как «ведьмы» могут зачаровать трибунал над ними, заставив «жителей Салема» казнить самих себя
«Ведьмы Салема» (Les sorcières de Salem, 1957) Реймона Руло
«Забытый шедевр» - фильм, который был издан на видеоносителях только в прошлом году. «Симпатизант коммунистов» американец Артур Миллер, якобы возмущенный сценарием, написанным на основе его пьесы «попутчиком коммунистов» французским экзистенциалистом Жан-Поль Сартром, почти сразу же после выхода «Ведьм» в прокат заблокировал все возможные попытки посмотреть ленту как-либо. На самом же деле, по словам актрисы Милен Демонжо, сыгравшей самую сексуальную героиню фильма, Абигейл Уильямс, ставшую триггером салемских процессов над ведьмами - триггером гневного запрета Миллера стало соблазнение Ивом Монтаном (сыгравшим персонажа фильма Джона Проктора, соблазненного, в свою очередь, Абигейл) супруги американского драматурга - Мэрилин Монро. В общем, все смешалось в доме Облонских, сами понимаете: французы, американцы, Мэрилин, Сартр, коммунисты, соблазнения и Ив Монтан.
«Ведьмы Салема», наверное, единственный фильм, более-менее достоверно и полно рассказывающий о событиях конца XVII века, развернувшихся в Новой Англии в пуританском Салеме (тогда в колонии, ныне в штате Массачусетс). О салемских процессах над ведьмами знают, кажется, все - или слышали краем уха. Это, возможно, самые знаменитые процессы эпохи «охоты на ведьм», которые и заставляют приклеивать этот ярлык к чему-то похожему: от сталинских судов 1930-х годов в СССР до параноидального преследования заподозренных в симпатиях к коммунистам в США в 1950-х (см. маккартизм), от движения «ми ту» вообще до внесудебного соцсетевого преследования заподозренных в педофилии, насилии или приставаниях, в частности. В голливудском кино о салемских ведьмах можно узнать почти только из развлекательного жанра, но и подобное мифологическое прочтение Салема в американском кино далеко уступает европейскому. Не так давно посмотрел хоррор «Город мертвых» (The City of the Dead, 1960) Джона Левеллина Мокси про Новую Англию и Массачусетс как раз, и некий город, в котором до сих пор практикуют ведьмы, каким-то образом выжившие после костров. Это очень атмосферное кино про сношения с дьяволом, где ведьма приносит в жертву студентку-исследовательницу средневековых «охот на ведьм» в середине фильма - как Хичкок в «Психо» режиссер неожиданно выпиливает героиню, которая для зрителя казалась главной - по улицам ходят молчаливые люди демонического вида, против ведьм может действовать тень от креста и т.д. Но и это кино британское. Поразительно, конечно, но в Америке, давно уже, как будто, изжившей из себя все эти мифические и полумифические моменты с поклонением дьяволу и верой в существование ведьм, в кино, в развлекательном его жанре, ведьмы точно существуют, дьявол тем более, и охотиться на ведьм почитают за честь даже герои сериалов.
Да и лент со светской трактовкой трагических событий 1692-1693 годов, когда погибло по обвинениям в связях с Сатаной по меньшей мере 25 человек, в американском кино, кажется, нет. Ну, не принято там продавать зрителю скучную правду (или ложь) о том, что ведьм нет, и что охота на ведьм это чудовищное зло, а вовсе не героический подвиг. В истории же европейского кино подобных лент - не конкретно о салемских процессах - довольно много. Вспомним самые важные из них, опустив развлекательное кино, где, скажем, Дарио Ардженто в одиночку побил бы на ведьмовском поле весь Голливуд. В 1922 году датчанин Бенжамин Кристенсен снимает фильм «Ведьмы» (Häxan), в которых со скепсисом и издевкой насмехается над верованиями в колдуний и колдунов, с симпатией рисуя несчастных женщин-истеричек, порой уверенных в том, что они настоящие ведьмы и подписали договор с дьяволом. В 1943 году другой датчанин, Карл Теодор Дрейер, по касательной проходится по теме процессов над ведьмами в фильме «День гнева» (Vredens dag) - действие ленты разворачивается в 1623 году, в разгар европейской охоты на ведьм, героиню-знахарку обвиняют в колдовстве и казнят, сжигая ее на костре - перед смертью она проклинает своих сельчан, которые не верят ей. В «Городе мертвых» ведьма на костре тоже проклинает сельчан, и это проклятие оказывается всамделишным. Всамделишным оно оказывается и у верующего Дрейера, только носит не такой инфернальный характер. В «Дне гнева» в центре сюжета оказывается женщина, природа ее чувственности, свойственная ей по определению «грешность», и восприятие такой вот женственности в средневековом обществе (женственность = плоть = похоть = грех = ведьма = дьявол). Склонность к фильмам о ведьмах и/или сношениях с дьяволом и одержимости имели не только скандинавы, но и Восточная Европа. В 1961 году поляк Ежи Кавалерович снимает «Мать Иоанну от ангелов» (Matka Joanna od aniolów) об одержимых монашках, истерично танцующих и святотатствующих в монастыре - фильм, кстати, основан на реальных событиях, ага, тоже XVII века - они имели место в 1634 году в монастыре урсулинок во французском Лудене. Про это же событие в 1971 году снимет Кен Рассел, назвав свою ленту «Дьяволы» (The Devils). И Кавалерович, и Рассел - дети века Разума, и ни в дьявола, ни в ведьм не верили.
Наиболее приближающийся к теме самих процессов над ведьмами, со свойственной им истерикой, паранойей и лавинообразным ростом подсудимых, которые, пытаясь спасти свою шкуру, начинают обвинять родственников, соседей, знакомых, друзей - был до сих пор чехословацкий «Молот ведьм» (Kladivo na carodejnice 1970) Отакара Вавры. В этой ленте неуч-инквизитор противостоит образованному декану, желавшие процессов над ведьмами - сами же оказываются обвиненными, в кадре голые бабы, пытки и прочие средневековые обыкновенности. Сами процессы над ведьмами в Моравии для Вавры стали яркой аллегорией советских процессов. В новом тысячелетии можно вспомнить ленты уже о современных «охотах на ведьм». В частности, «Сомнение» (Doubt, 2008) Джона Патрика Шенли про священника католической школы, которого облыжно обвинили в педофилии неприятные героини Мерил Стрип и Эми Адамс. И, конечно, «Охоту» (Jagten, 2012) Томаса Винтерберга про похожее обвинение, в котором уверены все или почти все, предъявленное работнику детского сада - на основе показания всего одной девочки. Обе ленты напоминают работы Уильяма Уайлера, «Эти трое» (These Three, 1936) и его же римейк «Детский час» (The Children's Hour, 1961) - основанные на реальных событиях ленты об ученице пансиона, несправедливо обвинивших двух директрис в лесбийских отношениях.
