квадратура круга двух одиночеств в мегаполисе [фильм о почти-любви и эпохе бесконечного "между"]
«Сладкая как мед» или «Товарищи. Почти история любви» (Tian mi mi, 1996) Питера Чана
Фильм-Гонконг - о том, как в большом суматошном городе встречаются, влюбляются, но никак не могут быть вместе два хороших молодых человека. История веселая и лирическая, как ранние фильмы Джона Ву, и сентиментально-нежная, как ранние же фильмы Кар Вая. По-началу вообще кажется, что перед нами вариант «Чунгкингского экспресса» - смешливая и грустная история потерянной, но-таки найденной позднее великой любви. Восьмидесятые. В большой город из какого-то китайского колхоза на материке прибывает в Гонконг простой деревенский парень, не знающий даже толком кантонского, на котором говорят высокомерные горожане, не говоря уже про английский, дающий путевку в жизнь. И как это иногда бывает в жизни, в ромкомах и мелодрамах: встречает девушку, которая кажется много опытнее, знает инглиш, и не шугается людей - у нее есть даже пластиковая банковская карточка! Наш парень живет в публичном доме с тетей, которая немного ненормальная, и сходит с ума по фотокарточке с Уильямом Холденом,
уверяя всех и каждого, что когда-то давно, в молодости, они с американской кинозвездой были влюблены и были какое-то время счастливой парой. У парня в колхозе есть девочка, которой он пишет открытки и звонит с телефона-автомата. Но слово за слово, день за днем, парень и его вторая, городская, подружка, познавая мир большого города, познают и странное чувство «настоящей любви». Впрочем, как оно часто бывает, они даже не понимают этого, не говорят друг другу «люблю», не кружатся в вихре вальса. Им просто хорошо вместе, они как-то раз, от холода и одиночества, даже переспали в канун Нового Года, объевшись пельменями, но вы только чего не подумайте, они просто друзья.
Вообще, это лучшее время любви - когда двое даже не в курсе, что это такое и не обмениваются валентинками и не кудряво выражаются, а просто любят, и то, что они любят, им даже невдомек. Со стороны оно и выглядит как любовь. И будь у них друзья, те обязательно доложили бы им об этом, но они одни, и больше в этом большом страшном городе у них никого нет. Кроме певицы Терезы Тенг, которую они оба любят. Но ее любит половина Азии, и, наверняка, весь Гонконг. Поп-певица, которую китайцы совершенно спокойно назовут великой, и будут в этом правы, поет карамельные, шелковые, невесомые песенки, в любви к которым самим гонконгцам стыдно признаться (и обнаружить в себе бывших колхозников), но под которые так просто и счастливо качать головами в такт, влево-вправо, влево-вправо. Тереза Тенг останется с этими двумя с юности и на всю жизнь, саундтреком к их гонконгским будням и минутам ностальгии. Дешевая лапша, дешевая комната в гостинице, дешевый велосипед. Красноречивое доказательство верности тезиса, что с милым рай и в шалаше, который ведь на самом деле означает не то, что про него думают, а то, что в юности не имеет значение, где и на какие деньги этот рай покупается: главное, что он есть.
Впрочем, история «почти-любви» вырастает из «чунгкингского экспресса» в болезненную, сложную и несчастную историю «любви невозможной». Фильм о случайных совпадениях и мистической силе судьбы как будто обращается в свою противоположность, и жестоко смеется над фразой «нам суждено быть вместе». До финала еще далеко, а уже кажется, что эти двое, каждый из которых на протяжении десяти лет женится и выходит замуж за кого-то другого, несчастен раз и навсегда - и, кажется, смирился со скучными обстоятельствами и, равнодушной к чувствам, логикой ветхого бытия. Ангел их почти-любви Тереза Тенг стареет, поет в больших городах, Гонконг сменяется Нью-Йорком, умирают друзья и близкие. Трогательная мелодрама мчится уже восточным экспрессом, за окнами жизнь крошится и расплывается в блюр.
