Страна 404. 03
Только номера и стихи. Не пугайтесь, не мои :)
Просто текстом, без имен и комментариев.
Полный список был мной скопирован до, потому здесь можно увидеть также и то, что было снято с конкурса после.
Но поезд уходит, исправлять некогда. Да и зачем?! :)
http://stihi.lv/firsttour-2016/33579-polnyj-spisok-proizvedenij-kubka-mira-2016.html
* * * * *
054
ОСЫ
Разливается гул демокритовых ос,
Созревает, как голос осиновый в осень,
Частоколами жёлтых и чёрных полос
Тишину полюбившуюся обносит.
<Точка, точка...> и дальше, от запятой:
<...Палка, палка...> и, стало быть, всё как в песне.
Ночь висит за окном, и хоть плачь, хоть пой
Под шарманку кишащих, крылатых бестий!
Начинается время непрошеных игр,
Не в футбол, не в теннис, даже не в бисер.
За кордонами глаз - контрабандой - мир,
Запечатанный в жизнь, как игрушка в блистер.
Острожалые вьюги наделами тут,
И часы - из чужих и, как крысы, беглы.
Пустотой к пустоте друг к другу льнут
Что есть сил изваянья осиных лего!..
И, прихлёбывая в той гудящей тьме
Забытьё, вдруг вижу твой полосатый шарик.
На ладонь - такую же полосатую - мне
Он садится и...
Почему-то не жалит.
* * * * *
055
ПЕРИЛА
Когда спускается густой туман
и маскирует точки болевые,
соизмеряешь горе от ума
с эмоцией испытанной впервые.
_________
Необходимость обновлений
грозит лысеющей резине.
И у меня дрожат колени,
что тут поделаешь? - предзимье!
Сравнил бы с возрастом, - так часто
поэтам свойственно в тревоге,
когда приходится прощаться,
печально подводя итоги.
Но я не стану. Слишком рано
со мной тоска договорилась.
И только мальчик скажет: "Странно... ",
лизнув замёрзшие перила.
Кто болен и всё время занят,
считая прошлые потери,
когда придёт весна не знает,
в перерождение не верит.
Где я опять наивный мальчик,
которого любовь пленила,
где поцелуев новых алчут
едва замёрзшие перила.
______
Ошибки каждый должен совершить,
приобретая опыт беспокойный.
Но если доберёшься до вершин,
уже не слышишь топота погони.
* * * * *
056
В ДЫМУ СЕНСИМИЛЬИ
Похоже, что карма моя - меченная.
За грешные души идёт торг без конца.
Пушистая кошка во сне лечит меня,
собака - охотится, вся дёргается.
Подставивший ногу, порой падает сам.
Все разные... быть или слыть первым зачем?
Собака, виляя хвостом, радуется,
а гордая кошка - всегда нервничает.
Казалось, словами больной мир не спасти.
И даже пытаться - чего ради? Ведь я
прочувствовал поздно, что суть в искренности,
есть новая песня и та - краденная.
В дыму сенсимильи - что мне сделается? -
надеялся: худшее всё - после, но нет!
Я в зеркале вижу пятно вместо лица,
не зная ещё, что оно подлинное.
* * * * *
057
ИШЕМИЯ
Такое нельзя придумать,
это можно только испытать.
/М.Жванецкий/
Приняв неутешительный вердикт,
глаза во тьме похожи на мишени.
А кто-то в белом сухо подтвердит
ограничение телодвижений.
Родные несомненно принесут
необходимое, сказав: "Вот так-то,
допрыгался? Пока что не инсульт,
пусть ишемическая, но атака".
А прыгал я достаточно и пил
не только газировку и компоты.
Бессмысленно, отчаянно глупил,
стараясь быть похожим на кого-то.
За удовольствия платить вдвойне
приходится всегда, но это после.
Пока ты молод и ещё в цене
кресты не замечаешь на погосте.
А с возрастом становится трудней
карабкаться улиткой вверх по склонам,
где в суматохе беспокойных дней
легко сорваться, солнцем утомлённым...
... но шевельнётся слабая рука
и осторожно, вопреки болезни,
коснётся клавиш. Мысли старика
возможно для кого-то бесполезны.
Зевнёт юнец, не знающий основ,
и усмехнётся искушённый сноб.
* * * * *
058
КОНЦЕРТ ДЛЯ ФУТЛЯРА БЕЗ СКРИПКИ
помнишь
наши прогулки в парке без дога?
в зеленых гофрированных соборах весны
мы причащались поцелуями,
фруктовым мороженым, колой.
гуляли по кленовым аллеям,
обнимались у фонтана, и я ловил губами
голубую рыбку пульса на твоей нежной шее...
если помнишь - значит,
существуешь где-то еще...
фиолетовые суккубы, тумбы, витые скамейки,
золотистые привидения вязнут в солнечной пенке,
и каждое мое воспоминание -
медный сосуд для заварки тумана,
и улицы в боксерских перчатках каштанов -
вылупки колючих зрачков - угрожают прохожим,
а ты смотришь на меня свысока, как девочка на жука.
не бойся, я отнесу тебя в лес и отпущу...
но зачем?
зачем?
золотистый ромб окна трепещет в ночи -
стеклянное электрическое платье из мотыльков:
подойди же, обнаженная, примерь.
коснись сосками холодного стекла.
отразись в искрящейся черной лаве
ночного города.
твоя расческа на подоконнике -
ностальгический еж -
принесет мне сквозь осень прядь золотых волос
и воспоминания о вкусных мышках...
путешествия вокруг твоего тела
за 180 поцелуев завершились.
