«А правда, что в Новом Орлеане мертвых не закапывают?» [или Натали Вуд - в роли Натали Вуд]
"This Property Is Condemned" (1966) Сидни Поллака
«А правда, что в Новом Орлеане мертвых не закапывают?»
Есть такие ленты, которые я зову про себя потерянные или забытые шедевры. Забытыми они могут быть по ряду причин, самая очевидная - невостребованность публикой, что приводит к кассовому провалу, и нежеланию студии и всех участников съемки вспоминать об этом, выпуская ленты на видеоносителях. This Property Is Condemned был, впрочем, выпущен на видеокассетах в конце 1980-х, а на DVD в начале 2000-х. Но его до сих пор не встретишь в списках «лучших лент» от киносайтов, кинорежиссеров и даже кинокритиков. Это особенно удивительно, учитывая звездный состав съемочной группы. Судите сами. Автор одноактной пьесы - великий драматург и алкоголик Теннесси Уильямс, чья карьера из-за злоупотребления крепкими напитками уже катилась тогда под откос. В написании сценария участвовал Фрэнсис Форд Коппола, на тот момент совершенно неизвестный широкой публике - но именно эта лента дала, напротив, резкий старт его голливудской карьере. В режиссерском кресле сидел Сидни Поллак, еще не снявший своих самых знаменитых лент 1960-70- годов. За кинокамерой стоял великий китаец Джеймс Вонг Хоу, возможно, снявший самые красивые ленты в истории классического Голливуда. Главную роль исполнила икона той эпохи, уже начинавшая спиваться из-за потери популярности последних лент актриса русского происхождения Натали Вуд (которая во время съемок пыталась покончить с собой). И сыграла, вероятно, лучшую свою роль. Трагедия была в том, что, находясь при этом в расцвете жизненных сил и актерского дарования, ослепительно прекрасная, несмотря на уже появляющийся второй подбородок, она спродюсировала эту ленту, которая должна была вернуть ей пошатнувшийся было звездный статус. Увы, фильму не повезло провалиться в прокате, да еще и собрать уничижительную кинокритику - в итоге Вуд ушла из кино на три года, продолжая еще сильнее пить и закидываться наркотиками. О нервном состоянии актрисы и хаосе на съемках, где актерам приходилось самим придумывать себе реплики, так как несчастный Коппола с друзьями не успевал вовремя писать вменяемый сценарий, говорит тот факт, что ради эпизода, где ее героиня устраивала пьяный скандал в ресторане, Вуд напилась на самом деле. Роберт Редфорд именно в этом фильме выглядит как никогда безукоризненно элегантным джентльменом, а Чарльз Бронсон, который очень скоро улетит завоевывать славу в Европе (как герой Ди Каприо в тарантиновском «Однажды в Голливуде»), непросыхающим неудачником.
И вот этот звездный состав снял фильм, который оказался тогда никому не нужен. Сегодня догадываешься, почему: тогдашнее поколение «зумеров» вовсю хипповало, дети уходили из семей и отправлялись в Калифорнию (свою банду Чарльз Мэнсон собрал именно из сбежавших от «буржуазных родителей» хиппушек), в прокате разваливающегося Старого Голливуда, пока ему не пришел на смену Голливуд Новый, уже вовсю пользовались популярностью ленты о «бунте» и «свободе» - вроде «Бонни и Клайд» и «Беспечного ездока». А что мы видим в This Property Is Condemned? Обреченную лишь витать в мечтах и точно заранее приговоренную к пожизненному прозябанию в провинции эпохи Великой Депрессии героиню (Натали Вуд), которой не помогла даже поездка в Новый Орлеан, куда она так мечтала попасть с детства. Альва - очередная несчастная неудачница из пьес Теннесси Уильямса (счастливых у него, кажется, не было вообще). Сама лента как будто снята глубоко разочаровавшимся во всем человеком. То, что киностудия Paramount Pictures вообще решила выпускать эту меланхолическую ленту об упадке и разрушении с ароматом южного готического декаданса в разгар революционных 1960-х, уже вызывает недоумение.
