СМЫСЛ ЕДЫ: ПОГРУЖЕНИЕ
Для борьбы со своими недостатками, психическими расстройствами в целом и аддикцией в частности специалисты нередко рекомендуют представлять себе, что ваша проблема - это не вы, а какое-то чудовище, которое сидит внутри вас, и его нужно выгнать. Один из читателей написал, что представлял себе, не к столу будь сказано, гельминта. Потому что чудовище - это страшно, а гельминт - противно и вызывает презрение. Кому-то такая визуализация помогает, а мне не очень. Потому что я знаю, кто одержим аддикцией: разумеется, я, не инопланетяне же.
Но я бы слукавила, если бы сказала, будто в борьбе с пищевой аддикцией у меня не было никакого образа врага. Был, конечно. Я вообще люблю пофантазировать. Но дальше будет отклонение от привычной, рекомендованной специалистами схемы.
Враг мой был внешним. Враг не олицетворял собой пищевую аддикцию и даже не был сам ею одержим. Он был от нее свободен.
Встречу с моим образом врага можно было бы показать в триллере. Как я лезу вечером в холодильник, копаюсь в нем, закрываю дверь - та-дам! - а за дверью холодильника, которая захлопывается, оказывается Он.
Это мужчина средних лет, высокий и худощавый. Кто он и откуда, понятно по его окрасу - рыжему, в нашей части Евразии редкому. Есть еще одна особенность - массивная подбородочная кость с большим расстоянием от нижней губы до кромки нижней челюсти. Даже расцветка костюма его, как я узнаю позднее, не случайна - очень узкие светлые редкие полоски на темном фоне.
Он смотрит на меня с усмешкой, слегка склонив голову набок: опять ешь? Ну-ну. А я вот могу и не есть.
В его глазах я варвар, но важно не это. Между нами есть и общее: привычка не выходить из дома без зонта - мы оба привязаны к морскому климату с вечно неустойчивой погодой, умеем ценить искусство слова и любим музыку. Но главное, что он может не есть. Что же, Господи, что в нем такого, чего нет во мне, что он может не есть - а я не могу?
Дальнейшее не пригодится, скорее всего, никому.
Я замороченная. Я люблю заморачиваться. Я не ищу легких путей - не потому, что неспортивно, а потому, что легкими путями не всегда, далеко не всегда получишь стоящий результат.
Я уже говорила о важности вопроса "зачем я ем?". И о важности ощущения момента "здесь и сейчас".
Взглянем на ситуацию шире. "Здесь и сейчас" - это понятие имеет историческое измерение. "Здесь" - твое место на карте мира, "сейчас" - твое место на оси истории.
Что человек ест, зависит от его социально-экономических, исторических и геополитических возможностей. Он ест то, что доступно в его регионе. Он ест то, что выращивают, заготавливают и производят в его регионе - или завозят в его регион.
Он ест и то, что ели его предки - или чужие предки, если ему навязан тот или иной образ питания.
Если мы примем за отправную точку рассуждений тезис, что самый важный, жизненно необходимый ресурс - это еда, без которой человек очень быстро погибнет, мы поймем, что почти все войны велись и ведутся за еду.
Но это не все связи - в рационе одно блюдо всегда связано с другим, и типов таких связей множество. Многое из этой области сейчас только начинает изучаться.
Обхватив голову руками, я пыталась утрамбовать в ней мысли.
В еде всегда есть исторический смысл. Кофе со взбитыми сливками, с топпингом на любой вкус, в высоком бумажном стакане, со спиральными реками сиропа и посыпанный рубленным "сникерсом" - типичный продукт мегаполиса. Это кофе, который можно взять с собой, когда спешишь на работу, на учебу, домой. Это попытка устроить себе маленький праздник - на крошечной площадке наверху шапки из сливок, потому что свободное пространство в мегаполисе стоит огромных денег. Через минуту-другую куски "сникерса" проваливаются и таят в кофе - в мегаполисе все быстротечно, слизывай, пока не уплыло. И сам этот стакан - небоскреб в миниатюре, его можно держать, даже проталкиваясь в метро в плотной толпе.
Капкейки, американские, с любыми ягодами в тесте, с шоколадными каплями внутри, с глазурью всех цветов радуги, со всеми посыпками сразу - умение обеспечить широкий ассортимент минимальными усилиями, наверняка что-то связанное с американским мелким бизнесом. Сколько лет этой традиции? Чизкейки - туда же. Бургер...
А хочешь ли ты жить, как на Манхэттене? Если ты там ничего не забыл, зачем тебе еда оттуда?
Еды много, очень много. С едой ты поглощаешь смыслы - множество смыслов. Не разобраться, не сориентироваться.
Модель. Мне нужна модель. Что-то надо взять за основу. Думай, думай!
Возле холодильника все так же стоял враг - кажется, он заметил, как во мне что-то меняется, как я прихожу к новому, серьезному решению, которое изменит мою жизнь, жизнь моей семьи, которое поможет открыть новые смыслы в вечно меняющемся мире.
Лицо врага отразило скепсис.
Но я смогла как он - и не только.
Слепое копирование означает слепое преклонение. А мы пойдем другим путем: думай, пробуй, адаптируй, с поправкой на среднюю полосу России и мегаполис.