Удивительное кино. Необыкновенно простое и очень настоящее. Вонго-карваевская актриса Мэгги Чун и Леон Лай, тоже снявшийся за год до Tian mi mi у главного режиссера по рапидам, сигаретному дыму и расфокусам в «Падших ангелах» - не пытаются играть любовь, даже когда за кадром играет приторный muzak из тех, что делают вечера в ресторанах невыносимыми. Они очень разные. Она искушенная, вроде бы. Он - колхозник. Их просто потянуло в холода друг к другу. И даже после первой ночи они, пусть молоды, но не включают сразу же «любовь». Они вообще ее и не включают, как будто отстраняя чувство за горизонт событий: в деревне есть она, ее люблю, а с ней пока мы вместе, нам хорошо; я накоплю побольше денег, найду хорошую работу и мужика богатого, а с ним уютно вместе есть пельмени, и трахаться до изнеможения. У Питера Чана на съемочной площадке хотя и задымленный воздух миллионника, но нет, как у Кар Вая неоновых цветов, тумана и чувства обреченности. Скорее он намеренно неловок, он подбирает голоса героев, чудные глупости, забытые детальки того десятилетия, когда не только городу Гонконгу казалось, что все как было, так и будет хорошо, а всей планете.
«Сладкая как мед» хронологически вбирает в себя очень важную смену эпох. Это не только фильм-Гонконг, но и фильм-восьмидесятые и фильм-девяностые. Для Питера Чана эти десятилетия - метафоры не только любви, но отношения к любви. Если, условно, для юности и 1980-х характерны лиризм и веселая бестолковость фильмов Джона Ву и американских ромкомов; и диско, заметим, в скобках, и ироническая беззаботность нью-вейва и нео-романтиков, но одновременно и неподдельная искренность и заполошность ранних романтиков - то 1990-е с их трип-хоповой почти-безнадежностью и вымученным гедонизмом оказываются идеальными декорациями для обреченности любого движения души, не говоря - любви.
Но Питер Чен сделал невозможное, он нашел слова для «между». Не принимая романтическую и пофигистическую суматошность восьмидесятых и одновременно отношение к любви как к чему-то легкому, приятному, смешливому и беззаботному, он в то же время дистанцируется от кар-ваевской меланхолии и отчаянного одиночества мастурбирующих в отелях героинь одновременно с отношением к любви как к чему-то депеш-модовски-болезненному, выжатому как лимон, сексуальной фрустрации и обязательно-неразделенному-чувству. Он смог найти очень простые и правильные слова для этого «между», опрокидывающего как суматошную любовь восьмидесятнического романтизма, так и черную постмодернистскую иронию отлюбивших и усталых: «У меня от ваших чувств высоких заболела голова», - так мог парировать ироник девяностых. Но на смену диско, нео-романтикам и нью-вейву Питер Чан, как тру-гонконгец выбрал не «Портисхед», не брит-поп и даже не пластиковые бойз-группы, а
Терезу Тенг, сделав ее - ну, разумеется - тоже метафорой. Метафорой, если хотите, «квадратуры круга», когда два вражеских одиночества, как в том рассказе О’Генри, бросаются в объятья, и которое, как заверяют нас математики, найти по определению невозможно из-за трансцендентности числа «пи». Метафорой квадратуры круга двух одиночеств в мегаполисе. Для Питера Чена, если угодно, любовь это вот это самое трансцендентное число «пи», далекое как от беззаботности ромкомов, так и от обреченного пессимизма трагических мелодрам. Зато она близка, как ни странно, очень незамысловатым песням Терезы Тенг, покорившим десятую часть планеты, она близка хорошим поп-песням, в которым лирическая грусть не вгоняет в депрессию, и где «печаль моя светла», и в которые миллиарды людей сбегают от окружающей их порой беспросветности, как в память детства, как в первую любовь.
Вот «Сладкая как мед» как первая любовь, только если бы эта первая любовь длилась вечна, убегала в бесконечность, как цифры после запятой в числе «пи», и навевала вместо чувства конечности любой любви совершенно обратное. Как если бы вместо двух конечных несовершенных десятилетий-эпох существовала эпоха бесконечного «между», в которой дешевая лапша, дешевая комната в гостинице, дешевый велосипед и лирическая беззаботность студенческих посиделок, но и в то же время очень взрослое, понимающее чувство двух тридцатилетних любящих, прошедших огонь, воду и медные трубы. Одно дело снимать двух восемьнадцатилетних смеющихся влюбленных, болтающих дружно ногами на пирсе или же тотальное одиночество девушки в большом городе больших денег. Но найти «между» - в этом, по-моему, высшая мудрость. Питер Чан ее нашел.