Фильм при этом - абсолютно грандиозный, сочетающий несочетаемое: помесь «Завтрака у Тиффани» Трумана Капоте с «Бесприданницей" и «Жестоким романсом», городских романов Скотта Фицджеральда с южной готикой, Фолкнера с «новой волной». Сцены в Новом Орлеане, помимо того, что навсегда сохранили для нас его улицы, которых после известных событий больше нет, умудрились подарить хрупкое счастье двум героям ленты - Альве и заезжему чужаку Оуэну (Редфорд), вынужденному увольнять кучу людей железнодорожной компании, в которой работают примерно все жители
городка, кроме шерифа. Подарить им это хрупкое счастье - для того только, чтобы с размаху, вдребезги, разбить его навсегда. Снимаемый изначально как полувестерн про гибнущий городок где-то на Среднем Западе, фильм переключает регистры совершенно неожиданно: то это палящая эротическая драма с тяжело дышащей от возбуждения Натали Вуд, то этюд о холодном невозмутимом чужаке, разрушающим мирное сельское счастье, то «Шербургские зонтики» на новоорлеанских улицах, то страшная драма о проституции. Я не чья-то собственность - кричит Альва в порыве ярости, но, увы, она именно собственность матери, которая хочет подложить ее под богатого папика. Шлюхой в порыве ярости называет ее обычно невозмутимый Оуэн, что совершенно не идет сложившемуся имиджу джентльмена Редфорда. Как собственность или шлюху забирает отчим пьяную ее из ресторана после истерики в номер мотеля. «Эта собственность приговорена к сносу» - висит табличка на окнах единственной гостиницы городка, где живет одна, вульгарно красясь и надевая великоватые для нее платья Альвы её младшая сестренка Вилли - очевидно, встречая и провожая ночами проезжих железнодорожных рабочих. Эта собственность - тоже обречена, понимаешь ты, брошенной матерью и сестрою один только путь, минуя канаву - публичный дом, или просто - панель. Как один, скорее всего, только путь для сбежавшей из дома хиппушки - наркомания с проституцией. Как один был путь, наверняка, и у самой Альвы в тексте Теннесси Уильямса, который слишком хорошо знал жизнь, чтобы подарить героини хотя бы несколько дней счастливой романтики на улицах Нового Орлеана. А какой это путь? Многие знают, что в фолк-песне«
The House of the Rising Sun» («Дом восходящего солнца») под домом, вероятнее всего, подразумевается бордель в Новом Орлеане, и исполняться она должна не мужчиной, а женщиной. Есть версия, что в песне говорится о другом совершенно здании, но от этого не становится легче: о новоорлеанской женской тюрьме.
Натали Вуд в роли разбитной Альвы, влюбляющей в себя всех местных похотливых мужиков, похожая то ли на итальянку, то ли на цыганку из бульварного романса (и кажется не просто так просятся на ум оперы «Богема» и «Травиата»). Редфорд, абсолютно не представимый в подобной дыре (ему всегда больше шли хорошие нью-йоркские пиджаки или ковбойская шляпа), с манерами героя Марлона Брандо из «Трамвая Желание». Здесь все идет не так, не туда, неправильно, не как надо. Чудо, что кино это оказалось великим, думаю, в том, что на его съемках был на самом деле один только человек, хорошо знающий, что из себя представляет эта неуловимая «магия кино», превращающая рядовые ленты в мировую классику, тогда как ее отсутствие отправляет в забытье самые дорогие кинокартины. И не то что бы этот человек представлял ее себе хорошо, и уж тем более, смог объяснить ее остальным. Но именно этот человек оказался душой фильма, который пережил 50 лет забвения, но сохранил в себе непонятное трагическое волшебство. Человек, благодаря которому This Property Is Condemned не свалился ни в городской «жестокий романс», ни в грязноватого типа блюз о какой-то бродяжке, ни в слащавую мелодраму - это Натали Вуд. Которая, как с ужасом понимаешь почти с самого начала, играла не столько судьбу Мэрилин Монро, или Холли Голлайтли, или какой-то там жены реднека в Аппалачах, а саму себя. Украденное у нее кинематографистами детство навсегда превратило её в невинного ребенка с большими глазами и простой мечтой о банальном человеческом счастье,
поступавшей бестолковым порой для себя образом, совершавшей чудовищные ошибки, только приближавшие ее трагический финал. Как и Мэрилин, которую самые суровые учителя театральной школы восхищенно называли «колибри», Натали Вуд парит невесомо, точно во сне, заражая окружающую нищету и безысходность вот этой собственной магией. Ее Альва - не просто красивая дурочка или спивающаяся сельская дивчина, даже когда она пытается в первую же ночь переспать с чужаком по имени Оуэн: она неловкая как девочка-подросток, игривая как уличный котенок и хрупкая как дорогая кукла, которую нарочно разбили соседские мальчики. И неспособная, конечно, к умению жить, держать какую-то там ответственность за свои поступки или даже проступки. Она просто - как и Натали Вуд - всего лишь большой, но так и не повзрослевший ребенок, который трогательно заглядывая в глаза Редфорду, вечно по-детски спрашивает у него: «А правда, что в Новом Орлеане мертвых не закапывают?» Ее маленькая сестра - тоже так и не вырастет никогда, а просто будет медленно опускаться, пока окончательно не обрюзгнет и не постареет. И ее не закопают в землю.