Не будем глубоко вдаваться в исторические причины появления процессов над ведьмами. Отметим лишь несколько моментов. Во-первых, большинство виноватых в них были не католики и не «проклятая инквизиция», а протестанты, уверенные в своем модернизме и разумности, в отличии от, якобы, погрязшей во лжи католической церкви с ее «придуманными догматами» и неправым судом. Во-вторых, несмотря на то, что я выше употреблял слово «средневековые», большинство таких процессов прошло далеко уже не в средневековых странах, не в настоящих Средних веках, а в Новом времени. XVII век - это уже заря Просвещения, настоящий век Разума, когда творили Декарт и Лейбниц, и ставил свои пьесы для Короля-Солнца великий скептик Мольер. Разум вообще тут не причем. Потому что сам феномен «охоты на ведьм» и заключен в исчезновении на время человека разумного, «гомо сапиенс», и появлении на свет человека истеричного, «гомо истерикус» - или, если угодно, «человека толпы». А таковым мог и может стать любой из нас, никакая степень и чтение умных книжек не поможет. Достаточно вспомнить, что сталинские процессы и маккартисткая паранойя, например, датируются суперпросвещенным XX веком, и инициировали их далеко не глупые люди, а за феноменом соцсетевой травли и истерии, в которой могут участвовать порой и люди со степенью Гарварда или Оксфорда, можно наблюдать прямо сейчас, не выходя из дома, в XXI веке. Ну, и в-третьих, как следствие, вовсе не деревенское необразованное быдло составляет ядро этого феномена - салемская деревенщина, поистерив пару часов, разошлась бы по домам, кабы не прибывшие в провинцию члены совета губернатора. Забавный факт - решение о влиянии ведьм на одержимых салемских детей было принято на основе книги Коттона Мазера «Memorable Providences Relating to Witchcrafts and Possessions», Мазер был президентом… Гарварда! - а одним из обвиненных и казненных на салемских процессах стал пастор Джордж Берроуз, закончивший когда-то этот самый Гарвард. Так что когда вам говорят, что просвещение и образование помогают не стать мракобесами, можете только иронично пожимать плечами. В-четвертых, среди пострадавших от процессов, конечно, больше всего было женщин, но многие забывают, что по обвинению в колдовстве и сношениях с дьяволом были обвинены и мужчины (как тот же священник). Так что объяснить салемский феномен только «средневековой мизогинией» могут лишь слабоумные авторы современных диссертаций (авторы тоже, наверное, со степенью Гарварда?).
В-пятых, забывают о том, что главными виновниками, инициировавшими весь этот салемский кошмар, который как лесной пожар тут же охватил окрестности и более сотни людей, по принципу домино - были дети (угу, как та самая девочка из детского сада в фильме «Охота» Винтерберга). Точнее, четыре девочки, в возрасте от 9 до 17 лет. Миллер, или Сартр, в пьесе состарил одну из девочек, Абигейл, до 17 лет, и сделал из нее даже не вагнеровскую Кундри из «Парсифаля», а настоящую карамазовскую Грушеньку, ходячую похоть, источающую сексуальное желание и смущающую добропорядочных мужиков-пуритан. Решение авторов можно понять. Рядом с Миллером ходила такая Грушенька по имени Мэрилин Монро (Грушенькой ее сделал Голливуд, но для нас это неважно), напротив, Сартр всю жизнь провел в «открытых отношениях» с будущей иконой феминизма Симоной де Бовуар - нота бене: если верить одной из учениц Симоны, она состояла в сексуальной связи с Бовуар, будучи несовершеннолетней (это вам в тему «Охоты» Винтерберга и фильмов Уайлера, вот так вот!). Поднимать тему восприятия женщины как объекта, как второго слабого пола, который живет лишь сексуальностью, похотью, желанием, разрываясь, как будто, между двумя полюсами - «мать» и «шлюха» (есть еще третий - «святая/монахиня» - это важно в контексте фильма) в нашем случае невозможно в силу ее необъятности. Совершенно не важно, так оно на самом деле или нет, что по этому поводу думал Отто Вейнингер или писала Симона де Бовуар. Важно, что сосудом греха женщину считали как мужчины, так и сами женщины в Салеме. «Ведьмы Салема» рисуют картину общины пуритан, истово верующих в Бога, и в то, что измена мужу или жену - тяжкий грех. Поэтому герой Ива Монтана Джон Проктор так мучается от сладострастного желания даже прикоснуться к Абигейл, считая ее главной виновницей своего падения - при этом, справедливости ради, он признает, что сам согрешил перед Богом, лишив служанку девственности. Жена Проктора Элизабет (Симона Синьоре), лишая Джона секса на протяжении нескольких месяцев - по какой-то маловразумительной причине, из-за, по ее словам, болезни - узнав, что муж, не выдержав, сходил на сторону, выгоняет служанку Абигейл. Если Абигейл, очевидно, находится ближе к полюсу «шлюха», то Элизабет разрывается между двумя другими полюсами - «мать» и «святая». Она даже запрещает дочке играть с куклой, вся из себя строгая и религиозная. Чувственность - не для нее. Любовь ее к мужу почти платонической природы. То, что именно ее холодность (фригидность?) в итоге приводит к измене, она все-таки понимает, но слишком поздно.
В «Ведьмах Салема» именно сексуальная Абигейл, ее ревность, ненависть и желание поквитаться с Прокторами становятся причиной развернувшихся событий. Она убегает ночью вместе с другими девочками (тут авторы точны - остальные точно в возрасте не старше 14 лет) в лес с чернокожей знахаркой Титубой - реальное лицо, только в действительности она была индианкой - чтобы выпить крови, принять непонятный отвар, станцевать вуду-танцы, прочитать какие-то заклинания. Так салемские девушки пытались отвадить ухажера или, напротив, приворожить его. Достигнув экстатической истеричности они, испуганные проследившим за ними мужиком, с истошными криками бросаются бежать, достигнув городской площади, валятся на землю, брыкаются, выделывают всевозможные кренделя, о которых сегодняшний зритель имеет замечательное представление по фильмам ужасов об одержимых дьяволом, от «Изгоняющего дьявола» (The Exorcist, 1973) Уильяма Фридкина до великолепной «Одержимой» (Possession, 1981) Анджея Жулавского, где пеной у рта исходит красавица Изабель Аджани. Эпизод с гаданием в лесу - выдуманный, но хорошая попытка объяснить по сию пору необъяснимое: салемские девочки действительно принимали странные позы, чудовищно кричали, издавали необычные звуки, не могли слушать святую проповедь. Попыток объяснить необъяснимое с тех пор предпринималось превеликое множество, перепишу их через запятую: истерия, сговор детей, отравление ядовитым веществом, ржаным хлебом, пораженным каким-то грибком, спорыньей (опровергнуто), болезнь летаргического энцефалита, болезнь Хаттингтона и так далее, и тому подобное. Слышу, слышу голоса: так, может быть, они действительно были одержимы бесом и их зачаровали ведьмы, и дьявол с ведьмами существуют?! Может, может. Дело-то не в этом. Дело в том, что на виселицу попали и те, которые никакого отношения к ведьмам не имеют. А вот как раз настоящие ведьмы, сговорившиеся с дьяволом, скорее всего, могли избежать наказания! Можно в своих попытках объяснить необъяснимое пойти еще дальше, совместив светскую и религиозную версии произошедшего: именно ведьмы зачаровали салемских граждан и судей Массачусетса, заставив их выпиливать друг друга. Чтобы, пока они были заняты выпиливанием друг друга, сами ведьмы могли, не опасаясь охоты на них, спокойно заниматься своими делами: убивать и пожирать младенцев, устраивать шабаши, вызывать на лесную опушку Люцифера и трахаться с ним до утра.
