Замок
Он поспешно выбрался из придорожного ресторанчика, как всегда - почти бегом от широких улыбок персонала, от их раскланиваний и необходимости тоже криво улыбаться в ответ и расточать комплименты. На Нгапали лежала плотная тьма. Нет, главная дорога довольно неплохо освещена, да и из придорожных заведений толика света попадает на обочину, но всё же здесь вам не город. И это Азия, не Сибирь. "Хоть глаз коли" - это вот азиатская деревенская ночь.
Предстояло минут двадцать пешком до курятника, где он поселился, и он бодро зашагал по обочине. Время было ещё не слишком позднее, так что кроме неизбывных цикад, жаб и прочей живности ночь была полна и других звуков. Иногда в луче жёлтого света фары мимо него проскакивал мотоцикл, а за стенами тьмы по обе стороны дороги люди ужинали, смотрели телевизор, болтали, ругались, смеялись... Дети, мужчины, женщины...
- Find something?
Очень нежный голос, почти детский. Впрочем, он уже научился делать поправку на азиатскую телесную конституцию, так что за ребёнка её не принял. И смысл вопроса тоже стал ясен ему мгновенно, большой уже мальчик-то. Это было неожиданно, но почему-то никакой особой реакции не вызвало. Шаг не сбился.
Легкое шуршание шлепанцев сзади слева.
- No, thank you! - с кривой полуулыбкой мотнул он головой влево. В поле зрения никто не показался.
Ещё несколько шагов, - широких его и вдвое более частых, шуршащих и лёгких, её.
- Want something?
Она почти догнала его, держась на расстоянии руки позади и слева.
- No-no-no, nothing, thanks! - он нарочито чётко и уверенно повернул голову влево, чтобы его жест не выдал попытку разглядеть её, а выглядел бы как дружелюбный и открытый ответ.
Над неизбежными шлёпанцами оказались почему-то тёмные штаны; явно женского покроя, даже на вид очень тонкие, но всё же он ожидал увидеть тхамэйн, и эти брюки его как-то переклинили, взгляд прилип к ним и не хотел подниматься выше. Кажется, у неё был педикюр; но потом он уже не мог вспомнить с уверенностью. Секунда прошла, и вторая прошла, и пора уже было отворачивать голову; неприлично так долго пялиться. Что было выше, он не успел разглядеть.
Ещё десяток шагов по пустынной дороге. По их полосе пронёсся мотоцикл и сгинул во тьме, оставив от себя, как улыбку - Чеширский Кот, удаляющееся тарахтенье. Вспышкой сверкнула догадка - "Вот сейчас затихнет, и она снова спросит!" - и вдруг пространство начало замерзать в любопытном ожидании: спросит? не спросит? Над ними разверзлось небо, и кто-то бесконечно огромный обратил на них свой мимолётный взгляд, а в эту дыру хлынул на землю космический холод, и кожа его покрылась мурашками, ожидание стало мучительно болезненым, физически нестерпимым, он сжал зубы, глядя, как в пятне света от фонаря, в пыли обочины, какая-то мелкая ночная моль, лёжа на спине, очень медленно разводила и сводила серые (от пыли?) крылья, а звуки исчезли из мира, и только одна струна, натягиваясь ожиданием, звенела всё выше и выше, - спросит? не спросит?..
Наверное, просто давление подскочило.
- Find something? - прозвенел колокольчик.
Колодец в небе схлопнулся, волна жаркой тьмы накатила на замёрзшую кожу, крылья бабочки в пыли обочины слились в неразличимый ореол, мгновение - и ей удалось перевернуться и исчезнуть во мраке, искрой сверкнув под фонарём. Ноги идут. Лёгкие дышат. Никакого звона в ушах. Лишь семенящее шелестенье слева.
Он покосился: она догнала его, и теперь они шли почти вровень. Она низко наклонила голову, занавесив лицо блестящими чёрными волосами, но в проборе он совершенно определённо заметил блеснувший тёмный глаз. Она его разглядывала. Точно. Разглядывала! Несколько нервно отвернувшись и вновь уставившись на дорогу, он усмехнулся:
- Ну что же ты, милая... хоть бы ещё пару фраз выучила для приличия! Чтобы знакомиться с джентльменами, двух слов маловато будет!
Говорить с ней по-английски, очевидно, не имело смысла, и это создавало странную смесь облегчения и досады. Можно было говорить что угодно, и ни о чём нельзя было договориться...
Следующие несколько минут прошли в молчаливом движении. Он немного сбавил темп, чтобы ей было удобнее, и на тёмных участках дороги она шла на ладонь позади него, а при приближении к фонарям отставала на несколько метров, чтобы потом, в темноте, вновь нагнать. Он, старый параноик, эти её нехитрые манёвры раскусил сразу; похихикал про себя сначала, но потом осознал, что беспокоится, как бы после очередного фонаря она не отстала насовсем, и успокаивается, вновь различив за своей спиной её лёгкое дыханье. Вернувшись мыслями к причине этих манёвров, его вдруг пронзило острое желание узнать - как? почему?! Явная несбыточность этого желания создавала во рту желчную горечь, но цунами фантазии уже снесло жалкие рациональные преграды, и он начал лихорадочно, взахлёб, собирать вопросы, которые хотел бы ей задать; они громоздились друг на друга, их напор был был слишком силён, одни тонули под весом других, а он пытался придать им какую-то осмысленную структуру, и это выглядело так, как будто он репертирует интервью с ней, - попытка нелепая и жалкая.
