Два русские мужика
.
Язык не просто первичен по отношению к бытию, он - предбытие, надбытие, бытие в себе, проливающееся сюда слабым светом. Смысл существования художника в том, чтобы соединить собой два мира, стать кровотоком.
Вся косноязычная политическая правда Солженицына погребена под его жестяным языком. Самое его имя отторгнуто русской речью и не врастет в нее. Это в полном смысле моральное и онтологическое костноязычие, уродство смысла и звука.
Два русские мужика стоят перед распахнутой дверью трактирной России и рассуждают об колесе, чтобы затем описать его. Один говорит "два русские мужика", другой - "два русских мужика", а за этим - вся пропасть и языка, и таланта, и понимания, и правды. В одной букве - замкнутость, тюрьма, в другой - простор, покой, воля.
Язык не просто первичен по отношению к бытию, он - предбытие, надбытие, бытие в себе, проливающееся сюда слабым светом. Смысл существования художника в том, чтобы соединить собой два мира, стать кровотоком.
Вся косноязычная политическая правда Солженицына погребена под его жестяным языком. Самое его имя отторгнуто русской речью и не врастет в нее. Это в полном смысле моральное и онтологическое костноязычие, уродство смысла и звука.
Два русские мужика стоят перед распахнутой дверью трактирной России и рассуждают об колесе, чтобы затем описать его. Один говорит "два русские мужика", другой - "два русских мужика", а за этим - вся пропасть и языка, и таланта, и понимания, и правды. В одной букве - замкнутость, тюрьма, в другой - простор, покой, воля.