После просмотра мне почему-то вспомнился фильм Джона Хьюстона «Неприкаянные» 1961 года, в котором свои последние, предсмертные, роли сыграли в том числе Мэрилин Монро и Кларк Гейбл. А еще - два небольших рассказа Ивана Бунина, «Натали» и «Чистый понедельник», хотя, казалось бы, что общего с ними может иметь судьба Альвы или самой Натали Вуд. Но мне кажется, что ей они должны были бы очень понравиться. Прочитав их, она бы взглянула на нас своими большими-большими, как у куклы, глазами и задумчиво, точно во сне, пробормотала: «Это написано про меня».
(Далее - спойлер!)
Интересно, что и финал у «This Property Is Condemned» напоминает другое бунинское произведение, «Жизнь Арсеньева»: о судьбе Альвы мы узнаем из рассказа сестры, нам не показывают её, эту судьбу, а рассказывают, быстро-быстро, как будто телеграфным стилем, вынося всю человеческую трагедию за скобки. Жила. Была. Умерла.
«А правда, что в Новом Орлеане мертвых не закапывают?»
Есть такие ленты, которые я зову про себя потерянные или забытые шедевры. Забытыми они могут быть по ряду причин, самая очевидная - невостребованность публикой, что приводит к кассовому провалу, и нежеланию студии и всех участников съемки вспоминать об этом, выпуская ленты на видеоносителях. This Property Is Condemned был, впрочем, выпущен на видеокассетах в конце 1980-х, а на DVD в начале 2000-х. Но его до сих пор не встретишь в списках «лучших лент» от киносайтов, кинорежиссеров и даже кинокритиков. Это особенно удивительно, учитывая звездный состав съемочной группы. Судите сами. Автор одноактной пьесы - великий драматург и алкоголик Теннесси Уильямс, чья карьера из-за злоупотребления крепкими напитками уже катилась тогда под откос. В написании сценария участвовал Фрэнсис Форд Коппола, на тот момент совершенно неизвестный широкой публике - но именно эта лента дала, напротив, резкий старт его голливудской карьере. В режиссерском кресле сидел Сидни Поллак, еще не снявший своих самых знаменитых лент 1960-70- годов. За кинокамерой стоял великий китаец Джеймс Вонг Хоу, возможно, снявший самые красивые ленты в истории классического Голливуда. Главную роль исполнила икона той эпохи, уже начинавшая спиваться из-за потери популярности последних лент актриса русского происхождения Натали Вуд (которая во время съемок пыталась покончить с собой). И сыграла, вероятно, лучшую свою роль. Трагедия была в том, что, находясь при этом в расцвете жизненных сил и актерского дарования, ослепительно прекрасная, несмотря на уже появляющийся второй подбородок, она спродюсировала эту ленту, которая должна была вернуть ей пошатнувшийся было звездный статус. Увы, фильму не повезло провалиться в прокате, да еще и собрать уничижительную кинокритику - в итоге Вуд ушла из кино на три года, продолжая еще сильнее пить и закидываться наркотиками. О нервном состоянии актрисы и хаосе на съемках, где актерам приходилось самим придумывать себе реплики, так как несчастный Коппола с друзьями не успевал вовремя писать вменяемый сценарий, говорит тот факт, что ради эпизода, где ее героиня устраивала пьяный скандал в ресторане, Вуд напилась на самом деле. Роберт Редфорд именно в этом фильме выглядит как никогда безукоризненно элегантным джентльменом, а Чарльз Бронсон, который очень скоро улетит завоевывать славу в Европе (как герой Ди Каприо в тарантиновском «Однажды в Голливуде»), непросыхающим неудачником.
