под сенью девочек в цвету: как у 1970-х ломался голос на подростковом ромкоме [секс is no big deal?]
«Маленькие прелестницы» (Little Darlings, 1980) Рональда Ф. Максвелла
Синопсис: «Группа девочек-подростков из Атланты отправляется в летний лагерь, где вскоре выясняется, что две из них - девственницы. Все девушки в лагере начинают делать ставки на тo, кто из них первой станет женщиной и делятся на две «команды» болельщиц: Энджел (Кристи Макникол) и Феррис (Татум О’Нил)». После такого синопсиса многие решат, что имеют дело с пошленькой комедией в стиле пластиковых подростковых ромкомов последних десятилетий (от «Американского пирога» до лент, названия которых написать не поднимается даже рука), да к тому же мерзко эксплуатирующей девичью невинность в качестве сексуального объекта для старых извращенцев. Я бы тоже так решил. (Если бы не год съемок фильма.) Но мне все равно не поверят, если я скажу, что фильм оказался для меня не просто лучшим за последний месяц, а по-настоящему покорил мое сердце. «Маленькие прелестницы» - это маленькое чудо в жанре, в котором чудес как таковых почти не бывает. В жанре, который опошлили, втоптали в грязь, сделав его идеальным «антикино», фильмецом для коллективных пьянок и бессмысленных походов в «киношку» чтобы чё-нить там «позырить». Педофилы и эротоманы всех мастей на этот раз могут смело проходить мимо, «Маленькие прелестницы» сняты не для них, здесь нет ни сцен секса, ни обнаженки, ни какого-либо намека на эротическую чувственность (э-хм, нет, все-таки есть). Зато любители нежных подростковых драм, чудесных лент 1970-80-х, пленяющих своей наивностью и свежестью, и школьного детского кино - внимание, сейчас я вам расскажу, какое крутое кино когда-то снял неизвестный режиссер. Потому что о фильме вы, вряд ли, что-либо слышали (и когда-либо услышите), ни в каких списках он не значится, хотя может претендовать на первые места в рейтингах культового подросткового кино с куда большим основанием, чем, например, легендарный «Последний американский девственник» (The Last American Virgin, 1982) Боаза Дэвидсона, смутивший постсоветские юные умы и самого Пола Томаса Андерсона.
Начнем с любопытного казуса: «Прелестниц» я посмотрел всего за неделю до того, как начитался негативных отзывов на фильм Триера «Дом, который построил Джек», где Мэтт Диллон сыграл маньяка, любящего мучить и убивать женщин (за что герой и автор получили ярлык «мизогина»). Ах, если бы кто-то рассказал об этом молодому Диллону, сыгравшему Рэнди, парня Энджел, и юным героиням ленты 1980-го года, они бы ни за что не поверили. Но казус любопытен не столько любопытной трансформацией карьеры одного актера, он интересен в контексте сцены в начале фильма, когда девочки только-только сели в автобус, который повезет их в детский лагерь, и началась типичная подростковая болтовня (никогда, вы слышите меня, никогда не садитесь в один автобус со школьницами - это Ад, в сравнении с которым триеровские экзерсисы покажутся вот уж действительно школьными эссе!). Девочки не хотят считать себя девочками, ведь они давно уже взрослые, ага, девственниц среди них, разумеется, нет (за исключением наших двух несчастных героинь), и они все замечательно насмотрены во взрослом кино. Школьницы сыплют названиями знаменитых авторских лент, а один нераспустившийся цветок в самом нежном возрасте (лучший эпизодический персонаж!) заявляет, что ее любимый фильм - «Последнее танго в Париже»: «Я посмотрела его раз десять!» Уверен, сними "Прелестниц" сегодня - она же могла бы заявить, что ее любимый фильм это «Дом, который построил Джек». Заявила бы, ничуть не смутившись - зато зритель был бы в смятении, как я, который нервно пересмотрел эпизод раз десять, не веря глазам и ушам.
1980-е еще не вступили в свои права, на дворе закат 1970-х. Девушки слушают Blondie и Джона Леннона (они же искушенные, ю ноу, софистикейтед!), они счастливы только так, как могут быть счастливы дети: ведь они едут в лагерь, прочь от предков! Дичая с каждым километром, превращаясь чуть ли не в подростковую банду, способную покусать и Триера, если бы тот попался им на глаза, и не увидел бы в них взрослых барышень. Они то впадают в детство, кидаясь едой в столовой, то становятся опасными тинейджерами, сбегая с тоскливых христианских песнопений, и угоняя целый школьный автобус (!) - для чего, как вы думаете? Чтобы доехать до магазинчика с бензоправкой, где никого нет, запустить в закрытый туалет через окошко самую крохотную из них, дабы та выломала ногами автомат. Этот автомат девочки увезут к себе в лагерь, там разобьют на части, и вытащат драгоценное - презервативы! (Тут наш зритель будет поражен до глубины души, узнав, что даже в самом занюханном провинциальном туалете в США еще в 1980 годах стояли автоматы по продаже презервативов!) Та самая кроха тут же надувает один из них, выпуская из рук - и он со свистом так смешно улетает в небеса ракетой. Что делать с презервативами они, впрочем, понятия не имеют, и просто хранят их в ящиках стола (прибывшая на уик-энд мать одной школьницы, приоткрыв ящик, с ужасом видит целую россыпь презервативов, и тут же закрывает ящик, ничего не говоря мужу и дочке). Фильм удивительно балансирует на грани слэпстика, школьного лагерного кино, романтической комедии и настоящей драмы, виртуозно избегающей трагедии.