ты стоишь в дверях балкона, ведущих на небо
по шиферным крышам соседей,
обнаженная, зыбкая; сам воздух
принял твои очертания, будто религию бриза,
ритм муаровой колыбели.
твои зеленые глаза - опытные скалолазы -
высматривают во мне слабое место,
трещину в породе,
чтобы закрепить страховочный трос.
ты держишь чашку остывшего кофе
с красной помадой по краю.
а я - сонный джин из разбитой амфоры -
исподволь из тебя исчезаю...
накинь же на себя что-нибудь из Бродского
и дай мне таблетку от толпы.
мы сегодня пойдем гулять в город,
на площадь.
Козлодоев дает последний концерт.
долго же твое сердце мне служило чернильницей,
но теперь ты свободна, моя любовь.
выбирай любой из миров, где нет меня;
наш последний бессмертный вечер -
среди влажных огней и гранитных тумб,
мне же верни реальность, память и радость
создавать новые миры и глупости -
и пусть муза растрепанная
замирает с сигаретой над рукописями
и разрастается под потолком
бестолковый канцерогенный нимб...
* * * * *
059
РОЗОВЫЕ ОЧКИ
<Резиновую Зину
Купили в магазине.>
А. Барто.
Услышав имя <Агния Барто>,
я вспоминаю знаете про что?
Про ёжиков резиновых, про Зин...
Универсальный сельский магазин.
Полны товаров полки и прилавки.
Есть слоники, посуда и булавки,
баранки, керосинки, пастила,
селёдки, телогрейки, удила...
Будили в нас возвышенные чувства
карандаши с названием <Искусство>.
По вечерам играли мы в лото,
Чуковского читали и Барто.
В убого покосившемся домишке
валялись покалеченные мишки,
брели, качаясь, добрые бычки...
Глядели мы на мир во все очки,
и он казался мирным, тёплым, розовым
на улице <им. Павлика Морозова>.
* * * * *
060
ЭКЛЕР НА ДВОИХ
Вы знаете,
шумная дама Оса,
мы обе в ловушке, похоже.
Вприкуску с эклером я пью мой ассам.
От Вас же - мурашки по коже.
Вестимо, с того,
что Ваш вид полосат,
а мой - накрахмален и с бантом.
Кровь из носу, силитесь вырваться в сад.
Эдемское грезится Вам там.
Где вяз в облаченьи тумана смурном
расхристанной липе - дружище.
Помилуйте, дама,
октябрь за окном -
ни выгула осам, ни пищи.
Поди, как с неделю, за ниткою - нить,
паучьи отплавали снасти.
Ни Вас отпустить и ни Вас проводить
с моим бронхиальным несчастьем.
Не птахом в полёте -
нахохлен и стар -
дуб чахнет на въезде в обитель.
Вы вскоре уснёте. И мне - в дортуар.
Проститься навек не хотите ль?
Наганного кашля не солнечен блик:
готичны грядущего вехи.
Нагрянет морфиновый тролль-большевик,
и будет нам всем на орехи.
Но в вешнюю пору,
восторжен и бос,
доподлинный Агнец небесный
без срока усопших девчонок и ос
окатит лазурною бездной.
И будь тогда полдень улыбчив и тих,
И наш диалог будь досказан.
Нам выдадут с Вами эклер на двоих.
Под дубом, под липой ли, вязом.
* * * * *
061
КТО
Да кто меня узнает средь других когда равняйсь налево униформа когда я птицам стану вместо корма когда в глазницах темень и ни зги
кто опознает хрип и боль и мат когда земля напитанная хлором заставит умирать протяжно хором траву зверей деревья и солдат
кто будет мне заглядывать в лицо за ноги-руки в ров и сверху известь а там вода и ближе ближе близость таких же безнадежных мертвецов
кто будет выбирать меня из тьмы и тьмы и тьмы спасая от потопа меня поцеловала Каллиопа но Кали опа! щурится с кормы
кто станет разбирать движенье губ когда во сне мне будет откровенье а утром повалившись на колени я Отче наш припомнить не смогу
кто сможет разыскав меня в скиту поверить и скалу долбить для кельи и жить без цели просто жить без цели цветы и мох и сосны на ветру
* * * * *
062
N
Наш город, упорно не знающий правды иной,
Чем правила гопнутых, улицей вскормленных профи.
Не тонет - ещё не родился тот праведный Ной,
Ещё для ковчега не вырос просмоленный гофер.
Ещё много раз в этом городе эн или вен
Меняться толпою автобусам и остановкам,
А вредным заводам - на долготерпенье в обмен,
Кормить работяг по дешёвым и сытным столовкам.
Ещё растекаться густым тротуарам его
Прохожими, вечно бегущими по неотложным,
А новым дорогам, что чей-то пиар дармовой,
Рябить своим видом, запущенным и внедорожным.
Ещё не однажды терпеть непокорную боль
По тёмным его подворотням чужим подреберьям,
И вечно торчать по безликому городу, вдоль
Проезжих частей, полуголым от стрижки деревьям.
Ещё до конца ни проезд не оплачен, ни счёт,
И прав нет у нас на свободу и воздух, и всем нам
Встречаться глазами, толкаться плечами ещё
В одном бесконечно глухом переходе подземном.
Нас будто и нет, и течём беззащитно не мы
По этим глубоким районам, окольным проспектам.
Но точно по нам, нахватавшим у жизни взаймы,
Звонит каждый день то ли колокол, то ли коллектор.
* * * * *
063
СОСЕДИ
В блаженное времечко после обеда,
Когда отдыхает народ,
За стенкой соседка колотит соседа,
А, может, и наоборот.
Вначале обычная ссора, но скоро
Она разрастается в гвалт,
И ясно становится из разговора:
Мужчина во всем виноват!