И вот этот звездный состав снял фильм, который оказался тогда никому не нужен. Сегодня догадываешься, почему: тогдашнее поколение «зумеров» вовсю хипповало, дети уходили из семей и отправлялись в Калифорнию (свою банду Чарльз Мэнсон собрал именно из сбежавших от «буржуазных родителей» хиппушек), в прокате разваливающегося Старого Голливуда, пока ему не пришел на смену Голливуд Новый, уже вовсю пользовались популярностью ленты о «бунте» и «свободе» - вроде «Бонни и Клайд» и «Беспечного ездока». А что мы видим в This Property Is Condemned? Обреченную лишь витать в мечтах и точно заранее приговоренную к пожизненному прозябанию в провинции эпохи Великой Депрессии героиню (Натали Вуд), которой не помогла даже поездка в Новый Орлеан, куда она так мечтала попасть с детства. Альва - очередная несчастная неудачница из пьес Теннесси Уильямса (счастливых у него, кажется, не было вообще). Сама лента как будто снята глубоко разочаровавшимся во всем человеком. То, что киностудия Paramount Pictures вообще решила выпускать эту меланхолическую ленту об упадке и разрушении с ароматом южного готического декаданса в разгар революционных 1960-х, уже вызывает недоумение.
Фильм при этом - абсолютно грандиозный, сочетающий несочетаемое: помесь «Завтрака у Тиффани» Трумана Капоте с «Бесприданницей" и «Жестоким романсом», городских романов Скотта Фицджеральда с южной готикой, Фолкнера с «новой волной». Сцены в Новом Орлеане, помимо того, что навсегда сохранили для нас его улицы, которых после известных событий больше нет, умудрились подарить хрупкое счастье двум героям ленты - Альве и заезжему чужаку Оуэну (Редфорд), вынужденному увольнять кучу людей железнодорожной компании, в которой работают примерно все жители
городка, кроме шерифа. Подарить им это хрупкое счастье - для того только, чтобы с размаху, вдребезги, разбить его навсегда. Снимаемый изначально как полувестерн про гибнущий городок где-то на Среднем Западе, фильм переключает регистры совершенно неожиданно: то это палящая эротическая драма с тяжело дышащей от возбуждения Натали Вуд, то этюд о холодном невозмутимом чужаке, разрушающим мирное сельское счастье, то «Шербургские зонтики» на новоорлеанских улицах, то страшная драма о проституции. Я не чья-то собственность - кричит Альва в порыве ярости, но, увы, она именно собственность матери, которая хочет подложить ее под богатого папика. Шлюхой в порыве ярости называет ее обычно невозмутимый Оуэн, что совершенно не идет сложившемуся имиджу джентльмена Редфорда. Как собственность или шлюху забирает отчим пьяную ее из ресторана после истерики в номер мотеля. «Эта собственность приговорена к сносу» - висит табличка на окнах единственной гостиницы городка, где живет одна, вульгарно красясь и надевая великоватые для нее платья Альвы её младшая сестренка Вилли - очевидно, встречая и провожая ночами проезжих железнодорожных рабочих. Эта собственность - тоже обречена, понимаешь ты, брошенной матерью и сестрою один только путь, минуя канаву - публичный дом, или просто - панель. Как один, скорее всего, только путь для сбежавшей из дома хиппушки - наркомания с проституцией. Как один был путь, наверняка, и у самой Альвы в тексте Теннесси Уильямса, который слишком хорошо знал жизнь, чтобы подарить героини хотя бы несколько дней счастливой романтики на улицах Нового Орлеана. А какой это путь? Многие знают, что в фолк-песне«
The House of the Rising Sun» («Дом восходящего солнца») под домом, вероятнее всего, подразумевается бордель в Новом Орлеане, и исполняться она должна не мужчиной, а женщиной. Есть версия, что в песне говорится о другом совершенно здании, но от этого не становится легче: о новоорлеанской женской тюрьме.
