сразу: сочтем экстремизмом - забаним без снисхождения. И можешь при этом считать, что легко отделался.