Тереза Тенг - одна хорошая песня, песня из фильма и "на прощание".
Фильм-Гонконг - о том, как в большом суматошном городе встречаются, влюбляются, но никак не могут быть вместе два хороших молодых человека. История веселая и лирическая, как ранние фильмы Джона Ву, и сентиментально-нежная, как ранние же фильмы Кар Вая. По-началу вообще кажется, что перед нами вариант «Чунгкингского экспресса» - смешливая и грустная история потерянной, но-таки найденной позднее великой любви. Восьмидесятые. В большой город из какого-то китайского колхоза на материке прибывает в Гонконг простой деревенский парень, не знающий даже толком кантонского, на котором говорят высокомерные горожане, не говоря уже про английский, дающий путевку в жизнь. И как это иногда бывает в жизни, в ромкомах и мелодрамах: встречает девушку, которая кажется много опытнее, знает инглиш, и не шугается людей - у нее есть даже пластиковая банковская карточка! Наш парень живет в публичном доме с тетей, которая немного ненормальная, и сходит с ума по фотокарточке с Уильямом Холденом,
уверяя всех и каждого, что когда-то давно, в молодости, они с американской кинозвездой были влюблены и были какое-то время счастливой парой. У парня в колхозе есть девочка, которой он пишет открытки и звонит с телефона-автомата. Но слово за слово, день за днем, парень и его вторая, городская, подружка, познавая мир большого города, познают и странное чувство «настоящей любви». Впрочем, как оно часто бывает, они даже не понимают этого, не говорят друг другу «люблю», не кружатся в вихре вальса. Им просто хорошо вместе, они как-то раз, от холода и одиночества, даже переспали в канун Нового Года, объевшись пельменями, но вы только чего не подумайте, они просто друзья.
Вообще, это лучшее время любви - когда двое даже не в курсе, что это такое и не обмениваются валентинками и не кудряво выражаются, а просто любят, и то, что они любят, им даже невдомек. Со стороны оно и выглядит как любовь. И будь у них друзья, те обязательно доложили бы им об этом, но они одни, и больше в этом большом страшном городе у них никого нет. Кроме певицы Терезы Тенг, которую они оба любят. Но ее любит половина Азии, и, наверняка, весь Гонконг. Поп-певица, которую китайцы совершенно спокойно назовут великой, и будут в этом правы, поет карамельные, шелковые, невесомые песенки, в любви к которым самим гонконгцам стыдно признаться (и обнаружить в себе бывших колхозников), но под которые так просто и счастливо качать головами в такт, влево-вправо, влево-вправо. Тереза Тенг останется с этими двумя с юности и на всю жизнь, саундтреком к их гонконгским будням и минутам ностальгии. Дешевая лапша, дешевая комната в гостинице, дешевый велосипед. Красноречивое доказательство верности тезиса, что с милым рай и в шалаше, который ведь на самом деле означает не то, что про него думают, а то, что в юности не имеет значение, где и на какие деньги этот рай покупается: главное, что он есть.
Впрочем, история «почти-любви» вырастает из «чунгкингского экспресса» в болезненную, сложную и несчастную историю «любви невозможной». Фильм о случайных совпадениях и мистической силе судьбы как будто обращается в свою противоположность, и жестоко смеется над фразой «нам суждено быть вместе». До финала еще далеко, а уже кажется, что эти двое, каждый из которых на протяжении десяти лет женится и выходит замуж за кого-то другого, несчастен раз и навсегда - и, кажется, смирился со скучными обстоятельствами и, равнодушной к чувствам, логикой ветхого бытия. Ангел их почти-любви Тереза Тенг стареет, поет в больших городах, Гонконг сменяется Нью-Йорком, умирают друзья и близкие. Трогательная мелодрама мчится уже восточным экспрессом, за окнами жизнь крошится и расплывается в блюр.