Натали Вуд в роли разбитной Альвы, влюбляющей в себя всех местных похотливых мужиков, похожая то ли на итальянку, то ли на цыганку из бульварного романса (и кажется не просто так просятся на ум оперы «Богема» и «Травиата»). Редфорд, абсолютно не представимый в подобной дыре (ему всегда больше шли хорошие нью-йоркские пиджаки или ковбойская шляпа), с манерами героя Марлона Брандо из «Трамвая Желание». Здесь все идет не так, не туда, неправильно, не как надо. Чудо, что кино это оказалось великим, думаю, в том, что на его съемках был на самом деле один только человек, хорошо знающий, что из себя представляет эта неуловимая «магия кино», превращающая рядовые ленты в мировую классику, тогда как ее отсутствие отправляет в забытье самые дорогие кинокартины. И не то что бы этот человек представлял ее себе хорошо, и уж тем более, смог объяснить ее остальным. Но именно этот человек оказался душой фильма, который пережил 50 лет забвения, но сохранил в себе непонятное трагическое волшебство. Человек, благодаря которому This Property Is Condemned не свалился ни в городской «жестокий романс», ни в грязноватого типа блюз о какой-то бродяжке, ни в слащавую мелодраму - это Натали Вуд. Которая, как с ужасом понимаешь почти с самого начала, играла не столько судьбу Мэрилин Монро, или Холли Голлайтли, или какой-то там жены реднека в Аппалачах, а саму себя. Украденное у нее кинематографистами детство навсегда превратило её в невинного ребенка с большими глазами и простой мечтой о банальном человеческом счастье,
поступавшей бестолковым порой для себя образом, совершавшей чудовищные ошибки, только приближавшие ее трагический финал. Как и Мэрилин, которую самые суровые учителя театральной школы восхищенно называли «колибри», Натали Вуд парит невесомо, точно во сне, заражая окружающую нищету и безысходность вот этой собственной магией. Ее Альва - не просто красивая дурочка или спивающаяся сельская дивчина, даже когда она пытается в первую же ночь переспать с чужаком по имени Оуэн: она неловкая как девочка-подросток, игривая как уличный котенок и хрупкая как дорогая кукла, которую нарочно разбили соседские мальчики. И неспособная, конечно, к умению жить, держать какую-то там ответственность за свои поступки или даже проступки. Она просто - как и Натали Вуд - всего лишь большой, но так и не повзрослевший ребенок, который трогательно заглядывая в глаза Редфорду, вечно по-детски спрашивает у него: «А правда, что в Новом Орлеане мертвых не закапывают?» Ее маленькая сестра - тоже так и не вырастет никогда, а просто будет медленно опускаться, пока окончательно не обрюзгнет и не постареет. И ее не закопают в землю.
После просмотра мне почему-то вспомнился фильм Джона Хьюстона «Неприкаянные» 1961 года, в котором свои последние, предсмертные, роли сыграли в том числе Мэрилин Монро и Кларк Гейбл. А еще - два небольших рассказа Ивана Бунина, «Натали» и «Чистый понедельник», хотя, казалось бы, что общего с ними может иметь судьба Альвы или самой Натали Вуд. Но мне кажется, что ей они должны были бы очень понравиться. Прочитав их, она бы взглянула на нас своими большими-большими, как у куклы, глазами и задумчиво, точно во сне, пробормотала: «Это написано про меня».
(Далее - спойлер!)
Интересно, что и финал у «This Property Is Condemned» напоминает другое бунинское произведение, «Жизнь Арсеньева»: о судьбе Альвы мы узнаем из рассказа сестры, нам не показывают её, эту судьбу, а рассказывают, быстро-быстро, как будто телеграфным стилем, вынося всю человеческую трагедию за скобки. Жила. Была. Умерла.