Сбившаяся в кучку горстка испуганных девочек, по версии фильма не желавших признаваться в участии в гадании и ворожбе, по наущению ли местного пастора или сговорившись друг с другом, начинают день за днем перед переполненном салемскими гражданами судом указывать на ту или иную салемскую гражданку или гражданина как на связавших себя узами с дьяволом. Граждане, по-началу, захваченные ужасом и любопытством, постепенно, однако, начинают понимать, что к чему, и их захватывает уже страх и ужас за собственную шкуру. Как если бы парижане, валом валившие на Гревскую площадь посмотреть за действием чудной новенькой гильотины («ай, как здорово и красиво катятся головы!»), вдруг поняли, что следующими в очереди на казнь назначены сами парижане. Авторы отчаянно пытаются оправдать девочек, из-за которых на том свете оказались их родственники и соседи. Миллер, пострадавший от американской «охоты на ведьм» в 1950-х, очевидно отсылал своей пьесой к «маккартизму», и винил во всем белых респектабельных богатых мужиков, которые, пользуясь наивностью девочек, отправляли на виселицу бедняков с целью присвоить их земли. И перестали отправлять, как только тоже вдруг поняли, что девочки, уже назначенные местными пуританами «святыми», вот-вот начнут указывать, как на колдунов, на них самих. Сартр, как коммунистически настроенный француз, даже приклеил к фильму корявый финал в стиле «Вставай, поднимайся, рабочий народ». Ну, понятно: «Марсельеза», взятие Бастилии, все дела. Что этот поднявшийся народ может наколоть его умную голову «проклятого интеллигентишки» на пику, Сартр вспоминать не захотел. Как не захотел проводить параллели между «охотой на ведьм» и действиями Марата с Робеспьером и советскими большевиками.
Однако авторы вынуждены показывать и разворачивать перед нами историю салемских процессов, и их попытки кого-то обвинить, а кого-то оправдать, оказываются довольно бледными. Как такие же попытки, предпринимаемые современными исследователями. Ведь поразительно то, что в салемских процессов виноваты вообще все, и именно поэтому никто не виновен! Это прямо проговаривает Элизабет в финале фильма, когда жители хотят сжечь уже самих девочек, виновных в казнях других, прямо по Достоевскому чуть ли не сообщая салемцам: «Вы и убили-с». В Салеме 1692-1693 годов, как в борхевском «Алефе», заключены «детский вопрос», «женский вопрос» и «мужской вопрос», не считая «религиозного вопроса», «вопроса о власти богачей» и других. «Детский вопрос» тут тесно переплетен с «женским», «женский вопрос» с «мужским». Раздираемый противоречиями фильм кажется гидрой, где одна голова кусает другую голову, виня ее в случившемся.
Начнем наш судебный процесс, трибунал над участниками салемских процессов, с самого неполиткорректного, «детского вопроса». Французский фильм 1957 года и вообще неполиткорректен, как это не покажется странным - подобное кино немыслимо представить в исполнении современного Голливуда. Герой Монтана, например, избивает плеткой служанку-девочку для того, чтобы она на следующий день сказала всем правду - что никаких дьявольских призраков никто из ее подружек не видел, что они несправедливо винят своих горожан в колдовстве, и, в частности, его жена, которую к тому моменту уже назвали ведьмой, никакая не ведьма. Девочки на суде следующим образом «обнаруживают» в обвиняемых ведьму или колдуна: они сидят все вместе и вышивают или шьют, точно вовсе не интересуясь процессом, но как только к ним подводят «ведьму» или «колдуна», они впадают в истерику, падают в обмороки, выгибаются дугой, короче, играют в одержимость. Правильно поступает Проктор? Толку от этого не было, конечно, никакого: Абигейл «разоблачает» ложь этой девочки, предлагая, раз уж она умеет притворяться, сымитировать обморок здесь и сейчас. И у девочки сделать это не получается! И она вновь начинает «играть», теперь уже обвиняя в сговоре с дьяволом своего хозяина, героя Ива Монтана. В другом эпизоде разъяренный салемец душит одну из девочек-свидетельниц на процессе с криком «Вот как надо обращаться с маленькими мерзавками!» В финале разъяренные салемцы чуть ли не линчуют Абигейл, и там следует замечательная сцена, где один из горожан просто, с размаху и от души бьет 17-летнюю девочку в её смазливую мордочку: чувствовалось, что бьет ее не только горожанин, но и авторы фильма (а зрители испытали тогда, наверняка, настоящий восторг: «Так ее, стерву!»). Сегодня во время просмотра этих эпизодов испытываешь весьма смешанные чувства.
Виноваты ли дети? Ну, если считать виноватыми судей и пасторов, жителей Салема, мужчин и женщин, участвовавших в коллективной колдовской истерике - тогда да, безусловно. Девочки оказываются виновными даже более других, если хорошо подумать. И вспомнить, что после реальных салемских процессов, за исключением Энн Путнам, ни одна потом не принесла извинений за собственное вранье, и не раскаялась. История, однако, рассудила чисто по-иезуитски, и оставила нам их имена. Кто-то вошел в историю изобретением лампочки, кто-то - декартовыми координатами, кто-то - романом «Война и мир». А кто-то - придуманными показаниями на суде, в результате которых погибло 25 человек. Понятно, ждать извинений от детей было бы наивно, но две девочки прожили потом целую жизнь. Зачитаем на нашем суде имена подследственных:
Бетти Пэррис - 9 лет. Обвинила 57 человек. 20 казнены. Умерла в 1760 году. Не извинилась и не раскаялась.
Абигейл Уильямс - 11 лет. Обвинила 57 человек. 20 казнены. Дата смерти неизвестна. Не извинилась и не раскаялась.
Энн Путнам - 12 лет. Обвинила 62 человека. Умерла в 1716 году. Извинилась. Раскаялась.
Элизабет Хаббард - 17 лет. По ее обвинениям были арестованы 17 человек. 13 из них были повешены. Дата смерти неизвестна. Не извинилась. Не раскаялась.
Интересно, что ничего неизвестно о пост-салемской судьбе двух девочек, Абигейл и Элизабет. История, бессердечная ты сука. А неизвестно, вероятно, потому, что девочки и/или их родители сразу после процессов «скрылись в неизвестном направлении». Либо же их просто-напросто линчевали сами жители Салема, спрятав концы в воду. Историки, копаясь в архивах, вроде бы, почти нашли «путь беглянки» Абигейл, но версия очень мутная: якобы есть сведения о некой девочке по имени Абигейл, которая, мучительно страдая от «дьявольских проявлений», умерла в 1697 году. Дату смерти проставили в словарях, однако на тех же страницах, где эта дата стоит, прямо пишут со ссылками на ряд исследований, что доверять этой версии не стоит. Казалось бы, какая нам разница? Но отчего-то многих интересует же, как там поживали деятели нацистских концлагерей и их сообщники, особенно, когда точно неизвестно, что было с ними впоследствии. 11-12-летняя Абигейл, напомню, на пару с Бетти обвинила в колдовстве 57 человек, 20 из которых были казнены, а пятеро погибли в тюрьме.