Хотя Энджел (Кристи Макни
кол) и Феррис (Татум О’Нил) выглядят в фильме самыми взрослыми (Татум, известной по роли девочки в фильме «Бумажная луна» Питера Богдановича, на момент съемок «Маленьких прелестниц» было всего 16 лет; Кристи Макникол - 17 лет), их здесь считают самыми маленькими - ведь они сами признались, что ни разу не занимались ЭТИМ. Энджел на презрительный вопрос Синдер, самой искушенной из девочек, накладывающей на себя тонны макияжа, и уверяющей, что уже помолвлена (я про себя называл ее «моей маленькой стервочкой» - не спрашивайте!) - доходила ли она когда-нибудь с мальчиком «до четвертой базы» (идиома тинейджеров, пришедшая из бейсбола - означающая секс, первая база - поцелуй, вторая база - сиськи или что-то там еще и т.д.) оправдывается: «Мне 15! Никто не доходит до четвертой базы в 15 лет!» На что Синдер высокомерно заявляет: «I hit a home run at 14» (в бейсболе «хоумран» - пробежка игрока по всем базам после удачного удара; очевидное значение - секс). Синдер (актрисе, её сыгравшей, было на момент съемок всего 15 лет) - идеальный образ набоковской Лолиты, кстати, она бы сыграла её на ура.
Центральный персонаж, сделавший из незатейливого девочкового ромкома чуть ли не великое кино о юности, невинности, дружбе и взрослении - Энджел, при знакомстве с Рэнди развязно бросившая: «Не дай этому имени себя обмануть!» Она из явно бедной, пролетарской семьи, отца нет, дворовых парней она отшивает, а за попытку пощупать задницу пинает охальников между ног. «Все парни - придурки», хмыкает она, когда ее пытаются развести на спор, кто первой потеряет девственность, но со злости на Феррис, с которой они подрались еще в автобусе, на пари соглашается. Энджел выдает себя за циника: говорит грубо, любит одиночество, и курит, курит, курит. Курит она постоянно, весь фильм - когда не ест, не говорит и не целуется - свои любимые «Мальборо» («Мальборо» тут показывают так часто, что не заметить продакт-плейсмент может только наивный - благословенные и проклятые времена, когда табачные компании рекламировали сигареты даже в кино для подростков!), которыми она затарилась еще в городе - заодно взяв с собой кучу банок пива. Феррис она терпеть не может за то, что та богатая папина дочка из закрытой школы для девочек, одевается элегантно, и вообще вся из себя послушная и без вредных привычек, коза такая. К несчастью, их поселяют в один домик, да еще кровать к кровати. В первый же вечер Синдер из двух противниц делает настоящих врагов, заключая пари на 100 баксов, что Феррис сделает ЭТО до конца лета первой. Лагерь тут же делится, простите, на два лагеря, деньги начинают ставить все девочки: многие ставят на Феррис, но есть и уверенные в том, что до четвертой базы первой добежит Энджел - в столовой фронтовая линия проходит по столам.
Поставившая на Феррис девочка-«хиппи» кидает в ее стакан с молоком таблетки из женьшеня, заверяя, что они сделают ту сексуальнее. Другая заявляет Энджел, что пик сексуальной активности у мужиков приходится на 17 лет, с того момента, увы, потенция стремительно снижается: «Поэтому нам надо выбрать тебе развратного 13-летнего мальчишку!» Первой боевые действия разворачивает Феррис, штурмуя местного тренера - мужика глубоко за 40. Тот, понятно, шарахается от «лолиты» - но ничего, я добьюсь своего, думает Феррис! Энджел знакомится с героем Мэтта Диллона (на момент съемок ему было всего 15! - а выглядит он на все 20, минимум) из соседнего лагеря, чуток позднее, зато быстро вырывается вперед, играя в отношениях с «разбивателем сердец» Рэнди активную «мужскую» роль, увозя его из мальчикового лагеря на лодке, пытаясь напоить парня пивом и соблазнить (это была катастрофа!), минуя сразу все базы, сделав-таки «хоумран» по-быстрому.
