Моня
У Лены есть Моня: пять кило задора и нежности, хвост бубликом, ушки-конвертики. Моня немолода уже - почти шестнадцать, на конвертиках - седина, хитрые глаза покрыты поволокой катаракты, а из жесткой бороденки кокетливо выглядывает жёлтый клык. Один - второй сломан. Это целая семейная история: как Моня клык сломала. Лена гладит Моню по пятнистому боку и рассказывает.
- Мы как-то летом на даче были, у бабушки, и внезапно нам всем пришлось уехать в районный центр - с Вовки накануне клеща сняли размером с вишню. Мы дико перепугались , начитавшись про энцефалит, и рванули в местную больничку за прививкой. А Моня с бабушкой осталась. Вернее, мы так думали, что осталась - она нас на автобусной остановке догнала: морда в крови, когти сорваны, но радости столько, что оставить не смогли - так вместе и поехали. Потом уже увидели, что клык сломан, но местный ветеринар сказал, что ничего, мол, делать не надо - так пройдет. Это она билась об об окно и потом в яму под забором нырнула и - бежать за нами. Бабушка потом говорила, что кричала Моня, как ребенок.
- Вот же дурочка - говорит Лена и все гладит Моню по боку. Собачка тяжело вздыхает и рука хозяйки перемещается к голове, нежно поглаживая ушки.
Моня всегда была с Леной - даже на работу вместе ходили, даже отдыхать - вместе. Они с Вовкой, Лениным сыном, - ровестники: замерзающего от холода щенка подобрали через пару недель после Вовкиного рождения.
- Представляешь, она с ладошку была: ножки кривенькие, пузо голое, но уже характер. Сразу меня выбрала в хозяйки, мужа сторонилась - Серёга Моню недолюбливал и она, видимо, это чувствовала. А к Вовке, как старшая сестра относилась- играли вместе, гуляли, спали, ели, но могла на него наворчать, если за хвост тянул или начинал таскать на руках по квартире. Но ни разу не укусила- только порыкивала.
Лена берет в руки Монину лапку и рассеянно поглаживает пальчики с потрескавшимися подушечками. Потом - вторую. Ту, на которой внутривенный катетер.
- Мы с Серёгой когда разводились пять назад - я не плакала. Я закаменела вся - там мерзкая история была, но не суть. А Моня чувствовала, что внутри у меня слёз - ведро и еще чуть-чуть. Она от меня вообще отходить перестала: прижималась постоянно, мордой тыкалась - жалела. Вовка после всего этого постепенно на двойки скатился, стал мне гадости кричать, сигаретами от него пахло, домой начал поздно приходить. Я по тёмной квартире от окна к телефону металась, а в телефоне - абонент не абонент в сотый раз. Бегаю по кругу, а Моня за мной. Туда - сюда и так сто раз. Вовка приходит, а она на него ворчит, хоть и радуется что пришел. Потом мама умерла, а за ней и папа - я опять не плакала, а Моня опять меня жалела. Все говорили, что я деревяшка бесчувственная, только она знала, что нет и - жалела.
Мы сидим на ковре, рядом с собачьей корзинкой, где лежит Моня. Стойка для капельницы, коробки с лекарствами, листы назначений, объемная карточка - узи, анализы, КТ, анализы, анализы, протокол операции, анализы, еще анализы.... Лена кивает мне, я медленно очень ввожу препарат.
- Она как-то неожиданно слегла. Только накануне все было нормально и вдруг с утра не встала. Мы - в клинику. Думали может сердечко там... она ж старушка уже. А оказалась опухоль - большая, злая, на весь живот сразу. Мы и не знали. Как мы могли знать? Вовка как-то присмирел даже, видела как у себя в комнате вчера плакал, хоть и пытается делать вид, что ему все равно. Ему не все равно, я знаю. Мы пытались. Нам врач хороший попался, сказал, что, пока не больно, будем лечить, а потом отпустим. Вот так.
Лена плачет и дрожащей рукой все гладит и гладит Монины ушки-конвертики.
Моня засыпает.