Но, если отбросить пустые наветы
И не принимать их всерьез,
То женщины хуже не встретишь нигде ты,
И жалко мужчину до слез,
Которого греет рыбалка и водка,
А женщину - дети и юг...
И вот уже в стенку летит сковородка,
А следом за нею утюг.
И так ежедневно, как выпуск известий,
Примерно с пяти до семи,
Я жду появления в стенке отверстий
От действий скандальной семьи.
Мы виделись мельком - приличные люди!
Ни капли коварства в лице.
Но дома - кусается бешеный пудель,
Беснуется муха цеце.
Иначе не могут они превратиться
В <подонка> и <мерзкую тварь>,
И нечто такое, что в виде транскрипций
Еще не содержит словарь.
Добились до точки, добрались до ручки
И впали в досрочный маразм,
Решив, что дневные взаимные взбучки
И есть пресловутый оргазм.
Ни цепи сатрапа, ни золото Инки
Не держат вас в адском плену.
Соседи! Разбейтесь на две половинки!
Чего же вы медлите? Ну?!
И дружно раскатитесь: женщина - в Сочи,
Мужчина - на нерест язя.
Меня вы тем самым обяжете очень.
А в стены кидаться нельзя!
И вот, наконец-то, в прошедшую среду
Ни звука. Никто не орет.
Наверно, соседка убила соседа,
А, может, и наоборот.
* * * * *
064
ГРОЗА
Бродит выпивший гром по следам заигравшимся в прятки,
Вечно пьяный мужик обмочивший своё галифе.
Стих базарный содом, закрывая лотки и палатки,
Продолжая дружить с VIP-клиентами местных кафе.
Расплескался июль, но уже приближается август,
По колено в грязи, весь промокший до нитки пижон.
Сев впервые за руль, не взлетел перепуганный аист,
То ли вышел бензин, то ли вздумал не лезть на рожон.
За стеклом водопад доливает разлитые лужи,
Прижимая к груди непутёвый, распущенный век.
Отсыревший до пят, столб фонарный избит и контужен,
Затерялся среди изобилия частных аптек.
Полусонный бармен приготовит эспрессо и мокко,
Полупьяный кабак продолжает шутить и рыдать.
За периметром стен неуютно, тоскливо и мокро,
Мы зашли просто так посидеть, поболтать, переждать.
Разгоняет сквозняк едкий дым, запах пота и спирта,
К одинокой звезде убеждает взлететь Азнавур.
Наша встреча пустяк с элементами лёгкого флирта,
Утлый чёлн на воде, в свете фар проплывающих фур.
-Как живу?
-Как живёшь? - два довольно безликих вопроса.
-Всё нормально пока.
-Да и я не рыдаю в подол.
Перепутанный дождь смотрит искоса, падает косо,
Уводя облака от Софии на Старый Подол.
Завершает гроза свой вояж по любимой столице,
Сизый пьяница-гром прикорнул, задремал. Тишина.
И смеются глаза, и светлеют счастливые лица...
...вспоминая потом, что за городом бродит война.
* * * * *
065
ЧЕРДАК
У чердака есть дом
С горшком зелёным на окне,
В котором жил и сдох
Пурпурный цикламен.
У чердака есть дверь,
Впускающая в пыльный мрак.
И есть усатый зверь,
Пришедший на чердак.
Где в сундуке спит моль
На серых кроличьих мехах,
Где летом дождь и снег зимой
Сквозь крышу. Облака
Плывут над чердаком
В лучах закатного огня.
У чердака есть дом,
Но в доме нет меня.
* * * * *
066
ИМПЕРИЯ РЕАЛЬНА, Е!
А.Б.
Враг напал на наши земли -
хитрый, наглый, подлый враг,
хочет он разрушить семьи
и отцов загнать в овраг,
чтобы сироты-детишки
оказались в кабале -
не читали лучших книжек,
не вставали бы с колен,
а прислуживали рабски
за ничтожные гроши,
чтоб народ соседний, братский
ненавидели всю жизнь,
чтобы бесы были злее,
чтоб страдали старики,
чтобы нормой стали геи,
а искусством - пошлый китч,
чтоб дары земли и моря
увозились за кордон,
чтоб до смерти бились в поле
кто свидом и не свидом.
Почеши теперь за ухом,
кто тебе реальный враг -
безработица с разрухой
или бывший красным флаг?
Нас ты, Саша, мажешь сажей,
я тебе уже не друг,
а ведь знаешь: всё здесь - наше,
и Десна, и Днестр, и Буг.
* * * * *
067
АКВАРИУМ
Бывают робкие слова слышнее крика
И тишина пронзительнее слов.
И фиолетовее ночи ежевика
Из глубины заброшенных садов.
Бывает в сердце холоднее, ледовитей,
Чем на вершинах гималайских гор.
И может смерть нести сухой и ядовитый
Язык разлук и безразличья вздор.
Не привыкай, не думай, не надейся сонно,
Что миром правят: красота и свет.
Не руководствуется разумом влюблённый,
Не ищет выгоду в стихах поэт.
Замрёшь и, ожидая скорых снегопадов,
Охваченный уютной теплотой,
Сидишь, в объём аквариума глядя
За рыбкой золотой.
* * * * *
068
В КРАЮ БАЛАЛАЙНЫХ СТРУН
Остановлюсь и оглянусь назад,
В кусты плетистых роз -
За лепестками голоса звенят
И бродит сенокос.
Здесь вьётся муравьиная тропа
И камедь жёлтых слив,
След паука трагически пропах
Разливами любви.
Здесь в шоколадный сон идёт вода
С зефирных облаков
И зреет моховая борода
Под грушевым пеньком.