Когда у подростков ломаются голоса, и они звонят тебе по телефону, ты еще пару минут не можешь прийти в себя: не верится, что с тобой говорит один и тот же человек. У «Маленьких прелестниц» тоже ломается голос, но далеко не сразу и незаметно: зато когда обнаруживаешь, что историю, еще так недавно рассказываемую одним, детским, хрустальным голоском, теперь рассказывают иным совсем голосом, ты долго находишься в замешательстве. «Маленькие прелестницы» начинают говорить другим голосом где-то с середины фильма. Вот Феррис спрашивает у вожатой, меняется ли человек после секса, становится ли он взрослым, когда уже можно… - и та, смутившись, отвечает, что надеется, Феррис переспит еще нескоро, а первый секс должен произойти с любимым человеком. Вот Энджел спрашивает у приехавший на уик-энд мамы, когда она переспала в первый раз, и действительно ли секс это так круто, как об этом говорят? И мать, почуяв опасность, пытается «снизить метафору», заверяя - о, какая с ее стороны это была ошибка! - что в сексе ничего такого нет, no big deal. Вот, наконец, Энджел, «выкрав» красавчика Рэнди, улыбается ему в лодке под песню Леннона «Oh, my love». Но чуть поломавшийся голос еще остается очаровательно-детским: заведя Рэнди в лес и напоив его пивом, дабы тот возбудился, и сделал с ней ЭТО, девочка через пару минут сидит недовольной рядом с уснувшим парнем: «Пиво тебя должно было завезти, а не отрубить!» А ее подружки, обучаясь стрельбе из лука, обсуждают между собой проблему, вдруг со всей очевидностью вставшую перед ними: а как они вообще узнают, что Феррис или Энджел больше не девственницы? Мда, этот вопрос как-то до сих пор не приходил им в головы! Не подглядывать же за ними, пока они будут делать ЭТО! Вроде бы, недевственница должна отличаться от девственницы сияющими глазами, но уверенности в этом ни у кого нет.
(Дальше спойлеры, но без спойлеров не обойтись - не хотите, не читайте, но тогда упустите весь пойнт фильма!)
Когда голос фильма ломается окончательно, меняется и оптика фильма, появляется больше ночных и сумеречных сцен, вместо яркого солнца - дожди. Это становится понятно на сцене второй попытки Энджел затащить Рэнди в постель. Уплыв на другой берег к домику с сеновалом (сеновал, боги, сеновал!) и отдав пацану презерватив, пытаясь раздеться, она начинает нервничать. Злится, прекращает раздеваться, атакует Рэнди разными капризами, то отвернись, то не смотри. Рэнди злится в ответ. Энджел еще сильнее нервничает, и решает закурить (на сеновале!). В общем, Рэнди это надоедает, они расстаются. До следующей ночи. Когда Феррис тоже решается на последнюю атаку, и, раздевшись до ночнушки, пробирается к 40-летнему тренеру в домик. Сцена с попыткой совращения тренера школьницей с цитатами из Шекспира прекрасна, слов нет, но сцена с Энджел на третьем их свидании с Рэнди - великая. После известного случившегося
Энджел сидит на полу и постепенно приходит в себя, когда на неё, наконец-то, накатывает, и она понимает, что натворила, и что этой ночью произошло. Рэнди, не врубаясь, что происходит, пытается ее развеселить, наконец, сгоряча замечает, что найдет себе другую, «вокруг полно женщин». Энджел молчит, медлит, отвечает: «Я не женщина, Рэнди…» и, заливаясь горячими детскими слезами, пускается в путаные, сбивчивые объяснения, пока до Рэнди не начинает доходить, что она имеет в виду. То, как сыграла Кристи Макникол, конечно, феноменально - растерянность, замешательство, разочарование, отчаяние, вдруг нахлынувшее настоящее, а не выдуманное одиночество, стыд, смятение, ужас, злость на себя - эмоции меняются на её лице как облачка на небесах, гонимые ветрами.
Но еще феноменальнее то, что сыграла Кристи Макникол: кажется, я впервые встретил в кино единственно верное понимание проблемы, которое даже в реальности окутано средневековыми ходячими мнениями и заблуждениями. Многими считается, что мальчик после секса становится мужчиной (да-да, конечно!), а девочка - женщиной (а-ха-ха). Понятно, почему так могло считаться в Средние века с их христианским пониманием секса и брака, но непонятно, почему так считается сегодня, когда секс это no big deal. Что не понимают даже многие взрослые, даже сегодня (не говоря уже о подростках), поняла 15-летняя Энджел в далеком и туманном 1980 году, и поняла моментально, сразу же, не читая учебников и словарей. Нутром, сердцем, душой, чем хотите. Разумеется, Энджел на утро ничего не рассказала подругам, соврав, что ничего такого не было, простите все, поставившие на меня.
