Я хочу, чтобы те, кого я люблю, возражали мне
Я хочу, чтобы те, кого я люблю, возражали мне.
Потому что мне не интересно иметь дело с подобиями меня, которые боятся возражать из страха.
Возражать, не соглашаться, подвергать мои ценности проверке может только другой, отдельный человек. А мне интересен другой человек с его опытом и ценностями.
Я хочу, чтобы те, кого я люблю, не боялись предъявлять мне любые чувства - от обиды до гнева, и состояния - от ожидания до сопротивления.
Потому что если они прячут свои реакции на мои действия, или подавляют ввиду того что я не в состоянии их перенести, или по причине «социальной неприемлемости» чувств,
я не смогу узнать, что они переживают в отношениях со мной.
Я не узнаю, как они реагируют на мои выборы, связанные с ними.
….На терапевтических группах хорошо заметен один феномен.
Когда участник по своим соображениям (чаще - из страха) не высказывается, не делится, не хочет обозначать переживаемые в данный момент чувства, он как будто выпадает из «тела» группы. Ему становится скучно. Не интересны ни люди с их историями, ни свои процессы.
То же самое происходит в любых неформальных отношениях.
Если субъективно я ощущаю, что не могу вносить себя со своими чувствами, желаниями, несогласиями, отношения теряют смысл.
Для чего тогда они, если меня в них нет?
Все, что я могу сделать на группе - обратить на феномен внимание, задав вопрос: «Что происходит с тобой? Ты как будто не с нами».
Все, что нужно сделать для себя, заметив такое "выпадание" в отношениях, это задать себе вопросы:
Что происходит со мной? Почему я не здесь? Действительно ли мне «нельзя» предъявлять себя, или я просто не верю, что меня услышат?
……………………………………..
Мне дороги отношения с теми, кого я люблю, поэтому я встречаюсь с тем, что мне предъявляют.
И, чем больше я принимаю, что чувства являются симптомами, реакцией на конкретное положение дел, важным сигналом, а никак не экзаменом на мою состоятельность, тем больше я их приветствую.
В таких диалогах я лучше узнаю близких мне людей, их особенности, их ценности, на которые они опираются.
Я хочу, чтобы мои близкие могли злиться на меня, если у них есть на это причины. Я не гарантирую, что сохраню нейтральность. Я могу разозлиться в ответ. Но я гарантирую свое желание разобраться, и, извиниться, если сочту злость праведной. Если нет - я обозначу границы.
У меня есть желание искать возможности договориться. Столкновение на границах тем более жестко, чем больше значимости придается той или иной «попранной» ценности.
Громкий крик, бурные слезы означают, что человеку очень важно то, что он отстаивает.
А мне важно узнать, что важно тому, кого я люблю.
Я не сомневаюсь в том, что такие споры будут всегда, ибо мы все время меняемся, а, значит, нам всякий раз нужно возобновлять и пересматривать договоренности. И это нормально.
Иногда, когда договориться не удается, я вынуждена констатировать радикальную различность во взглядах. Это значит, что в отношениях появляются зоны, в которых у нас пока нет общего знаменателя, нет общих ценностей.
Это может быть грустно, порой - горько. Иногда различий столь много, что отношения становятся невозможными. Тогда приходится горевать, смиряться и отпускать. Так бывает.
В свою очередь, мне необходимо, чтобы близкие мне люди готовы были встретиться со мной - по тем же причинам, которые я обозначила выше. То есть готовы были обсуждать трудности и столкновения на границах, уважая мои выборы, даже если не разделяют мои ценности.
...Встреча с Другим бывает только в открытом диалоге.
Если его нет, если люди отказываются от обсуждения глобально или частично по каким-то болезненным темам, если разрывается контакт, то свято место пусто не будет.
Пространство займут фантазии о Другом. Как правило - из старого опыта, где Другому припишут такие смыслы, которые он не имел в виду и в помине.
Потому что мне не интересно иметь дело с подобиями меня, которые боятся возражать из страха.
Возражать, не соглашаться, подвергать мои ценности проверке может только другой, отдельный человек. А мне интересен другой человек с его опытом и ценностями.
Я хочу, чтобы те, кого я люблю, не боялись предъявлять мне любые чувства - от обиды до гнева, и состояния - от ожидания до сопротивления.
Потому что если они прячут свои реакции на мои действия, или подавляют ввиду того что я не в состоянии их перенести, или по причине «социальной неприемлемости» чувств,
я не смогу узнать, что они переживают в отношениях со мной.
Я не узнаю, как они реагируют на мои выборы, связанные с ними.
….На терапевтических группах хорошо заметен один феномен.
Когда участник по своим соображениям (чаще - из страха) не высказывается, не делится, не хочет обозначать переживаемые в данный момент чувства, он как будто выпадает из «тела» группы. Ему становится скучно. Не интересны ни люди с их историями, ни свои процессы.
То же самое происходит в любых неформальных отношениях.
Если субъективно я ощущаю, что не могу вносить себя со своими чувствами, желаниями, несогласиями, отношения теряют смысл.
Для чего тогда они, если меня в них нет?
Все, что я могу сделать на группе - обратить на феномен внимание, задав вопрос: «Что происходит с тобой? Ты как будто не с нами».
Все, что нужно сделать для себя, заметив такое "выпадание" в отношениях, это задать себе вопросы:
Что происходит со мной? Почему я не здесь? Действительно ли мне «нельзя» предъявлять себя, или я просто не верю, что меня услышат?
……………………………………..
Мне дороги отношения с теми, кого я люблю, поэтому я встречаюсь с тем, что мне предъявляют.
И, чем больше я принимаю, что чувства являются симптомами, реакцией на конкретное положение дел, важным сигналом, а никак не экзаменом на мою состоятельность, тем больше я их приветствую.
В таких диалогах я лучше узнаю близких мне людей, их особенности, их ценности, на которые они опираются.
Я хочу, чтобы мои близкие могли злиться на меня, если у них есть на это причины. Я не гарантирую, что сохраню нейтральность. Я могу разозлиться в ответ. Но я гарантирую свое желание разобраться, и, извиниться, если сочту злость праведной. Если нет - я обозначу границы.
У меня есть желание искать возможности договориться. Столкновение на границах тем более жестко, чем больше значимости придается той или иной «попранной» ценности.
Громкий крик, бурные слезы означают, что человеку очень важно то, что он отстаивает.
А мне важно узнать, что важно тому, кого я люблю.
Я не сомневаюсь в том, что такие споры будут всегда, ибо мы все время меняемся, а, значит, нам всякий раз нужно возобновлять и пересматривать договоренности. И это нормально.
Иногда, когда договориться не удается, я вынуждена констатировать радикальную различность во взглядах. Это значит, что в отношениях появляются зоны, в которых у нас пока нет общего знаменателя, нет общих ценностей.
Это может быть грустно, порой - горько. Иногда различий столь много, что отношения становятся невозможными. Тогда приходится горевать, смиряться и отпускать. Так бывает.
В свою очередь, мне необходимо, чтобы близкие мне люди готовы были встретиться со мной - по тем же причинам, которые я обозначила выше. То есть готовы были обсуждать трудности и столкновения на границах, уважая мои выборы, даже если не разделяют мои ценности.
...Встреча с Другим бывает только в открытом диалоге.
Если его нет, если люди отказываются от обсуждения глобально или частично по каким-то болезненным темам, если разрывается контакт, то свято место пусто не будет.
Пространство займут фантазии о Другом. Как правило - из старого опыта, где Другому припишут такие смыслы, которые он не имел в виду и в помине.