Остановлюсь. Здесь много лет назад
Всем существом я врос -
В цветущий сад, в девичий виноград
И в капли мятных рос.
И только здесь, в краю рябин и льдов,
И балалайных струн,
Я обретаю счастье и любовь,
И верую в мечту.
* * * * *
069
БАШНЯ ГРИФОНОВ
А.Л.
Камень фонарному воинству ставит шах.
Плейер не дышит. За звуком шин - тишина в ушах.
Возле квартала аптекарей стоит прибавить шаг,
Даже пройти по соседней линии.
Что же сегодня иначе? Лужи перешагну.
Нет ни прохожих, ни парочек. Сумрак увлёк шпану
В сторону зданий с колоннами, прочих имперских фонов.
Здесь, говорят, старик собирается на войну,
Каждую ночь выгуливает грифонов.
глянешь в окно?
видишь, вечером Пель такой же, как сыновья:
вроде, живой хозяин опия и жилья -
кинется к утвари, станет браниться, как будто я там.
то вдруг утихнет над колбой со снадобьем или ядом
пальцами постукивает по столу.
так-тики-так.
налетевший сквозняк ворошит в очаге золу.
Дальше осмотримся?
Арка ведёт во двор - чернота впереди молчит, ни тявкая, ни рыча.
Башня Грифонов ждёт реставратора как палача.
Раньше была повыше. Нынче - едва ли дому дотянется до плеча.
Чья-то дорога вверх из багрового кирпича.
Но стоит войти во двор - уже не захочешь ни отблеска, ни луча:
Чувствуешь тень на ощупь? Это твоя возможность забыть о земных вещах.
Медлишь у входа - постой, не спеши, досчитай до ста.
Тучи лежат на крышах, как вечная мерзлота.
Взвился стревоженный воздух. Рывок - и неловко лопаются провода.
...
Падает ворон, будто подбитый джет.
Снова под утро предательски ноет жесть.
Ты говоришь - пора. Уходишь, роняя прощальный жест.
Пробую влажный воздух. Воздух кончается. Время в окне блажит.
Каждую ночь возвращаюсь к башне, пытаясь жить.
Утром туристы из дальнего уголка никакой страны
Выложат фото: <Пара латунных статуй, крылья повреждены>.
Кто-то заценит кольцо на лапе, кто-то - в глазах цитрин.
Стыло светает. Смотрю на семью за стеклом витрин -
младший притих, небеса расплескав до дна.
в кресле уснул старик. на коленях дремлет в книге его война.
гаснут в окне минувшие времена.
Что остаётся мне? Молча вернуться,
Выпить отельного эля, повесить пальто на гвоздь...
Старший крылатый глядит на аптекаря - смотрит сквозь -
Смотрит в глаза мне. Хищно, тревожно, зло.
так-тики-так.
Разбиваю собой стекло.
* * * * *
070
ДОГ И КАМЕНЬ
дог - аннуарий себя распоясал.
серп из двенадцати пал на брусчатку.
вот он - январь, по морзянке, в перчатках,
ставит в ложбинках хрустящие кляксы,
лижет округлые кости на счастье,
пудрит дорогу для скользкого пляса.
бог с ней, с крещенской суровостью дога.
улицу держит подземная рота.
люди шагают по шлемам добротным.
войско прощает нам эту жестокость.
может, на доге, в углу подворотни,
видели камни рубец от подонка.
доги, дороги... мы в шкуре покамест
к дичи собачьей судьба благодатна.
дед мой под старость персона нон грата?
ветер метёт наживное под камень.
камень с печатью - границ завсегдатай.
выбыл... спасибо за мужество. amen.
* * * * *
071
НАДЕНЬ МОЮ ТЕНЬ
Надень мою тень,
она тебе подойдет,
носи её по средам и четвергам,
когда дыханьем полнится небосвод,
ночует в тучах молнии ятаган,
подельник-вечер, страхи вязать устав,
в клубок свернулся - тиной лежит в углу,
а истину отведавшие уста
тебе несут не отповедь - поцелуй.
Когда сады ступивших за горизонт
белками яблок смотрят на этот свет,
когда живое русло уходит в сон,
найди спасенье в нашем седом родстве.
Взойдет луна, сиянья клубок собрав,
завяжет веки, переплетет дома,
звезда монетой чистого серебра
уже тридцатою упадет в карман.
Наступит пятница.
Будем чужие дни
со дна вылавливать и по слогам читать.
Они щетинисты, страхом воспалены,
в них зарождается к явному слепота,
настолько пористы, что, просочившись внутрь,
от рук не спрятаться, не переждать утра.
Надень скорее тень, свет не перевернуть,
субботним вечером будем её стирать.
Омыв испугами, будем в слезах топить,
лечить забвением и тишиной латать.
За новой полночью сны побегут с цепи,
со слов - прощение, и тишина с листа,
с часов биение - рьяно - до пустоты,
до воскресения - времени возвращать.
Верни шагам следы, потом корням плоды,
устам - дыхание и имена вещам.
И предсказания разом верни судьбе,
ей прорицатели заново напоют.
Лишь тень, надетую, всё же оставь себе,
чтоб полднем пятничным не потерять свою.
* * * * *
072
СМЕЁТСЯ ПТИЦА
Смеётся птица. Оползает склон.
Гвоздики вянут, алы и убоги.
Расходятся и сходятся дороги,
И Хроносу мерещится Харон.
- Где ты была и что за непокой
В тебе свербит. Не проще ли?
- Не проще. Во мне живёт сверчок
И тёрн пророщен
Незримого садовника рукой.
Во мне болван китайский - бестолков:
Трясёт башкой которую неделю.