Вторая, и тоже великая, сцена ближе к финалу выстроена драматургически еще безупречнее. Обе героини, сблизившись и почти подружившись, сидят на качелях рядом. Совравшая про секс с тренером Феррис, «победившая» в пари, но до сих пор не знающая, что такое интимная близость - и совравшая про то, что секса не было, Энджел, пари «проигравшая», но, к ее большому, как она понимает теперь, сожалению, знающая, что такое интимная близость. Энджел интересуется у Феррис, чувствует ли она себя после всего этого «другой»? Та отвечает «Нет», ей явно не хочется продолжать тему. «Оправдались ли твои ожидания?» - все-таки спрашивает Энджел. «No big deal», - мотает головой Феррис. «Зато теперь ты женщина», - говорит ей Энджел (прекрасно зная, что для нее это оказалось далеко не так - но, может, это с ней самой, Энджел, как раз что-то не так?). И ты понимаешь, какая буря поднимается в душе Энджел - для всех, и для Феррис вон тоже, это no big deal, но, блин, почему-то для нее это оказалось как раз очень даже big deal! Как же так?! Красиво зарифмованная сцена держится на паузах и молчании подруг, невесомо парит в воздухе, и каждую фразу ты слышишь так отчетливо, громко и ясно, как будто они произносятся в чаще леса. Но еще больше оглушает тишина. Которая вспыхивает и моментально выгорает, как только Феррис, не выдержав, признается Энджел, что все выдумала. Энджел в этот момент испытывает вновь всю ту сложную гамму эмоций, от замешательства до стыда, и, не выдержав, тоже признается, что солгала, и рас
сказывает подруге, всхлипывая, что а вот у них… с Рэнди…, к сожалению, было…, только никому не рассказывай! Но даже здесь авторам не отказало остроумие, и сцена завершается улыбками настоящих подруг, а сам финал уводит фильм от драматической кульминации истории о последних днях детства в легкую подростковую тональность, на мгновение приобретая детский голос, точно он никогда и не ломался. И завершается восхитительным финальным стоп-кадром обнявшихся и смеющихся подруг. Не знаю, с какого момента можно отсчитывать начало 1980-х вообще и кинематографа 1980-х, в частности. Но для меня «Маленькие прелестницы» это последняя лента уходящих 1970-х. Лента, на которой у 1970-х начал ломаться голос, и, когда он сломался, 1980-е и наступили. Финальным стоп-кадром как раз, по-моему, и начались порочно-невинные 1980-е, с их «второй невинностью», сексуальным угаром, вседозволенностью и отказом думать о завтрашнем дне. Которые закономерно завершились своим финальным стоп-кадром - эпидемией СПИДа, эпидемией, на которой сломался голос 1980-х, и они, наконец, начали взрослеть.
Задолго до финального стоп-кадра хочется обнять, смеясь, не только двух главных героинь, а вообще всех. Обнять, размазывая слезы, как Энджел, и сбивчиво и путаясь, как Энджел, смеясь сквозь эти самые слёзы, проговорить: «Простите, девочки, мы вас подвели! Простите нас всех, пожалуйста! Мы всё просрали - и политику, и секс, и кино. Не взрослейте, пожалуйста! Оставайтесь такими же юными, умными, остроумными, весёлыми, счастливыми и смешными, как в этом самом 1980-м! Не взрослейте! Это говорю вам я, который тоже в ваши года мечтал повзрослеть и потерять, наконец, проклятущую девственность. Ни к чему хорошему, поверьте, это не привело. Вы, скорее всего, доживете до 2018 года (если вас не скосит СПИД в ваши юные года!), и, уверяю вас, он вам не понравится. Хотите скажу страшную правду? Выключите свет, пусть горит только Луна. На ушко всем и шепотом - Рэнди вырастет в маньяка, которому будет нравиться мучить и убивать девушек! Клянусь, вот вам крест! Про него даже сняли кино! Рэнди, ты же тоже тут? Не взрослей, не надо, оставайся в 1980-м юным 15-летним Амуром. Под сенью девочек в цвету!»
Еще вспоминается недавно прочитанный рассказ «Детские игры» А.М. Бэрриджа, один из лучших в жанре «рассказа о привидениях» и «викторианской британской готики» - о том, как стареющий чопорный господин неумело пытался воспитывать приемную девочку Монику, не знавшую в итоге всё детство своих сверстниц. Которая поэтому стала общаться с девочками-привидениями, на десятилетия её взрослее - узнав о чём, герой понимает, как он ошибался, и чего не хватало падчерице, и отправляет-таки её в школу. В финале он заходит в «классную комнату», где тусовалась Моника с детьми-призраками, и умоляюще просит девочек-привидений:
«Дети! - прошептал он. - Дети!» Он закрыл глаза и протянул руки. Они все еще боялись и держались в отдалении, но ему показалось, что они подошли немного поближе. «Не бойтесь, - шептал он. - Я всего лишь очень одинокий человек. Не покидайте меня после отъезда Моники». Он замер в ожидании и вскоре почувствовал на своей руке ласковое прикосновение нежных маленьких ручек».
