А был ли мальчик? Глиняный…
Чуть ли не самый поэтичный, таинственный (и продаваемый) символ Праги - «отец» первого робота, мудрец и заступник за свой народ перед малохольным Рудольфом II - рабби Лёв.
Не знаю, виноват ли в том сам легендарный раввин, чье имя обросло вымыслами как трухлявый пень поганками… оно по сей день кормит армию гидов. Мне интересно, как это вообще бывает, что вокруг человека отнюдь не искавшего мирской славы, вдруг нарастает питательный слой истории, на коем культура дает рекордные урожаи.
Ну кого из обитателей пражского гетто знает нынче мало-мальски начитанный турист? Рабби Лёва его Голема и еще, пожалуй, богача Мордехая Майзеля - императорского банкира. Деньжат у того было… если в пересчете на серебро - 14 тонн! Хм, ну вот чтоб представить: в те времена пират Генри Морган ограбил два богатейших испанских города в Южной Америке (Пуэрто-Белло и Маракайбо). Добыча корсара - золото, серебро и алмазы на полмиллиона песо - как раз эквивалент богатству Майзеля. Но помнят еврейского креза из-за трех отгроханных им синагог, ратуши и улицы, названной его именем.
Клаусова (слева) и Майзелова синагоги построенные Майзелем. Обе не раз перестраивались, поскольку сильно пострадали во время пожара в Еврейском гетто в 17 веке. Сейчас уже трудно судить об их первоначальном облике.
День-деньской по ней маршируют охочие до зрелищ нелюбопытные толпы: ну где тут это еврейское гетто? Где описанные Ирасеком «дома: жалкие, невзрачные, большей частью деревянные, а не каменные, со всякими замысловатыми пристройками, с грязными двориками, воздух в которых казался затхлым. …Улицы: узкие, короткие, иногда кривые, всегда грязные и немощеные»?
Пражское гетто на картинах чешских художников начала 20 века.
…и оно же в натуре
На Парижской (чуть не сказала авеню) подошли ко мне две почтенные дамы. Спросили, с трудом подбирая английские слова, где тут гетто? Я только руками развела: нету, говорю, снесли в прошлом веке. Вот «париж» вместо него построили… (не улица - свадебный торт в кремовых оборочках - торжествующий наглый модерн: неоготика, необарокко, нео… то нео… сё - «крем со всех» в общем).
- А старое еврейское кладбище где? - спрашивают.
Кладбище-то? Недалеко, но… попробуй объяснить!
- Follow me, - говорю.
«Париж», каким его представляли себе в Праге в начале XX века.
Дорогой дамы по-немецки между собой лопотали. Одна спросила, откуда я. Обрадовалась, перешла на русский:
- Ой, я тоже раньше в Москве жила, литературу в школе преподавала.
Довела я их до Староновой синагоги. А оттуда уже и Клаусова видна с кладбищенской оградой. Вот тут, говорю, центр Еврейского города, где рабби Лёв, Голем и все такое…
Дамы смотрят недоумевающе: кто-кто? Ну как же, удивляюсь, «Голем» - роман Густава Майринка, классика, по нему и фильм есть, старый правда… Еще у Борхеса стихи…
Нет, не слыхали.
- А еврейское кладбище вам зачем? - спрашиваю.
- Ну как же! - дамы переглядываются. - Все туда ходят!
***
Нет, днем в Йозефов лучше не соваться - затопчут. Другое дело на закате, когда солнце подрумянит чешую пражских крыш до карамельного оттенка, и на Староместской площади расцветут желтые гроздья фонарей… А еще лучше наколдовать небольшой дождик, чтоб разогнал туристов по пивным и отелям… и тогда дойти по опустевшим улицам до Староновой синагоги (новой она считалась 800 лет назад). Постоять в одиночестве, послушать пробивающуюся сквозь лепет дождя и отдаленный звон трамваев усталую тишину.
Староновая синагога, построена еще в XIII веке (тогда она называлась просто Новой, поскольку имелся еще и старинный молитвенный дом). Она старше четырех других синагог лет на триста. В ней до сих пор ведутся богослужения.
Тишина в гетто похожа на радиацию. Если не спешить, не думать об ужине и теплой постели, просто стоять и слушать - она начнет распадаться, испуская атомы давно исчезнувших звуков. Как будто древние камни синагог отдают не только накопленное за день тепло, но и эхо голосов, шарканья башмаков, скрипа дверей - интересно, какой у здешней тишины период полураспада? - …монотонного речитатива молитв, надсадного кашля, детского плача и может быть… тяжелой глиняной поступи.