За ним войти желают лиходеи
В Сад наслаждений,
Таинств и грехов,
Во тьме картин есть место для двоих,
Фрагмент абсурда возбуждает мозг:
Вот ты и я. Над нами только Босх.
Всё сводится к любви и нелюбви.
* * * * *
073
КАК ЕСЛИ Б
Вдыхаю полной, сажусь в попутное,
бросаю долгий сквозь запотевшее,
снаружи хлещет - постой, побудь моим,
внутри не сохнет - прижми, утешь ее.
И мне бы сразу, до взвода счетчика,
но нет - газует, сигналит матерно,
и вдруг прозрачнее всё и четче, как
если б кто мне жилетку - нате! Но
этот кто-то уже помог нам, и
вот - туннель, и за ним не светится,
и за спиной догорают окнами
подъезды, кухни, Пегас, Медведица...
То отпускает свежо, но холодно,
то ярко держит, аж горячо тебе.
Какой капризный попался город нам.
И выдыхать бы, но в чьё плечо теперь.
* * * * *
074
ПО РЕЧИ
... по речи
как по битому стеклу
не здесь так там
у входа ли
в углу
и кажется не стоило беречь
мне выдирают речь -
кусок из горла
берите
все
все что душа исторгла
и лишь картечь воняет на полу
словесной кашей
что давно
прогоркла ...
* * * * *
075
ПОСТ
Пост -
это не 200 дней в году,
это послание в будущее,
записанное на скрижалях электронных цепей,
это связующее
между мной и человечеством,
орудующим
во времени и в пространстве,
вне блоков и эпопей.
Пост -
это любовная записка,
кровоточащая рана,
крик умирающего,
измеряющего расстояние не в метрах,
а в количестве вздохов,
оставшихся до встречи, до взгляда, до прикосновения,
обжигающего,
нетерпеливого,
усмиряющего боль и похоть.
Слышишь?
Не ерничай и не скалься.
Это всего лишь пост. Лёгкая диатриба.
Мой выбор предельно прост -
я выхожу в офлайн, я покидаю тень,
Я иду по твоим отпечаткам стоп,
по следам от твоих девайсов.
Ты только мне не сдавайся,
я хочу завоёвывать тебя
каждый день.
* * * * *
076
ПРО ЖИЗНЬ
Устав от засидевшихся гостей,
старуха горевала.
На плите
коптилась поржавелая бадья -
убогое мерило бытия.
Вода кипела, ёжился огонь.
Впервые стариковая гармонь
десятый день молчала, наводя
душевный ужас.
Рисинки кутьи
приклеились к березовой горсти
семейного половника.
Смеркалось.
В подоле ночи пряталась усталость.
Привычным шагом двигались часы,
не чувствуя столетний недосып,
...как будто бы их время не касалось.
* * * * *
077
СНЕГ В ХРАМЕ
Ничего нет страшнее снега в остывшем храме,
Где озябший младенец жмётся безмолвно к маме,
А она накрывает деточку покрывалом,
Чтобы чадо её не увидело, не узнало,
Как черна эта гарь, и что нечему больше верить,
Чтоб не слышало, как стучатся снаружи в двери.
<Не пущу, не отдам - без того непосильна ноша.
Уходите же прочь!
Засыпай, мой родной, хороший>.
А за стенами храма сыплются с неба беды:
То татары за осень трижды, то люд без хлеба
Третью зиму влачит свой крест, да молчит и терпит,
Не боится уже ни чёрта, ни лютой смерти
И простой колокольный звон называет чудом.
Вымерзает земля окрест,
И каменьев груды
Всё растут и растут над ней безымянным рядом.
С головой накрывает мать безголосое чадо,
И звенит тишиной колыбельная по округе:
<Засыпай, мой хороший, больно уже не будет,
Всё закончилось -
Больше никто не придёт за нами>.
...Ничего нет страшнее чёрного снега в храме.
* * * * *
078
БЕЛЫЙ ШУМ
Белый-белый шум
Приходит тогда, когда
Внутри меня вторник,
Снаружи - среда.
Я - человек, идущий
Незнамо куда.
Если бы я был рыбой
С воздушным шаром внутри,
То плыл бы я мимо, мимо
Плыли бы фонари.
Нет на земле мне места,
Как Мандельштаму нет.
Если бы я был рыбой,
Видел бы рыбий свет.
Это такое время -
Время читать стихи.
Раньше нас было по двое,
Плавали фонари.
Блоку приснился фонарик,
Меня укусил комар.
Белого шума имя -
Время.
И горевар
Варит за горем горе,
И воздаёт сполна
Имя для шума -
Море,
Где за волной волна.
* * * * *
079
ПОСЛЕ РАССТАВАНИЯ. ЖИЗНЬ С КОТОМ С ВИДОМ НА МОРЕ
И жизнь начав с чистейшего листа,
сама к себе в столицу невъездная,
сбежав на море, заведу кота.
Мейн-кунского? Персидского?
Не знаю.
И буду брать его с собой в кровать,
листать в ночи гламурные журналы,
и долго просыпаться и зевать
под птичьи развеселые хоралы.
И начинать свой антитрудодень
с гигантским вредно-смачным бутербродом,
и как смешную шляпку набекрень
носить с трудом добытую свободу.
Отдавшись наслажденьям бытия,
изнежу тельце взглядами на пляже.
Куплю на всяк ажурного белья,
а может, сразу три комплекта даже.
И вечером в каком-нибудь кафе
так оторвусь и так насумасбродю!
С мужчинкой зафлиртую подшофе
и вдруг пойму, что я уже и вроде
вас всех опять простила, господа,
и после самородного токая
все ж заведу чеширского кота,
а может, и сибирского, не знаю...