Вот как-то так, да. Как-то, блин, так.
Коротенький скрин-лист тут.
Синопсис: «Группа девочек-подростков из Атланты отправляется в летний лагерь, где вскоре выясняется, что две из них - девственницы. Все девушки в лагере начинают делать ставки на тo, кто из них первой станет женщиной и делятся на две «команды» болельщиц: Энджел (Кристи Макникол) и Феррис (Татум О’Нил)». После такого синопсиса многие решат, что имеют дело с пошленькой комедией в стиле пластиковых подростковых ромкомов последних десятилетий (от «Американского пирога» до лент, названия которых написать не поднимается даже рука), да к тому же мерзко эксплуатирующей девичью невинность в качестве сексуального объекта для старых извращенцев. Я бы тоже так решил. (Если бы не год съемок фильма.) Но мне все равно не поверят, если я скажу, что фильм оказался для меня не просто лучшим за последний месяц, а по-настоящему покорил мое сердце. «Маленькие прелестницы» - это маленькое чудо в жанре, в котором чудес как таковых почти не бывает. В жанре, который опошлили, втоптали в грязь, сделав его идеальным «антикино», фильмецом для коллективных пьянок и бессмысленных походов в «киношку» чтобы чё-нить там «позырить». Педофилы и эротоманы всех мастей на этот раз могут смело проходить мимо, «Маленькие прелестницы» сняты не для них, здесь нет ни сцен секса, ни обнаженки, ни какого-либо намека на эротическую чувственность (э-хм, нет, все-таки есть). Зато любители нежных подростковых драм, чудесных лент 1970-80-х, пленяющих своей наивностью и свежестью, и школьного детского кино - внимание, сейчас я вам расскажу, какое крутое кино когда-то снял неизвестный режиссер. Потому что о фильме вы, вряд ли, что-либо слышали (и когда-либо услышите), ни в каких списках он не значится, хотя может претендовать на первые места в рейтингах культового подросткового кино с куда большим основанием, чем, например, легендарный «Последний американский девственник» (The Last American Virgin, 1982) Боаза Дэвидсона, смутивший постсоветские юные умы и самого Пола Томаса Андерсона.
Начнем с любопытного казуса: «Прелестниц» я посмотрел всего за неделю до того, как начитался негативных отзывов на фильм Триера «Дом, который построил Джек», где Мэтт Диллон сыграл маньяка, любящего мучить и убивать женщин (за что герой и автор получили ярлык «мизогина»). Ах, если бы кто-то рассказал об этом молодому Диллону, сыгравшему Рэнди, парня Энджел, и юным героиням ленты 1980-го года, они бы ни за что не поверили. Но казус любопытен не столько любопытной трансформацией карьеры одного актера, он интересен в контексте сцены в начале фильма, когда девочки только-только сели в автобус, который повезет их в детский лагерь, и началась типичная подростковая болтовня (никогда, вы слышите меня, никогда не садитесь в один автобус со школьницами - это Ад, в сравнении с которым триеровские экзерсисы покажутся вот уж действительно школьными эссе!). Девочки не хотят считать себя девочками, ведь они давно уже взрослые, ага, девственниц среди них, разумеется, нет (за исключением наших двух несчастных героинь), и они все замечательно насмотрены во взрослом кино. Школьницы сыплют названиями знаменитых авторских лент, а один нераспустившийся цветок в самом нежном возрасте (лучший эпизодический персонаж!) заявляет, что ее любимый фильм - «Последнее танго в Париже»: «Я посмотрела его раз десять!» Уверен, сними "Прелестниц" сегодня - она же могла бы заявить, что ее любимый фильм это «Дом, который построил Джек». Заявила бы, ничуть не смутившись - зато зритель был бы в смятении, как я, который нервно пересмотрел эпизод раз десять, не веря глазам и ушам.
1980-е еще не вступили в свои права, на дворе закат 1970-х. Девушки слушают Blondie и Джона Леннона (они же искушенные, ю ноу, софистикейтед!), они счастливы только так, как могут быть счастливы дети: ведь они едут в лагерь, прочь от предков! Дичая с каждым километром, превращаясь чуть ли не в подростковую банду, способную покусать и Триера, если бы тот попался им на глаза, и не увидел бы в них взрослых барышень. Они то впадают в детство, кидаясь едой в столовой, то становятся опасными тинейджерами, сбегая с тоскливых христианских песнопений, и угоняя целый школьный автобус (!) - для чего, как вы думаете? Чтобы доехать до магазинчика с бензоправкой, где никого нет, запустить в закрытый туалет через окошко самую крохотную из них, дабы та выломала ногами автомат. Этот автомат девочки увезут к себе в лагерь, там разобьют на части, и вытащат драгоценное - презервативы! (Тут наш зритель будет поражен до глубины души, узнав, что даже в самом занюханном провинциальном туалете в США еще в 1980 годах стояли автоматы по продаже презервативов!) Та самая кроха тут же надувает один из них, выпуская из рук - и он со свистом так смешно улетает в небеса ракетой. Что делать с презервативами они, впрочем, понятия не имеют, и просто хранят их в ящиках стола (прибывшая на уик-энд мать одной школьницы, приоткрыв ящик, с ужасом видит целую россыпь презервативов, и тут же закрывает ящик, ничего не говоря мужу и дочке). Фильм удивительно балансирует на грани слэпстика, школьного лагерного кино, романтической комедии и настоящей драмы, виртуозно избегающей трагедии.