Почему нет? Положа руку на сердце, я не уверена, что Голем - выдумка. Забавно, что рабам цифрового века, пристающим к Гуглу с вопросом: «Где мой мозг?», средневековье кажется мраком. Голем вполне мог быть сложным автоматом - модная в то время идея: Дюрер, да Винчи, Галилей, не шутя ею увлекались. И не в теории отнюдь.
А вот и практика. В 1560 году в Священной Римской империи (куда входила и Чехия) придворный механик императора Джанелло Торриани (современник рабби Лёва) сделал механического монаха. Падре ходил (на колёсиках скрытых под рясой), крестился, бил себя в грудь, поднимал распятие, целовал его, ворочал очами и шептал беззвучные молитвы. Монах, кстати, цел и работает - хранится в Смитсоновском институте в Америке. И таких «автоматонов» хватало - с доантичных времен-с…
Заводной монах Джанелло Торриани
Отчего бы и в средневековой Праге, в еврейском гетто, где было полно искусных ремесленников, не сработать нечто подобное? Это сейчас кажется фантастикой. Самодовольным потомкам, верящим, что андроид - это операционка для смартфонов, куда проще вообразить предков-недоумков, лепящих себе из глины защитника и оживляющих его с помощью пергамента с кабалистическими знаками, чем совершенный автомат, патрулирующий ночное гетто, и наводящий ужас на иноверцев. (То-то посмеялись бы создатели Голема над нашей наивностью!)
Голем. Сувенир из Праги
И зачем им понадобилась сия эффектная «лялька»? А чтоб охранять общину от происков коварных соседей, норовящих протащить в гетто христианского покойника (лучше бы ребенка!) дабы обвинить его обитателей: пьют, мол, сукины дети христианскую кровушку, в мацу свою подмешивают! Погромы в Праге (в особенности на Пасху) были жуткой реальностью. Не случайно в Страстную неделю все шесть ворот Еврейского города стояли запертыми днем и ночью.
Страх - лучший защитник. Весть о глиняном истукане, якобы оживленном искусством главного раввина, обороняла «слуг казны» (а евреи обязаны были пополнять ее, когда государь нуждался в займах) всяко надежней, чем местные мясники с ножами и факелами… Поди-ка потягайся с колдовством!
Но при чем тут раввин Иегуда Лёв Бен-Бецалель - знаток Талмуда и философии, математик и астроном, автор полутора десятка трудов, в коих ни слова нет о волшбе, магии и оживлении глиняных болванов? Не сам же он рычаги и шестеренки для Голема точил…
Но кто как ни он - духовный глава общины мог заступиться за единоверцев? Пражане, жившие по ту сторону стен Еврейского города, считали «большого рабби» великим магом и чудотворцем. Еще бы! Даром что ли сам император к нему - с почтением. Да такому человеку кусок глины оживить… (Истины ради, замечу, что легенда о Големе, как об изделии рабби Лёва, впервые была записана в 19 веке; а прежде были и другие варианты.)
Слава «чародея и каббалиста» настигла рабби уже после смерти - современники компенсировали недостаток знаний избытком фантазии. А триста лет спустя журналист левых убеждений уже на полном серьезе пачкал штаны в чердачной пыли Староновой синагоги, надеясь отыскать черепки Голема - по преданию создатель сложил там останки своего детища…
К могиле рабби на старинном еврейском кладбище суеверные потомки натурально народную тропу проторили. Вполне себе образованные люди с университетскими дипломами, с интернетом в кармане, запихивают в щель его усыпальницы записки с просьбами (если покойный сочтет прошение благочестивым, то исполнит его). Время от времени усыпальницу чистят, и рабочие, развлечения ради, записочки почитывают. Иногда находят «шедевры»: «Рабби Лёв, помоги сдать экзамен по научному атеизму!»
Старинное еврейское кладбище. Там похоронено более ста тысяч человек, буквально друг на друге в 12 слоев.
Старое кладбище с торчащими вкривь и вкось - «точно зубы в восемь рядов» надгробьями, да несколько синагог, в окружении вычурной застройки - вот и все, что осталось от тысячелетней бурливой лихорадочной жизни пражской еврейской общины.
Отчего-то мне грустно там стало. Нет, не от того, что на месте трущоб выстроили эти помпезные «дворцы» (слава богу, что не на месте дворцов - трущобы). Скорее от того, что перемена декораций не означает перемены жизни: гетто исчезло, а вражда, темнота и дикость по-прежнему с нами, и на роботов мы, как и четыреста лет назад, по-прежнему возлагаем большие надежды.