* * * * *
Просто текстом, без имен и комментариев.
Полный список был мной скопирован до, потому здесь можно увидеть также и то, что было снято с конкурса после.
Но поезд уходит, исправлять некогда. Да и зачем?! :)
http://stihi.lv/firsttour-2016/33579-polnyj-spisok-proizvedenij-kubka-mira-2016.html
* * * * *
054
ОСЫ
Разливается гул демокритовых ос,
Созревает, как голос осиновый в осень,
Частоколами жёлтых и чёрных полос
Тишину полюбившуюся обносит.
<Точка, точка...> и дальше, от запятой:
<...Палка, палка...> и, стало быть, всё как в песне.
Ночь висит за окном, и хоть плачь, хоть пой
Под шарманку кишащих, крылатых бестий!
Начинается время непрошеных игр,
Не в футбол, не в теннис, даже не в бисер.
За кордонами глаз - контрабандой - мир,
Запечатанный в жизнь, как игрушка в блистер.
Острожалые вьюги наделами тут,
И часы - из чужих и, как крысы, беглы.
Пустотой к пустоте друг к другу льнут
Что есть сил изваянья осиных лего!..
И, прихлёбывая в той гудящей тьме
Забытьё, вдруг вижу твой полосатый шарик.
На ладонь - такую же полосатую - мне
Он садится и...
Почему-то не жалит.
* * * * *
055
ПЕРИЛА
Когда спускается густой туман
и маскирует точки болевые,
соизмеряешь горе от ума
с эмоцией испытанной впервые.
_________
Необходимость обновлений
грозит лысеющей резине.
И у меня дрожат колени,
что тут поделаешь? - предзимье!
Сравнил бы с возрастом, - так часто
поэтам свойственно в тревоге,
когда приходится прощаться,
печально подводя итоги.
Но я не стану. Слишком рано
со мной тоска договорилась.
И только мальчик скажет: "Странно... ",
лизнув замёрзшие перила.
Кто болен и всё время занят,
считая прошлые потери,
когда придёт весна не знает,
в перерождение не верит.
Где я опять наивный мальчик,
которого любовь пленила,
где поцелуев новых алчут
едва замёрзшие перила.
______
Ошибки каждый должен совершить,
приобретая опыт беспокойный.
Но если доберёшься до вершин,
уже не слышишь топота погони.
* * * * *
056
В ДЫМУ СЕНСИМИЛЬИ
Похоже, что карма моя - меченная.
За грешные души идёт торг без конца.
Пушистая кошка во сне лечит меня,
собака - охотится, вся дёргается.
Подставивший ногу, порой падает сам.
Все разные... быть или слыть первым зачем?
Собака, виляя хвостом, радуется,
а гордая кошка - всегда нервничает.
Казалось, словами больной мир не спасти.
И даже пытаться - чего ради? Ведь я
прочувствовал поздно, что суть в искренности,
есть новая песня и та - краденная.
В дыму сенсимильи - что мне сделается? -
надеялся: худшее всё - после, но нет!
Я в зеркале вижу пятно вместо лица,
не зная ещё, что оно подлинное.
* * * * *
057
ИШЕМИЯ
Такое нельзя придумать,
это можно только испытать.
/М.Жванецкий/
Приняв неутешительный вердикт,
глаза во тьме похожи на мишени.
А кто-то в белом сухо подтвердит
ограничение телодвижений.
Родные несомненно принесут
необходимое, сказав: "Вот так-то,
допрыгался? Пока что не инсульт,
пусть ишемическая, но атака".
А прыгал я достаточно и пил
не только газировку и компоты.
Бессмысленно, отчаянно глупил,
стараясь быть похожим на кого-то.
За удовольствия платить вдвойне
приходится всегда, но это после.
Пока ты молод и ещё в цене
кресты не замечаешь на погосте.
А с возрастом становится трудней
карабкаться улиткой вверх по склонам,
где в суматохе беспокойных дней
легко сорваться, солнцем утомлённым...
... но шевельнётся слабая рука
и осторожно, вопреки болезни,
коснётся клавиш. Мысли старика
возможно для кого-то бесполезны.
Зевнёт юнец, не знающий основ,
и усмехнётся искушённый сноб.
* * * * *
058
КОНЦЕРТ ДЛЯ ФУТЛЯРА БЕЗ СКРИПКИ
помнишь
наши прогулки в парке без дога?
в зеленых гофрированных соборах весны
мы причащались поцелуями,
фруктовым мороженым, колой.
гуляли по кленовым аллеям,
обнимались у фонтана, и я ловил губами
голубую рыбку пульса на твоей нежной шее...
если помнишь - значит,
существуешь где-то еще...
фиолетовые суккубы, тумбы, витые скамейки,
золотистые привидения вязнут в солнечной пенке,
и каждое мое воспоминание -
медный сосуд для заварки тумана,
и улицы в боксерских перчатках каштанов -
вылупки колючих зрачков - угрожают прохожим,
а ты смотришь на меня свысока, как девочка на жука.
не бойся, я отнесу тебя в лес и отпущу...
но зачем?
зачем?
золотистый ромб окна трепещет в ночи -
стеклянное электрическое платье из мотыльков:
подойди же, обнаженная, примерь.
коснись сосками холодного стекла.
отразись в искрящейся черной лаве
ночного города.
твоя расческа на подоконнике -
ностальгический еж -
принесет мне сквозь осень прядь золотых волос
и воспоминания о вкусных мышках...
путешествия вокруг твоего тела
за 180 поцелуев завершились.