Хотя Энджел (Кристи Макни
кол) и Феррис (Татум О’Нил) выглядят в фильме самыми взрослыми (Татум, известной по роли девочки в фильме «Бумажная луна» Питера Богдановича, на момент съемок «Маленьких прелестниц» было всего 16 лет; Кристи Макникол - 17 лет), их здесь считают самыми маленькими - ведь они сами признались, что ни разу не занимались ЭТИМ. Энджел на презрительный вопрос Синдер, самой искушенной из девочек, накладывающей на себя тонны макияжа, и уверяющей, что уже помолвлена (я про себя называл ее «моей маленькой стервочкой» - не спрашивайте!) - доходила ли она когда-нибудь с мальчиком «до четвертой базы» (идиома тинейджеров, пришедшая из бейсбола - означающая секс, первая база - поцелуй, вторая база - сиськи или что-то там еще и т.д.) оправдывается: «Мне 15! Никто не доходит до четвертой базы в 15 лет!» На что Синдер высокомерно заявляет: «I hit a home run at 14» (в бейсболе «хоумран» - пробежка игрока по всем базам после удачного удара; очевидное значение - секс). Синдер (актрисе, её сыгравшей, было на момент съемок всего 15 лет) - идеальный образ набоковской Лолиты, кстати, она бы сыграла её на ура.
Центральный персонаж, сделавший из незатейливого девочкового ромкома чуть ли не великое кино о юности, невинности, дружбе и взрослении - Энджел, при знакомстве с Рэнди развязно бросившая: «Не дай этому имени себя обмануть!» Она из явно бедной, пролетарской семьи, отца нет, дворовых парней она отшивает, а за попытку пощупать задницу пинает охальников между ног. «Все парни - придурки», хмыкает она, когда ее пытаются развести на спор, кто первой потеряет девственность, но со злости на Феррис, с которой они подрались еще в автобусе, на пари соглашается. Энджел выдает себя за циника: говорит грубо, любит одиночество, и курит, курит, курит. Курит она постоянно, весь фильм - когда не ест, не говорит и не целуется - свои любимые «Мальборо» («Мальборо» тут показывают так часто, что не заметить продакт-плейсмент может только наивный - благословенные и проклятые времена, когда табачные компании рекламировали сигареты даже в кино для подростков!), которыми она затарилась еще в городе - заодно взяв с собой кучу банок пива. Феррис она терпеть не может за то, что та богатая папина дочка из закрытой школы для девочек, одевается элегантно, и вообще вся из себя послушная и без вредных привычек, коза такая. К несчастью, их поселяют в один домик, да еще кровать к кровати. В первый же вечер Синдер из двух противниц делает настоящих врагов, заключая пари на 100 баксов, что Феррис сделает ЭТО до конца лета первой. Лагерь тут же делится, простите, на два лагеря, деньги начинают ставить все девочки: многие ставят на Феррис, но есть и уверенные в том, что до четвертой базы первой добежит Энджел - в столовой фронтовая линия проходит по столам.
Поставившая на Феррис девочка-«хиппи» кидает в ее стакан с молоком таблетки из женьшеня, заверяя, что они сделают ту сексуальнее. Другая заявляет Энджел, что пик сексуальной активности у мужиков приходится на 17 лет, с того момента, увы, потенция стремительно снижается: «Поэтому нам надо выбрать тебе развратного 13-летнего мальчишку!» Первой боевые действия разворачивает Феррис, штурмуя местного тренера - мужика глубоко за 40. Тот, понятно, шарахается от «лолиты» - но ничего, я добьюсь своего, думает Феррис! Энджел знакомится с героем Мэтта Диллона (на момент съемок ему было всего 15! - а выглядит он на все 20, минимум) из соседнего лагеря, чуток позднее, зато быстро вырывается вперед, играя в отношениях с «разбивателем сердец» Рэнди активную «мужскую» роль, увозя его из мальчикового лагеря на лодке, пытаясь напоить парня пивом и соблазнить (это была катастрофа!), минуя сразу все базы, сделав-таки «хоумран» по-быстрому.