Женщина! Я ведь сказал тебе "Нет", но ты всё идёшь за мной, - почему? О чём ты думаешь сейчас? Что ты чувствуешь сейчас? Ты расстроена? Раздражена? Злишься? Надеешься ли ты, что я изменю свои намерения, или ты в этом уверена? Проклинаешь ты меня сейчас или молишься? Это ведь не первая такая ситуация для тебя, да? Как это бывало раньше? Ты уверена, что настойчивость приносит нужные плоды, правда? Так как это бывало, а? Мужчины говорили тебе "нет", быть может, - отталкивали тебя, быть может, - оскорбляли, но ты была настойчива, и - что? И они, в конце концов, махали рукой, говорили себе "Почему бы и нет?", и позволяли тебе сделать то, чего ты добивалась, так? А сколько... вот это вот, главное, - "How much?" - они спрашивали это до или после? Или ты объявляешь цену сама, не дожидаясь вопросов? И что, ты думаешь, что и со мной будет так же, да? Что это вроде такого ритуала у белых обезьян?
Оу, а может, это всё-таки нестандартная для тебя ситуация? Может, такого никогда не случалось? Может, едва распознав твои намерения, все предыдущие мужики сально ухмылялись и бежали за твоей манящей рукой? И ты теперь не можешь взять в толк, что, чёрт возьми, происходит? И идешь за мной, слабоумным, в надежде на то, что сейчас всё-таки до меня дойдёт, от чего я отказываюсь, а? Ну и бросила бы меня, идиота, нашла бы другого... Нет, погоди, не бросай, я ещё не обо всём спросил...
И, смотри, фонари эти... Это ж деревня. Здесь все друг про друга всё знают. И тебе хочется избежать того, чтобы тебя лишний раз увидели с белой обезьяной. Но они ведь всё равно знают, да? Как тут это у вас устроено? Похоже, такой способ заработка всё-таки не очень поощряется, да? Можно это делать, если не демонстративно, или нет? То есть вот в темноте и в укромном месте будет нормально, а если прямо среди бела дня мужиков к себе водить, - не, так не пойдёт? Или это всё-таки в принципе неприлично? Ну правда, у разных народов разные представления об этих вещах, иногда прямо очень разные... Но, если всё-таки это не очень прилично, то почему ты... Ну, вот все соседки твои - они ж не выходят дружною толпою на главную улицу с наступлением темноты? А ты? Тебе просто нравится такая жизнь? А что, если...
Он представил, как взял бы её за руки, и, глядя в запрокинутое лицо, в эти тёмные глаза, попытался бы прочитать в них...
- Want something?
Очередной безнадёжный вопрос довольно грубо выдернул его из волн смешного бреда, так что пару секунд он не мог сообразить, где они вообще находятся.
- Да, милая, хочу. Очень хотел бы поговорить с тобой, но как? Ты моего языка не знаешь, я твоего...
Оказалось, пока он пребывал в забытьи, они уже добрались до переулка, куда ему нужно было свернуть. Там уже совсем не было никакого освещения, только редкие полоски света из щелей домов. Не успел он задать себе вопрос, свернёт ли она за ним с главной улицы, как получил на него ответ: свернула.
И взяла его за локоть.
Это была вторая неожиданность за этот вечер, и сейчас он почувствовал нечто. Её прикосновение было нежным и деликатным, но несло в себе угрозу. Оно грозило разрушить тот песчаный замок, что он воздвиг за время их десятиминутной прогулки.
Замки из песка не любят прикосновений.
Он хотел как-нибудь пошутить, сказать что-нибудь ироничное, но гортань отчего-то склеилась, так что он просто попытался, не останавливаясь, мягко высвободить руку.
Она была против.
По-видимому, полная тьма была именно тем, чего она желала. Она догадалась о приближении конечного пункта его путешествия, и поняла, что другого шанса у неё не будет. Справа от них заборы ещё не начались, там было что-то вроде крошечного парка - кучка пальм, ещё какая-то растительность... Днем там всегда играли дети, но сейчас, разумеется, никого не было. Удобное место.
Ему удалось высвободить руку, но она тут же ухватилась за неё снова, на этот раз обеими руками, и с неожиданной для её субтильной фигуры силой потянула его к деревьям. Ему пришлось остановиться.
Как-будто что-то сломалось. Нет, не что-то - замок. Замок осыпался бессмысленной кучкой, и слова стали уже не нужны. Они боролись молча, и только её напряжённое дыхание выдавало, какая энергия была сконцентрирована на этом участке ночной тьмы. Когда-то ему довелось спасать утопающего, и то, как тот цеплялся за него, забыть было невозможно. Сейчас происходило нечто подобное. Он пытался обойтись без грубых движений, а она держалась за него так, как будто была обречена утонуть. Но могла ли тонкая, как веточка, азиатка чуть выше его локтя ростом, победить восьмидесятикилограммового мужика? Конечно, нет. Он победил. Она утонула.
Он пошёл, не оглядываясь. Да и на что смотреть? Тьма густая, как мазут, заполняла пространство от земли до неба. Он пытался разобрать какие-нибудь звуки, знакомое уже шуршание... но нет, тишина. Что она делала там? Он не хотел этого знать, заставлял себя не думать, это создавало в голове ужасный хаос, обрывки мыслей, куски эмоций, хотелось как-то смыть это всё, чтобы стало светло и чисто...
Добравшись до дома, наощупь нашёл и открыл навесной замок, пробрался через веранду, долго ощупывал стену в поисках выключателя, наконец нашёл его, и вместе со светом лампочки пролилась на него прозрачная печаль.
Он так и не увидел её лица.