ты стоишь в дверях балкона, ведущих на небо
по шиферным крышам соседей,
обнаженная, зыбкая; сам воздух
принял твои очертания, будто религию бриза,
ритм муаровой колыбели.
твои зеленые глаза - опытные скалолазы -
высматривают во мне слабое место,
трещину в породе,
чтобы закрепить страховочный трос.
ты держишь чашку остывшего кофе
с красной помадой по краю.
а я - сонный джин из разбитой амфоры -
исподволь из тебя исчезаю...
накинь же на себя что-нибудь из Бродского
и дай мне таблетку от толпы.
мы сегодня пойдем гулять в город,
на площадь.
Козлодоев дает последний концерт.
долго же твое сердце мне служило чернильницей,
но теперь ты свободна, моя любовь.
выбирай любой из миров, где нет меня;
наш последний бессмертный вечер -
среди влажных огней и гранитных тумб,
мне же верни реальность, память и радость
создавать новые миры и глупости -
и пусть муза растрепанная
замирает с сигаретой над рукописями
и разрастается под потолком
бестолковый канцерогенный нимб...
* * * * *
059
РОЗОВЫЕ ОЧКИ
<Резиновую Зину
Купили в магазине.>
А. Барто.
Услышав имя <Агния Барто>,
я вспоминаю знаете про что?
Про ёжиков резиновых, про Зин...
Универсальный сельский магазин.
Полны товаров полки и прилавки.
Есть слоники, посуда и булавки,
баранки, керосинки, пастила,
селёдки, телогрейки, удила...
Будили в нас возвышенные чувства
карандаши с названием <Искусство>.
По вечерам играли мы в лото,
Чуковского читали и Барто.
В убого покосившемся домишке
валялись покалеченные мишки,
брели, качаясь, добрые бычки...
Глядели мы на мир во все очки,
и он казался мирным, тёплым, розовым
на улице <им. Павлика Морозова>.
* * * * *
060
ЭКЛЕР НА ДВОИХ
Вы знаете,
шумная дама Оса,
мы обе в ловушке, похоже.
Вприкуску с эклером я пью мой ассам.
От Вас же - мурашки по коже.
Вестимо, с того,
что Ваш вид полосат,
а мой - накрахмален и с бантом.
Кровь из носу, силитесь вырваться в сад.
Эдемское грезится Вам там.
Где вяз в облаченьи тумана смурном
расхристанной липе - дружище.
Помилуйте, дама,
октябрь за окном -
ни выгула осам, ни пищи.
Поди, как с неделю, за ниткою - нить,
паучьи отплавали снасти.
Ни Вас отпустить и ни Вас проводить
с моим бронхиальным несчастьем.
Не птахом в полёте -
нахохлен и стар -
дуб чахнет на въезде в обитель.
Вы вскоре уснёте. И мне - в дортуар.
Проститься навек не хотите ль?
Наганного кашля не солнечен блик:
готичны грядущего вехи.
Нагрянет морфиновый тролль-большевик,
и будет нам всем на орехи.
Но в вешнюю пору,
восторжен и бос,
доподлинный Агнец небесный
без срока усопших девчонок и ос
окатит лазурною бездной.
И будь тогда полдень улыбчив и тих,
И наш диалог будь досказан.
Нам выдадут с Вами эклер на двоих.
Под дубом, под липой ли, вязом.
* * * * *
061
КТО
Да кто меня узнает средь других когда равняйсь налево униформа когда я птицам стану вместо корма когда в глазницах темень и ни зги
кто опознает хрип и боль и мат когда земля напитанная хлором заставит умирать протяжно хором траву зверей деревья и солдат
кто будет мне заглядывать в лицо за ноги-руки в ров и сверху известь а там вода и ближе ближе близость таких же безнадежных мертвецов
кто будет выбирать меня из тьмы и тьмы и тьмы спасая от потопа меня поцеловала Каллиопа но Кали опа! щурится с кормы
кто станет разбирать движенье губ когда во сне мне будет откровенье а утром повалившись на колени я Отче наш припомнить не смогу
кто сможет разыскав меня в скиту поверить и скалу долбить для кельи и жить без цели просто жить без цели цветы и мох и сосны на ветру
* * * * *
062
N
Наш город, упорно не знающий правды иной,
Чем правила гопнутых, улицей вскормленных профи.
Не тонет - ещё не родился тот праведный Ной,
Ещё для ковчега не вырос просмоленный гофер.
Ещё много раз в этом городе эн или вен
Меняться толпою автобусам и остановкам,
А вредным заводам - на долготерпенье в обмен,
Кормить работяг по дешёвым и сытным столовкам.
Ещё растекаться густым тротуарам его
Прохожими, вечно бегущими по неотложным,
А новым дорогам, что чей-то пиар дармовой,
Рябить своим видом, запущенным и внедорожным.
Ещё не однажды терпеть непокорную боль
По тёмным его подворотням чужим подреберьям,
И вечно торчать по безликому городу, вдоль
Проезжих частей, полуголым от стрижки деревьям.
Ещё до конца ни проезд не оплачен, ни счёт,
И прав нет у нас на свободу и воздух, и всем нам
Встречаться глазами, толкаться плечами ещё
В одном бесконечно глухом переходе подземном.
Нас будто и нет, и течём беззащитно не мы
По этим глубоким районам, окольным проспектам.
Но точно по нам, нахватавшим у жизни взаймы,
Звонит каждый день то ли колокол, то ли коллектор.
* * * * *
063
СОСЕДИ
В блаженное времечко после обеда,
Когда отдыхает народ,
За стенкой соседка колотит соседа,
А, может, и наоборот.
Вначале обычная ссора, но скоро
Она разрастается в гвалт,
И ясно становится из разговора:
Мужчина во всем виноват!