Когда у подростков ломаются голоса, и они звонят тебе по телефону, ты еще пару минут не можешь прийти в себя: не верится, что с тобой говорит один и тот же человек. У «Маленьких прелестниц» тоже ломается голос, но далеко не сразу и незаметно: зато когда обнаруживаешь, что историю, еще так недавно рассказываемую одним, детским, хрустальным голоском, теперь рассказывают иным совсем голосом, ты долго находишься в замешательстве. «Маленькие прелестницы» начинают говорить другим голосом где-то с середины фильма. Вот Феррис спрашивает у вожатой, меняется ли человек после секса, становится ли он взрослым, когда уже можно… - и та, смутившись, отвечает, что надеется, Феррис переспит еще нескоро, а первый секс должен произойти с любимым человеком. Вот Энджел спрашивает у приехавший на уик-энд мамы, когда она переспала в первый раз, и действительно ли секс это так круто, как об этом говорят? И мать, почуяв опасность, пытается «снизить метафору», заверяя - о, какая с ее стороны это была ошибка! - что в сексе ничего такого нет, no big deal. Вот, наконец, Энджел, «выкрав» красавчика Рэнди, улыбается ему в лодке под песню Леннона «Oh, my love». Но чуть поломавшийся голос еще остается очаровательно-детским: заведя Рэнди в лес и напоив его пивом, дабы тот возбудился, и сделал с ней ЭТО, девочка через пару минут сидит недовольной рядом с уснувшим парнем: «Пиво тебя должно было завезти, а не отрубить!» А ее подружки, обучаясь стрельбе из лука, обсуждают между собой проблему, вдруг со всей очевидностью вставшую перед ними: а как они вообще узнают, что Феррис или Энджел больше не девственницы? Мда, этот вопрос как-то до сих пор не приходил им в головы! Не подглядывать же за ними, пока они будут делать ЭТО! Вроде бы, недевственница должна отличаться от девственницы сияющими глазами, но уверенности в этом ни у кого нет.
(Дальше спойлеры, но без спойлеров не обойтись - не хотите, не читайте, но тогда упустите весь пойнт фильма!)
Когда голос фильма ломается окончательно, меняется и оптика фильма, появляется больше ночных и сумеречных сцен, вместо яркого солнца - дожди. Это становится понятно на сцене второй попытки Энджел затащить Рэнди в постель. Уплыв на другой берег к домику с сеновалом (сеновал, боги, сеновал!) и отдав пацану презерватив, пытаясь раздеться, она начинает нервничать. Злится, прекращает раздеваться, атакует Рэнди разными капризами, то отвернись, то не смотри. Рэнди злится в ответ. Энджел еще сильнее нервничает, и решает закурить (на сеновале!). В общем, Рэнди это надоедает, они расстаются. До следующей ночи. Когда Феррис тоже решается на последнюю атаку, и, раздевшись до ночнушки, пробирается к 40-летнему тренеру в домик. Сцена с попыткой совращения тренера школьницей с цитатами из Шекспира прекрасна, слов нет, но сцена с Энджел на третьем их свидании с Рэнди - великая. После известного случившегося
Энджел сидит на полу и постепенно приходит в себя, когда на неё, наконец-то, накатывает, и она понимает, что натворила, и что этой ночью произошло. Рэнди, не врубаясь, что происходит, пытается ее развеселить, наконец, сгоряча замечает, что найдет себе другую, «вокруг полно женщин». Энджел молчит, медлит, отвечает: «Я не женщина, Рэнди…» и, заливаясь горячими детскими слезами, пускается в путаные, сбивчивые объяснения, пока до Рэнди не начинает доходить, что она имеет в виду. То, как сыграла Кристи Макникол, конечно, феноменально - растерянность, замешательство, разочарование, отчаяние, вдруг нахлынувшее настоящее, а не выдуманное одиночество, стыд, смятение, ужас, злость на себя - эмоции меняются на её лице как облачка на небесах, гонимые ветрами.
Но еще феноменальнее то, что сыграла Кристи Макникол: кажется, я впервые встретил в кино единственно верное понимание проблемы, которое даже в реальности окутано средневековыми ходячими мнениями и заблуждениями. Многими считается, что мальчик после секса становится мужчиной (да-да, конечно!), а девочка - женщиной (а-ха-ха). Понятно, почему так могло считаться в Средние века с их христианским пониманием секса и брака, но непонятно, почему так считается сегодня, когда секс это no big deal. Что не понимают даже многие взрослые, даже сегодня (не говоря уже о подростках), поняла 15-летняя Энджел в далеком и туманном 1980 году, и поняла моментально, сразу же, не читая учебников и словарей. Нутром, сердцем, душой, чем хотите. Разумеется, Энджел на утро ничего не рассказала подругам, соврав, что ничего такого не было, простите все, поставившие на меня.