Виноваты ли женщины? Абигейл в кино «Ведьмы Салема» наряду с Элизабет Проктор олицетворяют «женский вопрос», о котором я подробно писал уже выше, и с ним тоже непросто. Миллер/Сартр превратили 11-летнюю Абигейл во взрослую девушку, которая преследует Джона Проктора, заставляя его хотя бы прикоснуться к ней, лучится похотью и пороком, а когда ее выгоняют из дома, ставит целью отомстить Элизабет, и занять ее место в постели героя Ива Монтана. Именно ее месть движет судебным процессом, и девушке изначально можно, конечно, посочувствовать, назвав Проктора свиньей. Однако под молох Эбигейл попадают и люди, ничего плохого ей лично не сделавшие. При том, большей частью женщины, а не мужчины - то есть, и как расплату оскорбленной девушки с этим «мужским, мужским, мужским миром» прочитать ее поведение не получается. Авторы, стараясь быть на феминистской волне, сами того не понимая, пролили пару бочек воды на мизогинную мельницу - решив объяснить салемские процессы пострадавшей честью девушки, именно ее же, однако, и превратив в фурию, которой сострадать можно с большим трудом. Даже если бы авторы оставили Абигейл 11-летней, и сюжет с изнасиловавшим ее Джоном Проктором (к реальности эта выдумка никакого отношения не имеет) носил бы несколько иной оттенок, то ее справедливость заканчивалась бы там, где начинался бы процесс над другим человеком, тем более, женщиной. Джон Проктор, к слову, олицетворяет собой «мужской мир» в не меньшей степени, нежели его судьи и пасторы и массачусетские богачи. Но герой погибает, по рисунку, получившимся, так или иначе, у авторов фильма, от рук девочек, от рук Абигейл и от рук Элизабет Проктор, чья холодность спровоцировала всю историю. Что сказала об этом фильме, наверняка, разъяренная этим Симона де Бовуар - история, увы, умалчивает.
«Мужской вопрос» с одной стороны самый простой: кучка респектабельных судей, губернаторских чиновников и пасторов отправляет на виселицу множество женщин (и немножечко мужчин - «чтобы никто не догадался!»), обвиняя их в колдовстве и сношениях с дьяволом. Ко всему прочему эти белые богатые мужики выглядят кретинами, с какой-то стати полностью принимая на веру абсолютно бредовые показания каких-то несовершеннолетних девчонок. Действительно, вдуматься только: чуваки с гарвардскими степенями, выслушав необразованную дремучую несовершеннолетнюю служанку, лепечущую про шабаши и преследования дьяволом, с абсолютной уверенностью в том, что совершают правосудие, отправляют жителей Салема на тот свет. В век Лейбница и Декарта!? Мракобесие и невежество какое-то! Это красной линией проходит в современном восприятии салемских процессов над ведьмами. Но так ли это на самом деле? Легко проверить. Представьте себе: ученицы шестого класса местной школы обвиняют учителя литературы в изнасиловании. Узнав об этом, к обвинениям присоединяются ученицы седьмого класса, которые в дополнение указывают, как на совратительницу, еще и на учительницу математики. Учительница математики на допросе заявляет, что ее когда-то в детстве совратил местный учитель географии, которому уже за 60.
Поднимите руку, кто не поверит хотя бы с самого начала ученицам шестого класса? Тогда почему современники настолько уверены, что никогда в жизни не стали бы ни инициаторами, ни участниками салемских процессов? Опять же, дело не в том, что ведьм не существует (это, кстати, не доказано, ха-ха!), а педофилы и насильники существуют. Дело в том, что на салемских процессах под молох суда попали вовсе не ведьмы, а даже целый священник, например. Тогда как современники, многие из которых в жизни не встретив ни одного насильника лично, не говоря уже о педофиле, склонны безапелляционно доверять обвинениям пострадавшей (вроде бы) стороны, особенно если пострадавшие - дети. Это не значит, что проблема детского насилия выдумана, и что детям верить ни в коем случае нельзя. Это только значит, что коллективной истерикой любителей «вселенской справедливости» и нелюбителей «вселенского зла» эту проблему не решить, напротив, каждое подобное внесудебное обвинение, которое раскручивает колесо фортуны, погружает эту проблему в еще большую глубину, и окончательно лишает доверия любые детские голоса в действительности пострадавших. Именно поэтому ни один человек сегодняшнего дня не в праве на самом деле судить жителей Салема и Бостона. Потому что ни один человек не знает, как он бы себя повел, попав в «облако истерики» замкнутого сообщества. Ведь ситуацию действительно можно перевернуть: вы - судья или пастор, перед вами испуганные девочки с глазами побитых котят, которые со слезами на глазах указывают на злодеев и злодеек. Разве в таком случае судью можно назвать кретином? Ведь он спасает несчастных детишек от дьявольских сил! Тем более, нельзя забывать о том, что и судьи, и девочки Салема были буквально пронизаны благоговением перед Богом, верой в дьявола, религиозностью такого накала, что, откровенно говоря, даже удивительно, как Салем обошелся лишь 25 жертвами, а не двумя тысячами.
«Встать, суд идет!» Вызвав поочередно всех подозреваемых в инициировании преступных салемских процессов, после долгого разбирательства, суд наш приходит, таким образом, к обезоруживающему заключению: подсудимых в зале суда освободить, ордер на арест сбежавших подследственных отменить. Так как в салемских процессах виноваты все - именно поэтому никто не виновен! Салемские процессы даже лучше, чем фильм о них, по-моему, говорят именно об этом. Что при поднятии градуса общественной истерии до определенной отметки - человек перестает себя вести как существо разумное, превращаясь в часть толпы, в человека толпы, в «человека истеричного» со всеми печальными последствиями, подставляя в том числе и себя под топор «гильотины общественного негодования». Революция пожирает своих отцов. Салемские процессы, как и сталинские или маккартистские, сопровождал и другой главный фактор, о котором многие забывают: фактор страха, инфернального ужаса перед непонятным, чужим, сильным, демоническим Врагом (дьявол, ведьма, троцкист, красная угроза, педофилы - список этот будет стремиться к бесконечности). Страх при этом по всем законам центробежной истерии распространялся с запредельными скоростями: изначально боявшиеся дьявола салемские жители очень скоро стали бояться друг друга - опасаясь за жизнь и здоровье своих детей, и в ужасе защищая их от ведьм, салемцы только потом поняли, что угрозу представляют вовсе не колдуны (скорее - не только колдуны), а люди. Если всегда держать в голове фактор общественной истерики и фактор страха, становится понятной любая «охота на ведьм», в какую бы форму она не обращалась.
Самое гнусное и грустное во всем этом, что Враг действительно может существовать на самом деле, но страшно взволнованное его присутствием или потенциальным появлением общество, докрутив себя до нужной отметки по шкале «истерия», будет уничтожать лишь своих членов, разрушая себя, на радость Врагу. Поэтому я только в финале пишу об этом: в Салеме действительно могли быть ведьмы, заключившие договор с сатаной колдуны (или верящие в то, что они ведьмы и колдуны). Рационалисты говорят «сначала докажите существование ведьм или дьявола», я, как иррационалист, говорю - «сначала докажите, что ведьм и дьявола не существует». Ни то, ни другое, конечно, доказать невозможно. И потому совсем сбрасывать со счетов вероятность потустороннего вмешательства в салемские дела наш суд все-таки не будет. Да это и совершенно неважно: даже если дьявол и ведьмы существуют, салемские жители пострадали большей частью от салемских же жителей. Это история о том, как «ведьмы» могут зачаровать трибунал над ними, заставив «жителей Салема» казнить самих себя. И, возможно, на потеху дьяволу.
