К истокам...
Двумя ударами кольца о массивную дверь наставник известил о своём возвращении. Пасынки его вдруг заметались, как в предвкушении чего-то великого, похожего на чудо, и устремились ко входу в собор. Какого же было их удивление, когда отворив засов, они никого не увидели.
Старший из священных мужей по-смешному стал разводить руками, пытаясь вернуть своих собратьев к алтарю, от греха подальше. То ли дождя он испугался, то ли так и не появившегося наставника, но страх его медленно прошёлся по инокам, загоняя их внутрь быстрее всяких понуканий.
- Господи, помилуй! - перекрестился маленький дьякон, пока другие два с усердием сдвигали двери и снова запирали их на засов.
- А может, ветер?
- Кольцо-то медное! Под силу ли ветру такое?
- Шутник какой тогда...
- Да разве ж кто осмелится над собором ругаться?
- А кто же тогда...
И так они переговаривались друг с другом, думая-гадая, какая нелёгкая постучалась в двери да так и не объявилась на пороге.
А под дождём на улице всё также стоял кто-то невидимый, грязный и промокший. Его сгорбленная фигурка одиноко качалась на ступенях. И выше подняться никак не могла, и внутрь зайти сил не хватало. Действовало заклятие старой ведьмы! Как пить дать, действовало! Невидимым оставался наставник. И помощи просить не у кого - за чёрта рогатого принимают да за призрака душегубца какого.
- Что ж ты натворила, старая...
Слабым стал голос настоятеля Ангельского монастыря, наставника здешних монахов. Слабым и сырым, как погода вокруг и слёзы на глазах. Крупные слёзы да в мизерном количестве, с трудом вырвавшиеся наружу. Утёр их Георгий, размазал по лицу вымокшим рукавом рясы. Ещё обиднее стало от этого. И сделал он единственное, что представлялось спасительным, - поднял глаза к небу, не замечая колючие брызги ехидного дождя. Открыл лицо набухшим тучам и начал тихо, но очень отчётливо читать молитвы.
Старший из священных мужей по-смешному стал разводить руками, пытаясь вернуть своих собратьев к алтарю, от греха подальше. То ли дождя он испугался, то ли так и не появившегося наставника, но страх его медленно прошёлся по инокам, загоняя их внутрь быстрее всяких понуканий.
- Господи, помилуй! - перекрестился маленький дьякон, пока другие два с усердием сдвигали двери и снова запирали их на засов.
- А может, ветер?
- Кольцо-то медное! Под силу ли ветру такое?
- Шутник какой тогда...
- Да разве ж кто осмелится над собором ругаться?
- А кто же тогда...
И так они переговаривались друг с другом, думая-гадая, какая нелёгкая постучалась в двери да так и не объявилась на пороге.
А под дождём на улице всё также стоял кто-то невидимый, грязный и промокший. Его сгорбленная фигурка одиноко качалась на ступенях. И выше подняться никак не могла, и внутрь зайти сил не хватало. Действовало заклятие старой ведьмы! Как пить дать, действовало! Невидимым оставался наставник. И помощи просить не у кого - за чёрта рогатого принимают да за призрака душегубца какого.
- Что ж ты натворила, старая...
Слабым стал голос настоятеля Ангельского монастыря, наставника здешних монахов. Слабым и сырым, как погода вокруг и слёзы на глазах. Крупные слёзы да в мизерном количестве, с трудом вырвавшиеся наружу. Утёр их Георгий, размазал по лицу вымокшим рукавом рясы. Ещё обиднее стало от этого. И сделал он единственное, что представлялось спасительным, - поднял глаза к небу, не замечая колючие брызги ехидного дождя. Открыл лицо набухшим тучам и начал тихо, но очень отчётливо читать молитвы.