Вторая, и тоже великая, сцена ближе к финалу выстроена драматургически еще безупречнее. Обе героини, сблизившись и почти подружившись, сидят на качелях рядом. Совравшая про секс с тренером Феррис, «победившая» в пари, но до сих пор не знающая, что такое интимная близость - и совравшая про то, что секса не было, Энджел, пари «проигравшая», но, к ее большому, как она понимает теперь, сожалению, знающая, что такое интимная близость. Энджел интересуется у Феррис, чувствует ли она себя после всего этого «другой»? Та отвечает «Нет», ей явно не хочется продолжать тему. «Оправдались ли твои ожидания?» - все-таки спрашивает Энджел. «No big deal», - мотает головой Феррис. «Зато теперь ты женщина», - говорит ей Энджел (прекрасно зная, что для нее это оказалось далеко не так - но, может, это с ней самой, Энджел, как раз что-то не так?). И ты понимаешь, какая буря поднимается в душе Энджел - для всех, и для Феррис вон тоже, это no big deal, но, блин, почему-то для нее это оказалось как раз очень даже big deal! Как же так?! Красиво зарифмованная сцена держится на паузах и молчании подруг, невесомо парит в воздухе, и каждую фразу ты слышишь так отчетливо, громко и ясно, как будто они произносятся в чаще леса. Но еще больше оглушает тишина. Которая вспыхивает и моментально выгорает, как только Феррис, не выдержав, признается Энджел, что все выдумала. Энджел в этот момент испытывает вновь всю ту сложную гамму эмоций, от замешательства до стыда, и, не выдержав, тоже признается, что солгала, и рас
сказывает подруге, всхлипывая, что а вот у них… с Рэнди…, к сожалению, было…, только никому не рассказывай! Но даже здесь авторам не отказало остроумие, и сцена завершается улыбками настоящих подруг, а сам финал уводит фильм от драматической кульминации истории о последних днях детства в легкую подростковую тональность, на мгновение приобретая детский голос, точно он никогда и не ломался. И завершается восхитительным финальным стоп-кадром обнявшихся и смеющихся подруг. Не знаю, с какого момента можно отсчитывать начало 1980-х вообще и кинематографа 1980-х, в частности. Но для меня «Маленькие прелестницы» это последняя лента уходящих 1970-х. Лента, на которой у 1970-х начал ломаться голос, и, когда он сломался, 1980-е и наступили. Финальным стоп-кадром как раз, по-моему, и начались порочно-невинные 1980-е, с их «второй невинностью», сексуальным угаром, вседозволенностью и отказом думать о завтрашнем дне. Которые закономерно завершились своим финальным стоп-кадром - эпидемией СПИДа, эпидемией, на которой сломался голос 1980-х, и они, наконец, начали взрослеть.
Задолго до финального стоп-кадра хочется обнять, смеясь, не только двух главных героинь, а вообще всех. Обнять, размазывая слезы, как Энджел, и сбивчиво и путаясь, как Энджел, смеясь сквозь эти самые слёзы, проговорить: «Простите, девочки, мы вас подвели! Простите нас всех, пожалуйста! Мы всё просрали - и политику, и секс, и кино. Не взрослейте, пожалуйста! Оставайтесь такими же юными, умными, остроумными, весёлыми, счастливыми и смешными, как в этом самом 1980-м! Не взрослейте! Это говорю вам я, который тоже в ваши года мечтал повзрослеть и потерять, наконец, проклятущую девственность. Ни к чему хорошему, поверьте, это не привело. Вы, скорее всего, доживете до 2018 года (если вас не скосит СПИД в ваши юные года!), и, уверяю вас, он вам не понравится. Хотите скажу страшную правду? Выключите свет, пусть горит только Луна. На ушко всем и шепотом - Рэнди вырастет в маньяка, которому будет нравиться мучить и убивать девушек! Клянусь, вот вам крест! Про него даже сняли кино! Рэнди, ты же тоже тут? Не взрослей, не надо, оставайся в 1980-м юным 15-летним Амуром. Под сенью девочек в цвету!»
Еще вспоминается недавно прочитанный рассказ «Детские игры» А.М. Бэрриджа, один из лучших в жанре «рассказа о привидениях» и «викторианской британской готики» - о том, как стареющий чопорный господин неумело пытался воспитывать приемную девочку Монику, не знавшую в итоге всё детство своих сверстниц. Которая поэтому стала общаться с девочками-привидениями, на десятилетия её взрослее - узнав о чём, герой понимает, как он ошибался, и чего не хватало падчерице, и отправляет-таки её в школу. В финале он заходит в «классную комнату», где тусовалась Моника с детьми-призраками, и умоляюще просит девочек-привидений:
«Дети! - прошептал он. - Дети!» Он закрыл глаза и протянул руки. Они все еще боялись и держались в отдалении, но ему показалось, что они подошли немного поближе. «Не бойтесь, - шептал он. - Я всего лишь очень одинокий человек. Не покидайте меня после отъезда Моники». Он замер в ожидании и вскоре почувствовал на своей руке ласковое прикосновение нежных маленьких ручек».
Вот как-то так, да. Как-то, блин, так.
Коротенький скрин-лист тут.