Скринлисты с кадрами фильма см. тут и тут.
«Забытый шедевр» - фильм, который был издан на видеоносителях только в прошлом году. «Симпатизант коммунистов» американец Артур Миллер, якобы возмущенный сценарием, написанным на основе его пьесы «попутчиком коммунистов» французским экзистенциалистом Жан-Поль Сартром, почти сразу же после выхода «Ведьм» в прокат заблокировал все возможные попытки посмотреть ленту как-либо. На самом же деле, по словам актрисы Милен Демонжо, сыгравшей самую сексуальную героиню фильма, Абигейл Уильямс, ставшую триггером салемских процессов над ведьмами - триггером гневного запрета Миллера стало соблазнение Ивом Монтаном (сыгравшим персонажа фильма Джона Проктора, соблазненного, в свою очередь, Абигейл) супруги американского драматурга - Мэрилин Монро. В общем, все смешалось в доме Облонских, сами понимаете: французы, американцы, Мэрилин, Сартр, коммунисты, соблазнения и Ив Монтан.
«Ведьмы Салема», наверное, единственный фильм, более-менее достоверно и полно рассказывающий о событиях конца XVII века, развернувшихся в Новой Англии в пуританском Салеме (тогда в колонии, ныне в штате Массачусетс). О салемских процессах над ведьмами знают, кажется, все - или слышали краем уха. Это, возможно, самые знаменитые процессы эпохи «охоты на ведьм», которые и заставляют приклеивать этот ярлык к чему-то похожему: от сталинских судов 1930-х годов в СССР до параноидального преследования заподозренных в симпатиях к коммунистам в США в 1950-х (см. маккартизм), от движения «ми ту» вообще до внесудебного соцсетевого преследования заподозренных в педофилии, насилии или приставаниях, в частности. В голливудском кино о салемских ведьмах можно узнать почти только из развлекательного жанра, но и подобное мифологическое прочтение Салема в американском кино далеко уступает европейскому. Не так давно посмотрел хоррор «Город мертвых» (The City of the Dead, 1960) Джона Левеллина Мокси про Новую Англию и Массачусетс как раз, и некий город, в котором до сих пор практикуют ведьмы, каким-то образом выжившие после костров. Это очень атмосферное кино про сношения с дьяволом, где ведьма приносит в жертву студентку-исследовательницу средневековых «охот на ведьм» в середине фильма - как Хичкок в «Психо» режиссер неожиданно выпиливает героиню, которая для зрителя казалась главной - по улицам ходят молчаливые люди демонического вида, против ведьм может действовать тень от креста и т.д. Но и это кино британское. Поразительно, конечно, но в Америке, давно уже, как будто, изжившей из себя все эти мифические и полумифические моменты с поклонением дьяволу и верой в существование ведьм, в кино, в развлекательном его жанре, ведьмы точно существуют, дьявол тем более, и охотиться на ведьм почитают за честь даже герои сериалов.
Да и лент со светской трактовкой трагических событий 1692-1693 годов, когда погибло по обвинениям в связях с Сатаной по меньшей мере 25 человек, в американском кино, кажется, нет. Ну, не принято там продавать зрителю скучную правду (или ложь) о том, что ведьм нет, и что охота на ведьм это чудовищное зло, а вовсе не героический подвиг. В истории же европейского кино подобных лент - не конкретно о салемских процессах - довольно много. Вспомним самые важные из них, опустив развлекательное кино, где, скажем, Дарио Ардженто в одиночку побил бы на ведьмовском поле весь Голливуд. В 1922 году датчанин Бенжамин Кристенсен снимает фильм «Ведьмы» (Häxan), в которых со скепсисом и издевкой насмехается над верованиями в колдуний и колдунов, с симпатией рисуя несчастных женщин-истеричек, порой уверенных в том, что они настоящие ведьмы и подписали договор с дьяволом. В 1943 году другой датчанин, Карл Теодор Дрейер, по касательной проходится по теме процессов над ведьмами в фильме «День гнева» (Vredens dag) - действие ленты разворачивается в 1623 году, в разгар европейской охоты на ведьм, героиню-знахарку обвиняют в колдовстве и казнят, сжигая ее на костре - перед смертью она проклинает своих сельчан, которые не верят ей. В «Городе мертвых» ведьма на костре тоже проклинает сельчан, и это проклятие оказывается всамделишным. Всамделишным оно оказывается и у верующего Дрейера, только носит не такой инфернальный характер. В «Дне гнева» в центре сюжета оказывается женщина, природа ее чувственности, свойственная ей по определению «грешность», и восприятие такой вот женственности в средневековом обществе (женственность = плоть = похоть = грех = ведьма = дьявол). Склонность к фильмам о ведьмах и/или сношениях с дьяволом и одержимости имели не только скандинавы, но и Восточная Европа. В 1961 году поляк Ежи Кавалерович снимает «Мать Иоанну от ангелов» (Matka Joanna od aniolów) об одержимых монашках, истерично танцующих и святотатствующих в монастыре - фильм, кстати, основан на реальных событиях, ага, тоже XVII века - они имели место в 1634 году в монастыре урсулинок во французском Лудене. Про это же событие в 1971 году снимет Кен Рассел, назвав свою ленту «Дьяволы» (The Devils). И Кавалерович, и Рассел - дети века Разума, и ни в дьявола, ни в ведьм не верили.
Наиболее приближающийся к теме самих процессов над ведьмами, со свойственной им истерикой, паранойей и лавинообразным ростом подсудимых, которые, пытаясь спасти свою шкуру, начинают обвинять родственников, соседей, знакомых, друзей - был до сих пор чехословацкий «Молот ведьм» (Kladivo na carodejnice 1970) Отакара Вавры. В этой ленте неуч-инквизитор противостоит образованному декану, желавшие процессов над ведьмами - сами же оказываются обвиненными, в кадре голые бабы, пытки и прочие средневековые обыкновенности. Сами процессы над ведьмами в Моравии для Вавры стали яркой аллегорией советских процессов. В новом тысячелетии можно вспомнить ленты уже о современных «охотах на ведьм». В частности, «Сомнение» (Doubt, 2008) Джона Патрика Шенли про священника католической школы, которого облыжно обвинили в педофилии неприятные героини Мерил Стрип и Эми Адамс. И, конечно, «Охоту» (Jagten, 2012) Томаса Винтерберга про похожее обвинение, в котором уверены все или почти все, предъявленное работнику детского сада - на основе показания всего одной девочки. Обе ленты напоминают работы Уильяма Уайлера, «Эти трое» (These Three, 1936) и его же римейк «Детский час» (The Children's Hour, 1961) - основанные на реальных событиях ленты об ученице пансиона, несправедливо обвинивших двух директрис в лесбийских отношениях.