Мне до сих пор не верится, что это удалось. Выбор был сделан в пользу британской кухни, возможно, на тот момент не до конца осознанно - но чем больше я в нее погружаюсь, тем больше нахожу подходящего для тех условий, в которых я живу.
Пока никого не агитирую - это будет потом.
Но я бы слукавила, если бы сказала, будто в борьбе с пищевой аддикцией у меня не было никакого образа врага. Был, конечно. Я вообще люблю пофантазировать. Но дальше будет отклонение от привычной, рекомендованной специалистами схемы.
Враг мой был внешним. Враг не олицетворял собой пищевую аддикцию и даже не был сам ею одержим. Он был от нее свободен.
Встречу с моим образом врага можно было бы показать в триллере. Как я лезу вечером в холодильник, копаюсь в нем, закрываю дверь - та-дам! - а за дверью холодильника, которая захлопывается, оказывается Он.
Это мужчина средних лет, высокий и худощавый. Кто он и откуда, понятно по его окрасу - рыжему, в нашей части Евразии редкому. Есть еще одна особенность - массивная подбородочная кость с большим расстоянием от нижней губы до кромки нижней челюсти. Даже расцветка костюма его, как я узнаю позднее, не случайна - очень узкие светлые редкие полоски на темном фоне.
Он смотрит на меня с усмешкой, слегка склонив голову набок: опять ешь? Ну-ну. А я вот могу и не есть.
В его глазах я варвар, но важно не это. Между нами есть и общее: привычка не выходить из дома без зонта - мы оба привязаны к морскому климату с вечно неустойчивой погодой, умеем ценить искусство слова и любим музыку. Но главное, что он может не есть. Что же, Господи, что в нем такого, чего нет во мне, что он может не есть - а я не могу?
Дальнейшее не пригодится, скорее всего, никому.
Я замороченная. Я люблю заморачиваться. Я не ищу легких путей - не потому, что неспортивно, а потому, что легкими путями не всегда, далеко не всегда получишь стоящий результат.
Я уже говорила о важности вопроса "зачем я ем?". И о важности ощущения момента "здесь и сейчас".
Взглянем на ситуацию шире. "Здесь и сейчас" - это понятие имеет историческое измерение. "Здесь" - твое место на карте мира, "сейчас" - твое место на оси истории.
Что человек ест, зависит от его социально-экономических, исторических и геополитических возможностей. Он ест то, что доступно в его регионе. Он ест то, что выращивают, заготавливают и производят в его регионе - или завозят в его регион.
Он ест и то, что ели его предки - или чужие предки, если ему навязан тот или иной образ питания.
Если мы примем за отправную точку рассуждений тезис, что самый важный, жизненно необходимый ресурс - это еда, без которой человек очень быстро погибнет, мы поймем, что почти все войны велись и ведутся за еду.
Но это не все связи - в рационе одно блюдо всегда связано с другим, и типов таких связей множество. Многое из этой области сейчас только начинает изучаться.
Обхватив голову руками, я пыталась утрамбовать в ней мысли.
В еде всегда есть исторический смысл. Кофе со взбитыми сливками, с топпингом на любой вкус, в высоком бумажном стакане, со спиральными реками сиропа и посыпанный рубленным "сникерсом" - типичный продукт мегаполиса. Это кофе, который можно взять с собой, когда спешишь на работу, на учебу, домой. Это попытка устроить себе маленький праздник - на крошечной площадке наверху шапки из сливок, потому что свободное пространство в мегаполисе стоит огромных денег. Через минуту-другую куски "сникерса" проваливаются и таят в кофе - в мегаполисе все быстротечно, слизывай, пока не уплыло. И сам этот стакан - небоскреб в миниатюре, его можно держать, даже проталкиваясь в метро в плотной толпе.
Капкейки, американские, с любыми ягодами в тесте, с шоколадными каплями внутри, с глазурью всех цветов радуги, со всеми посыпками сразу - умение обеспечить широкий ассортимент минимальными усилиями, наверняка что-то связанное с американским мелким бизнесом. Сколько лет этой традиции? Чизкейки - туда же. Бургер...
А хочешь ли ты жить, как на Манхэттене? Если ты там ничего не забыл, зачем тебе еда оттуда?
Еды много, очень много. С едой ты поглощаешь смыслы - множество смыслов. Не разобраться, не сориентироваться.
Модель. Мне нужна модель. Что-то надо взять за основу. Думай, думай!
Возле холодильника все так же стоял враг - кажется, он заметил, как во мне что-то меняется, как я прихожу к новому, серьезному решению, которое изменит мою жизнь, жизнь моей семьи, которое поможет открыть новые смыслы в вечно меняющемся мире.
Лицо врага отразило скепсис.
Но я смогла как он - и не только.
Слепое копирование означает слепое преклонение. А мы пойдем другим путем: думай, пробуй, адаптируй, с поправкой на среднюю полосу России и мегаполис.
Мне до сих пор не верится, что это удалось. Выбор был сделан в пользу британской кухни, возможно, на тот момент не до конца осознанно - но чем больше я в нее погружаюсь, тем больше нахожу подходящего для тех условий, в которых я живу.
Пока никого не агитирую - это будет потом.