Добро, гуманность, справедливость - всё, что спасает от разъедающего цинизма и пессимизма, исчезает.
Когда оказывается, что идеализм не выдержал напора действительности,
когда человек, столкнувшись лицом к лицу с "живой жизнью", видит, к своему ужасу.
что все красивые мечты были ложью, тогда им овладевает тот безудерж сомнения,
который в одно мгновение разрушает казавшиеся столь прочными
стены старых воздушных замков.
Добро, гуманность, справедливость, Шиллер, хрустальный дворец - всё, что спасает
человеческую душу от разъедающего цинизма, скептицизма и пессимизма, исчезает,
и человек испытыват страшное одиночесвтло в кажущемся ему враждебном мире.
Ничто уже не в силах спасти человека от болезни абсолютного неверия,
ни одно самое преданное и любящее сердце.
Надежды погибли безвозвратно, а жизнь - есть, и много ещё жизни впереди.
Умереть нельзя, хотя бы и хотел.
Здесь-то и начинается трагедия "подполья".
Скептицизм и пессимизм возбуждают в "подпольном" человеке ужас,
но вернуться к обыденности, или хотя бы притвориться перед собой и другими
вернувшимся к обыденности (он бы, может быть, и пошёл на это) ему уже не дано.
Он знает, что былое быльём поросло, что всё, на чём люди основывали
до сих пор свою "прочность", для него безвозвратно погибло.
И он с дерзостью не имеющего надежды решается перейти за роковую черту,
сделать тот страшный шаг, от которого его предостерегали и заветы прошлого, и собственный опыт.