Не будем глубоко вдаваться в исторические причины появления процессов над ведьмами. Отметим лишь несколько моментов. Во-первых, большинство виноватых в них были не католики и не «проклятая инквизиция», а протестанты, уверенные в своем модернизме и разумности, в отличии от, якобы, погрязшей во лжи католической церкви с ее «придуманными догматами» и неправым судом. Во-вторых, несмотря на то, что я выше употреблял слово «средневековые», большинство таких процессов прошло далеко уже не в средневековых странах, не в настоящих Средних веках, а в Новом времени. XVII век - это уже заря Просвещения, настоящий век Разума, когда творили Декарт и Лейбниц, и ставил свои пьесы для Короля-Солнца великий скептик Мольер. Разум вообще тут не причем. Потому что сам феномен «охоты на ведьм» и заключен в исчезновении на время человека разумного, «гомо сапиенс», и появлении на свет человека истеричного, «гомо истерикус» - или, если угодно, «человека толпы». А таковым мог и может стать любой из нас, никакая степень и чтение умных книжек не поможет. Достаточно вспомнить, что сталинские процессы и маккартисткая паранойя, например, датируются суперпросвещенным XX веком, и инициировали их далеко не глупые люди, а за феноменом соцсетевой травли и истерии, в которой могут участвовать порой и люди со степенью Гарварда или Оксфорда, можно наблюдать прямо сейчас, не выходя из дома, в XXI веке. Ну, и в-третьих, как следствие, вовсе не деревенское необразованное быдло составляет ядро этого феномена - салемская деревенщина, поистерив пару часов, разошлась бы по домам, кабы не прибывшие в провинцию члены совета губернатора. Забавный факт - решение о влиянии ведьм на одержимых салемских детей было принято на основе книги Коттона Мазера «Memorable Providences Relating to Witchcrafts and Possessions», Мазер был президентом… Гарварда! - а одним из обвиненных и казненных на салемских процессах стал пастор Джордж Берроуз, закончивший когда-то этот самый Гарвард. Так что когда вам говорят, что просвещение и образование помогают не стать мракобесами, можете только иронично пожимать плечами. В-четвертых, среди пострадавших от процессов, конечно, больше всего было женщин, но многие забывают, что по обвинению в колдовстве и сношениях с дьяволом были обвинены и мужчины (как тот же священник). Так что объяснить салемский феномен только «средневековой мизогинией» могут лишь слабоумные авторы современных диссертаций (авторы тоже, наверное, со степенью Гарварда?).
В-пятых, забывают о том, что главными виновниками, инициировавшими весь этот салемский кошмар, который как лесной пожар тут же охватил окрестности и более сотни людей, по принципу домино - были дети (угу, как та самая девочка из детского сада в фильме «Охота» Винтерберга). Точнее, четыре девочки, в возрасте от 9 до 17 лет. Миллер, или Сартр, в пьесе состарил одну из девочек, Абигейл, до 17 лет, и сделал из нее даже не вагнеровскую Кундри из «Парсифаля», а настоящую карамазовскую Грушеньку, ходячую похоть, источающую сексуальное желание и смущающую добропорядочных мужиков-пуритан. Решение авторов можно понять. Рядом с Миллером ходила такая Грушенька по имени Мэрилин Монро (Грушенькой ее сделал Голливуд, но для нас это неважно), напротив, Сартр всю жизнь провел в «открытых отношениях» с будущей иконой феминизма Симоной де Бовуар - нота бене: если верить одной из учениц Симоны, она состояла в сексуальной связи с Бовуар, будучи несовершеннолетней (это вам в тему «Охоты» Винтерберга и фильмов Уайлера, вот так вот!). Поднимать тему восприятия женщины как объекта, как второго слабого пола, который живет лишь сексуальностью, похотью, желанием, разрываясь, как будто, между двумя полюсами - «мать» и «шлюха» (есть еще третий - «святая/монахиня» - это важно в контексте фильма) в нашем случае невозможно в силу ее необъятности. Совершенно не важно, так оно на самом деле или нет, что по этому поводу думал Отто Вейнингер или писала Симона де Бовуар. Важно, что сосудом греха женщину считали как мужчины, так и сами женщины в Салеме. «Ведьмы Салема» рисуют картину общины пуритан, истово верующих в Бога, и в то, что измена мужу или жену - тяжкий грех. Поэтому герой Ива Монтана Джон Проктор так мучается от сладострастного желания даже прикоснуться к Абигейл, считая ее главной виновницей своего падения - при этом, справедливости ради, он признает, что сам согрешил перед Богом, лишив служанку девственности. Жена Проктора Элизабет (Симона Синьоре), лишая Джона секса на протяжении нескольких месяцев - по какой-то маловразумительной причине, из-за, по ее словам, болезни - узнав, что муж, не выдержав, сходил на сторону, выгоняет служанку Абигейл. Если Абигейл, очевидно, находится ближе к полюсу «шлюха», то Элизабет разрывается между двумя другими полюсами - «мать» и «святая». Она даже запрещает дочке играть с куклой, вся из себя строгая и религиозная. Чувственность - не для нее. Любовь ее к мужу почти платонической природы. То, что именно ее холодность (фригидность?) в итоге приводит к измене, она все-таки понимает, но слишком поздно.
В «Ведьмах Салема» именно сексуальная Абигейл, ее ревность, ненависть и желание поквитаться с Прокторами становятся причиной развернувшихся событий. Она убегает ночью вместе с другими девочками (тут авторы точны - остальные точно в возрасте не старше 14 лет) в лес с чернокожей знахаркой Титубой - реальное лицо, только в действительности она была индианкой - чтобы выпить крови, принять непонятный отвар, станцевать вуду-танцы, прочитать какие-то заклинания. Так салемские девушки пытались отвадить ухажера или, напротив, приворожить его. Достигнув экстатической истеричности они, испуганные проследившим за ними мужиком, с истошными криками бросаются бежать, достигнув городской площади, валятся на землю, брыкаются, выделывают всевозможные кренделя, о которых сегодняшний зритель имеет замечательное представление по фильмам ужасов об одержимых дьяволом, от «Изгоняющего дьявола» (The Exorcist, 1973) Уильяма Фридкина до великолепной «Одержимой» (Possession, 1981) Анджея Жулавского, где пеной у рта исходит красавица Изабель Аджани. Эпизод с гаданием в лесу - выдуманный, но хорошая попытка объяснить по сию пору необъяснимое: салемские девочки действительно принимали странные позы, чудовищно кричали, издавали необычные звуки, не могли слушать святую проповедь. Попыток объяснить необъяснимое с тех пор предпринималось превеликое множество, перепишу их через запятую: истерия, сговор детей, отравление ядовитым веществом, ржаным хлебом, пораженным каким-то грибком, спорыньей (опровергнуто), болезнь летаргического энцефалита, болезнь Хаттингтона и так далее, и тому подобное. Слышу, слышу голоса: так, может быть, они действительно были одержимы бесом и их зачаровали ведьмы, и дьявол с ведьмами существуют?! Может, может. Дело-то не в этом. Дело в том, что на виселицу попали и те, которые никакого отношения к ведьмам не имеют. А вот как раз настоящие ведьмы, сговорившиеся с дьяволом, скорее всего, могли избежать наказания! Можно в своих попытках объяснить необъяснимое пойти еще дальше, совместив светскую и религиозную версии произошедшего: именно ведьмы зачаровали салемских граждан и судей Массачусетса, заставив их выпиливать друг друга. Чтобы, пока они были заняты выпиливанием друг друга, сами ведьмы могли, не опасаясь охоты на них, спокойно заниматься своими делами: убивать и пожирать младенцев, устраивать шабаши, вызывать на лесную опушку Люцифера и трахаться с ним до утра.