Удивительное кино. Необыкновенно простое и очень настоящее. Вонго-карваевская актриса Мэгги Чун и Леон Лай, тоже снявшийся за год до Tian mi mi у главного режиссера по рапидам, сигаретному дыму и расфокусам в «Падших ангелах» - не пытаются играть любовь, даже когда за кадром играет приторный muzak из тех, что делают вечера в ресторанах невыносимыми. Они очень разные. Она искушенная, вроде бы. Он - колхозник. Их просто потянуло в холода друг к другу. И даже после первой ночи они, пусть молоды, но не включают сразу же «любовь». Они вообще ее и не включают, как будто отстраняя чувство за горизонт событий: в деревне есть она, ее люблю, а с ней пока мы вместе, нам хорошо; я накоплю побольше денег, найду хорошую работу и мужика богатого, а с ним уютно вместе есть пельмени, и трахаться до изнеможения. У Питера Чана на съемочной площадке хотя и задымленный воздух миллионника, но нет, как у Кар Вая неоновых цветов, тумана и чувства обреченности. Скорее он намеренно неловок, он подбирает голоса героев, чудные глупости, забытые детальки того десятилетия, когда не только городу Гонконгу казалось, что все как было, так и будет хорошо, а всей планете.
«Сладкая как мед» хронологически вбирает в себя очень важную смену эпох. Это не только фильм-Гонконг, но и фильм-восьмидесятые и фильм-девяностые. Для Питера Чана эти десятилетия - метафоры не только любви, но отношения к любви. Если, условно, для юности и 1980-х характерны лиризм и веселая бестолковость фильмов Джона Ву и американских ромкомов; и диско, заметим, в скобках, и ироническая беззаботность нью-вейва и нео-романтиков, но одновременно и неподдельная искренность и заполошность ранних романтиков - то 1990-е с их трип-хоповой почти-безнадежностью и вымученным гедонизмом оказываются идеальными декорациями для обреченности любого движения души, не говоря - любви.
Но Питер Чен сделал невозможное, он нашел слова для «между». Не принимая романтическую и пофигистическую суматошность восьмидесятых и одновременно отношение к любви как к чему-то легкому, приятному, смешливому и беззаботному, он в то же время дистанцируется от кар-ваевской меланхолии и отчаянного одиночества мастурбирующих в отелях героинь одновременно с отношением к любви как к чему-то депеш-модовски-болезненному, выжатому как лимон, сексуальной фрустрации и обязательно-неразделенному-чувству. Он смог найти очень простые и правильные слова для этого «между», опрокидывающего как суматошную любовь восьмидесятнического романтизма, так и черную постмодернистскую иронию отлюбивших и усталых: «У меня от ваших чувств высоких заболела голова», - так мог парировать ироник девяностых. Но на смену диско, нео-романтикам и нью-вейву Питер Чан, как тру-гонконгец выбрал не «Портисхед», не брит-поп и даже не пластиковые бойз-группы, а
Терезу Тенг, сделав ее - ну, разумеется - тоже метафорой. Метафорой, если хотите, «квадратуры круга», когда два вражеских одиночества, как в том рассказе О’Генри, бросаются в объятья, и которое, как заверяют нас математики, найти по определению невозможно из-за трансцендентности числа «пи». Метафорой квадратуры круга двух одиночеств в мегаполисе. Для Питера Чена, если угодно, любовь это вот это самое трансцендентное число «пи», далекое как от беззаботности ромкомов, так и от обреченного пессимизма трагических мелодрам. Зато она близка, как ни странно, очень незамысловатым песням Терезы Тенг, покорившим десятую часть планеты, она близка хорошим поп-песням, в которым лирическая грусть не вгоняет в депрессию, и где «печаль моя светла», и в которые миллиарды людей сбегают от окружающей их порой беспросветности, как в память детства, как в первую любовь.
Вот «Сладкая как мед» как первая любовь, только если бы эта первая любовь длилась вечна, убегала в бесконечность, как цифры после запятой в числе «пи», и навевала вместо чувства конечности любой любви совершенно обратное. Как если бы вместо двух конечных несовершенных десятилетий-эпох существовала эпоха бесконечного «между», в которой дешевая лапша, дешевая комната в гостинице, дешевый велосипед и лирическая беззаботность студенческих посиделок, но и в то же время очень взрослое, понимающее чувство двух тридцатилетних любящих, прошедших огонь, воду и медные трубы. Одно дело снимать двух восемьнадцатилетних смеющихся влюбленных, болтающих дружно ногами на пирсе или же тотальное одиночество девушки в большом городе больших денег. Но найти «между» - в этом, по-моему, высшая мудрость. Питер Чан ее нашел.
Тереза Тенг - одна хорошая песня, песня из фильма и "на прощание".