Сбившаяся в кучку горстка испуганных девочек, по версии фильма не желавших признаваться в участии в гадании и ворожбе, по наущению ли местного пастора или сговорившись друг с другом, начинают день за днем перед переполненном салемскими гражданами судом указывать на ту или иную салемскую гражданку или гражданина как на связавших себя узами с дьяволом. Граждане, по-началу, захваченные ужасом и любопытством, постепенно, однако, начинают понимать, что к чему, и их захватывает уже страх и ужас за собственную шкуру. Как если бы парижане, валом валившие на Гревскую площадь посмотреть за действием чудной новенькой гильотины («ай, как здорово и красиво катятся головы!»), вдруг поняли, что следующими в очереди на казнь назначены сами парижане. Авторы отчаянно пытаются оправдать девочек, из-за которых на том свете оказались их родственники и соседи. Миллер, пострадавший от американской «охоты на ведьм» в 1950-х, очевидно отсылал своей пьесой к «маккартизму», и винил во всем белых респектабельных богатых мужиков, которые, пользуясь наивностью девочек, отправляли на виселицу бедняков с целью присвоить их земли. И перестали отправлять, как только тоже вдруг поняли, что девочки, уже назначенные местными пуританами «святыми», вот-вот начнут указывать, как на колдунов, на них самих. Сартр, как коммунистически настроенный француз, даже приклеил к фильму корявый финал в стиле «Вставай, поднимайся, рабочий народ». Ну, понятно: «Марсельеза», взятие Бастилии, все дела. Что этот поднявшийся народ может наколоть его умную голову «проклятого интеллигентишки» на пику, Сартр вспоминать не захотел. Как не захотел проводить параллели между «охотой на ведьм» и действиями Марата с Робеспьером и советскими большевиками.
Однако авторы вынуждены показывать и разворачивать перед нами историю салемских процессов, и их попытки кого-то обвинить, а кого-то оправдать, оказываются довольно бледными. Как такие же попытки, предпринимаемые современными исследователями. Ведь поразительно то, что в салемских процессов виноваты вообще все, и именно поэтому никто не виновен! Это прямо проговаривает Элизабет в финале фильма, когда жители хотят сжечь уже самих девочек, виновных в казнях других, прямо по Достоевскому чуть ли не сообщая салемцам: «Вы и убили-с». В Салеме 1692-1693 годов, как в борхевском «Алефе», заключены «детский вопрос», «женский вопрос» и «мужской вопрос», не считая «религиозного вопроса», «вопроса о власти богачей» и других. «Детский вопрос» тут тесно переплетен с «женским», «женский вопрос» с «мужским». Раздираемый противоречиями фильм кажется гидрой, где одна голова кусает другую голову, виня ее в случившемся.
Начнем наш судебный процесс, трибунал над участниками салемских процессов, с самого неполиткорректного, «детского вопроса». Французский фильм 1957 года и вообще неполиткорректен, как это не покажется странным - подобное кино немыслимо представить в исполнении современного Голливуда. Герой Монтана, например, избивает плеткой служанку-девочку для того, чтобы она на следующий день сказала всем правду - что никаких дьявольских призраков никто из ее подружек не видел, что они несправедливо винят своих горожан в колдовстве, и, в частности, его жена, которую к тому моменту уже назвали ведьмой, никакая не ведьма. Девочки на суде следующим образом «обнаруживают» в обвиняемых ведьму или колдуна: они сидят все вместе и вышивают или шьют, точно вовсе не интересуясь процессом, но как только к ним подводят «ведьму» или «колдуна», они впадают в истерику, падают в обмороки, выгибаются дугой, короче, играют в одержимость. Правильно поступает Проктор? Толку от этого не было, конечно, никакого: Абигейл «разоблачает» ложь этой девочки, предлагая, раз уж она умеет притворяться, сымитировать обморок здесь и сейчас. И у девочки сделать это не получается! И она вновь начинает «играть», теперь уже обвиняя в сговоре с дьяволом своего хозяина, героя Ива Монтана. В другом эпизоде разъяренный салемец душит одну из девочек-свидетельниц на процессе с криком «Вот как надо обращаться с маленькими мерзавками!» В финале разъяренные салемцы чуть ли не линчуют Абигейл, и там следует замечательная сцена, где один из горожан просто, с размаху и от души бьет 17-летнюю девочку в её смазливую мордочку: чувствовалось, что бьет ее не только горожанин, но и авторы фильма (а зрители испытали тогда, наверняка, настоящий восторг: «Так ее, стерву!»). Сегодня во время просмотра этих эпизодов испытываешь весьма смешанные чувства.
Виноваты ли дети? Ну, если считать виноватыми судей и пасторов, жителей Салема, мужчин и женщин, участвовавших в коллективной колдовской истерике - тогда да, безусловно. Девочки оказываются виновными даже более других, если хорошо подумать. И вспомнить, что после реальных салемских процессов, за исключением Энн Путнам, ни одна потом не принесла извинений за собственное вранье, и не раскаялась. История, однако, рассудила чисто по-иезуитски, и оставила нам их имена. Кто-то вошел в историю изобретением лампочки, кто-то - декартовыми координатами, кто-то - романом «Война и мир». А кто-то - придуманными показаниями на суде, в результате которых погибло 25 человек. Понятно, ждать извинений от детей было бы наивно, но две девочки прожили потом целую жизнь. Зачитаем на нашем суде имена подследственных:
Бетти Пэррис - 9 лет. Обвинила 57 человек. 20 казнены. Умерла в 1760 году. Не извинилась и не раскаялась.
Абигейл Уильямс - 11 лет. Обвинила 57 человек. 20 казнены. Дата смерти неизвестна. Не извинилась и не раскаялась.
Энн Путнам - 12 лет. Обвинила 62 человека. Умерла в 1716 году. Извинилась. Раскаялась.
Элизабет Хаббард - 17 лет. По ее обвинениям были арестованы 17 человек. 13 из них были повешены. Дата смерти неизвестна. Не извинилась. Не раскаялась.
Интересно, что ничего неизвестно о пост-салемской судьбе двух девочек, Абигейл и Элизабет. История, бессердечная ты сука. А неизвестно, вероятно, потому, что девочки и/или их родители сразу после процессов «скрылись в неизвестном направлении». Либо же их просто-напросто линчевали сами жители Салема, спрятав концы в воду. Историки, копаясь в архивах, вроде бы, почти нашли «путь беглянки» Абигейл, но версия очень мутная: якобы есть сведения о некой девочке по имени Абигейл, которая, мучительно страдая от «дьявольских проявлений», умерла в 1697 году. Дату смерти проставили в словарях, однако на тех же страницах, где эта дата стоит, прямо пишут со ссылками на ряд исследований, что доверять этой версии не стоит. Казалось бы, какая нам разница? Но отчего-то многих интересует же, как там поживали деятели нацистских концлагерей и их сообщники, особенно, когда точно неизвестно, что было с ними впоследствии. 11-12-летняя Абигейл, напомню, на пару с Бетти обвинила в колдовстве 57 человек, 20 из которых были казнены, а пятеро погибли в тюрьме.
Виноваты ли женщины? Абигейл в кино «Ведьмы Салема» наряду с Элизабет Проктор олицетворяют «женский вопрос», о котором я подробно писал уже выше, и с ним тоже непросто. Миллер/Сартр превратили 11-летнюю Абигейл во взрослую девушку, которая преследует Джона Проктора, заставляя его хотя бы прикоснуться к ней, лучится похотью и пороком, а когда ее выгоняют из дома, ставит целью отомстить Элизабет, и занять ее место в постели героя Ива Монтана. Именно ее месть движет судебным процессом, и девушке изначально можно, конечно, посочувствовать, назвав Проктора свиньей. Однако под молох Эбигейл попадают и люди, ничего плохого ей лично не сделавшие. При том, большей частью женщины, а не мужчины - то есть, и как расплату оскорбленной девушки с этим «мужским, мужским, мужским миром» прочитать ее поведение не получается. Авторы, стараясь быть на феминистской волне, сами того не понимая, пролили пару бочек воды на мизогинную мельницу - решив объяснить салемские процессы пострадавшей честью девушки, именно ее же, однако, и превратив в фурию, которой сострадать можно с большим трудом. Даже если бы авторы оставили Абигейл 11-летней, и сюжет с изнасиловавшим ее Джоном Проктором (к реальности эта выдумка никакого отношения не имеет) носил бы несколько иной оттенок, то ее справедливость заканчивалась бы там, где начинался бы процесс над другим человеком, тем более, женщиной. Джон Проктор, к слову, олицетворяет собой «мужской мир» в не меньшей степени, нежели его судьи и пасторы и массачусетские богачи. Но герой погибает, по рисунку, получившимся, так или иначе, у авторов фильма, от рук девочек, от рук Абигейл и от рук Элизабет Проктор, чья холодность спровоцировала всю историю. Что сказала об этом фильме, наверняка, разъяренная этим Симона де Бовуар - история, увы, умалчивает.
«Мужской вопрос» с одной стороны самый простой: кучка респектабельных судей, губернаторских чиновников и пасторов отправляет на виселицу множество женщин (и немножечко мужчин - «чтобы никто не догадался!»), обвиняя их в колдовстве и сношениях с дьяволом. Ко всему прочему эти белые богатые мужики выглядят кретинами, с какой-то стати полностью принимая на веру абсолютно бредовые показания каких-то несовершеннолетних девчонок. Действительно, вдуматься только: чуваки с гарвардскими степенями, выслушав необразованную дремучую несовершеннолетнюю служанку, лепечущую про шабаши и преследования дьяволом, с абсолютной уверенностью в том, что совершают правосудие, отправляют жителей Салема на тот свет. В век Лейбница и Декарта!? Мракобесие и невежество какое-то! Это красной линией проходит в современном восприятии салемских процессов над ведьмами. Но так ли это на самом деле? Легко проверить. Представьте себе: ученицы шестого класса местной школы обвиняют учителя литературы в изнасиловании. Узнав об этом, к обвинениям присоединяются ученицы седьмого класса, которые в дополнение указывают, как на совратительницу, еще и на учительницу математики. Учительница математики на допросе заявляет, что ее когда-то в детстве совратил местный учитель географии, которому уже за 60.
Поднимите руку, кто не поверит хотя бы с самого начала ученицам шестого класса? Тогда почему современники настолько уверены, что никогда в жизни не стали бы ни инициаторами, ни участниками салемских процессов? Опять же, дело не в том, что ведьм не существует (это, кстати, не доказано, ха-ха!), а педофилы и насильники существуют. Дело в том, что на салемских процессах под молох суда попали вовсе не ведьмы, а даже целый священник, например. Тогда как современники, многие из которых в жизни не встретив ни одного насильника лично, не говоря уже о педофиле, склонны безапелляционно доверять обвинениям пострадавшей (вроде бы) стороны, особенно если пострадавшие - дети. Это не значит, что проблема детского насилия выдумана, и что детям верить ни в коем случае нельзя. Это только значит, что коллективной истерикой любителей «вселенской справедливости» и нелюбителей «вселенского зла» эту проблему не решить, напротив, каждое подобное внесудебное обвинение, которое раскручивает колесо фортуны, погружает эту проблему в еще большую глубину, и окончательно лишает доверия любые детские голоса в действительности пострадавших. Именно поэтому ни один человек сегодняшнего дня не в праве на самом деле судить жителей Салема и Бостона. Потому что ни один человек не знает, как он бы себя повел, попав в «облако истерики» замкнутого сообщества. Ведь ситуацию действительно можно перевернуть: вы - судья или пастор, перед вами испуганные девочки с глазами побитых котят, которые со слезами на глазах указывают на злодеев и злодеек. Разве в таком случае судью можно назвать кретином? Ведь он спасает несчастных детишек от дьявольских сил! Тем более, нельзя забывать о том, что и судьи, и девочки Салема были буквально пронизаны благоговением перед Богом, верой в дьявола, религиозностью такого накала, что, откровенно говоря, даже удивительно, как Салем обошелся лишь 25 жертвами, а не двумя тысячами.
«Встать, суд идет!» Вызвав поочередно всех подозреваемых в инициировании преступных салемских процессов, после долгого разбирательства, суд наш приходит, таким образом, к обезоруживающему заключению: подсудимых в зале суда освободить, ордер на арест сбежавших подследственных отменить. Так как в салемских процессах виноваты все - именно поэтому никто не виновен! Салемские процессы даже лучше, чем фильм о них, по-моему, говорят именно об этом. Что при поднятии градуса общественной истерии до определенной отметки - человек перестает себя вести как существо разумное, превращаясь в часть толпы, в человека толпы, в «человека истеричного» со всеми печальными последствиями, подставляя в том числе и себя под топор «гильотины общественного негодования». Революция пожирает своих отцов. Салемские процессы, как и сталинские или маккартистские, сопровождал и другой главный фактор, о котором многие забывают: фактор страха, инфернального ужаса перед непонятным, чужим, сильным, демоническим Врагом (дьявол, ведьма, троцкист, красная угроза, педофилы - список этот будет стремиться к бесконечности). Страх при этом по всем законам центробежной истерии распространялся с запредельными скоростями: изначально боявшиеся дьявола салемские жители очень скоро стали бояться друг друга - опасаясь за жизнь и здоровье своих детей, и в ужасе защищая их от ведьм, салемцы только потом поняли, что угрозу представляют вовсе не колдуны (скорее - не только колдуны), а люди. Если всегда держать в голове фактор общественной истерики и фактор страха, становится понятной любая «охота на ведьм», в какую бы форму она не обращалась.
Самое гнусное и грустное во всем этом, что Враг действительно может существовать на самом деле, но страшно взволнованное его присутствием или потенциальным появлением общество, докрутив себя до нужной отметки по шкале «истерия», будет уничтожать лишь своих членов, разрушая себя, на радость Врагу. Поэтому я только в финале пишу об этом: в Салеме действительно могли быть ведьмы, заключившие договор с сатаной колдуны (или верящие в то, что они ведьмы и колдуны). Рационалисты говорят «сначала докажите существование ведьм или дьявола», я, как иррационалист, говорю - «сначала докажите, что ведьм и дьявола не существует». Ни то, ни другое, конечно, доказать невозможно. И потому совсем сбрасывать со счетов вероятность потустороннего вмешательства в салемские дела наш суд все-таки не будет. Да это и совершенно неважно: даже если дьявол и ведьмы существуют, салемские жители пострадали большей частью от салемских же жителей. Это история о том, как «ведьмы» могут зачаровать трибунал над ними, заставив «жителей Салема» казнить самих себя. И, возможно, на потеху дьяволу.
Скринлисты с кадрами фильма см. тут и тут.