Но, если отбросить пустые наветы
И не принимать их всерьез,
То женщины хуже не встретишь нигде ты,
И жалко мужчину до слез,
Которого греет рыбалка и водка,
А женщину - дети и юг...
И вот уже в стенку летит сковородка,
А следом за нею утюг.
И так ежедневно, как выпуск известий,
Примерно с пяти до семи,
Я жду появления в стенке отверстий
От действий скандальной семьи.
Мы виделись мельком - приличные люди!
Ни капли коварства в лице.
Но дома - кусается бешеный пудель,
Беснуется муха цеце.
Иначе не могут они превратиться
В <подонка> и <мерзкую тварь>,
И нечто такое, что в виде транскрипций
Еще не содержит словарь.
Добились до точки, добрались до ручки
И впали в досрочный маразм,
Решив, что дневные взаимные взбучки
И есть пресловутый оргазм.
Ни цепи сатрапа, ни золото Инки
Не держат вас в адском плену.
Соседи! Разбейтесь на две половинки!
Чего же вы медлите? Ну?!
И дружно раскатитесь: женщина - в Сочи,
Мужчина - на нерест язя.
Меня вы тем самым обяжете очень.
А в стены кидаться нельзя!
И вот, наконец-то, в прошедшую среду
Ни звука. Никто не орет.
Наверно, соседка убила соседа,
А, может, и наоборот.
* * * * *
064
ГРОЗА
Бродит выпивший гром по следам заигравшимся в прятки,
Вечно пьяный мужик обмочивший своё галифе.
Стих базарный содом, закрывая лотки и палатки,
Продолжая дружить с VIP-клиентами местных кафе.
Расплескался июль, но уже приближается август,
По колено в грязи, весь промокший до нитки пижон.
Сев впервые за руль, не взлетел перепуганный аист,
То ли вышел бензин, то ли вздумал не лезть на рожон.
За стеклом водопад доливает разлитые лужи,
Прижимая к груди непутёвый, распущенный век.
Отсыревший до пят, столб фонарный избит и контужен,
Затерялся среди изобилия частных аптек.
Полусонный бармен приготовит эспрессо и мокко,
Полупьяный кабак продолжает шутить и рыдать.
За периметром стен неуютно, тоскливо и мокро,
Мы зашли просто так посидеть, поболтать, переждать.
Разгоняет сквозняк едкий дым, запах пота и спирта,
К одинокой звезде убеждает взлететь Азнавур.
Наша встреча пустяк с элементами лёгкого флирта,
Утлый чёлн на воде, в свете фар проплывающих фур.
-Как живу?
-Как живёшь? - два довольно безликих вопроса.
-Всё нормально пока.
-Да и я не рыдаю в подол.
Перепутанный дождь смотрит искоса, падает косо,
Уводя облака от Софии на Старый Подол.
Завершает гроза свой вояж по любимой столице,
Сизый пьяница-гром прикорнул, задремал. Тишина.
И смеются глаза, и светлеют счастливые лица...
...вспоминая потом, что за городом бродит война.
* * * * *
065
ЧЕРДАК
У чердака есть дом
С горшком зелёным на окне,
В котором жил и сдох
Пурпурный цикламен.
У чердака есть дверь,
Впускающая в пыльный мрак.
И есть усатый зверь,
Пришедший на чердак.
Где в сундуке спит моль
На серых кроличьих мехах,
Где летом дождь и снег зимой
Сквозь крышу. Облака
Плывут над чердаком
В лучах закатного огня.
У чердака есть дом,
Но в доме нет меня.
* * * * *
066
ИМПЕРИЯ РЕАЛЬНА, Е!
А.Б.
Враг напал на наши земли -
хитрый, наглый, подлый враг,
хочет он разрушить семьи
и отцов загнать в овраг,
чтобы сироты-детишки
оказались в кабале -
не читали лучших книжек,
не вставали бы с колен,
а прислуживали рабски
за ничтожные гроши,
чтоб народ соседний, братский
ненавидели всю жизнь,
чтобы бесы были злее,
чтоб страдали старики,
чтобы нормой стали геи,
а искусством - пошлый китч,
чтоб дары земли и моря
увозились за кордон,
чтоб до смерти бились в поле
кто свидом и не свидом.
Почеши теперь за ухом,
кто тебе реальный враг -
безработица с разрухой
или бывший красным флаг?
Нас ты, Саша, мажешь сажей,
я тебе уже не друг,
а ведь знаешь: всё здесь - наше,
и Десна, и Днестр, и Буг.
* * * * *
067
АКВАРИУМ
Бывают робкие слова слышнее крика
И тишина пронзительнее слов.
И фиолетовее ночи ежевика
Из глубины заброшенных садов.
Бывает в сердце холоднее, ледовитей,
Чем на вершинах гималайских гор.
И может смерть нести сухой и ядовитый
Язык разлук и безразличья вздор.
Не привыкай, не думай, не надейся сонно,
Что миром правят: красота и свет.
Не руководствуется разумом влюблённый,
Не ищет выгоду в стихах поэт.
Замрёшь и, ожидая скорых снегопадов,
Охваченный уютной теплотой,
Сидишь, в объём аквариума глядя
За рыбкой золотой.
* * * * *
068
В КРАЮ БАЛАЛАЙНЫХ СТРУН
Остановлюсь и оглянусь назад,
В кусты плетистых роз -
За лепестками голоса звенят
И бродит сенокос.
Здесь вьётся муравьиная тропа
И камедь жёлтых слив,
След паука трагически пропах
Разливами любви.
Здесь в шоколадный сон идёт вода
С зефирных облаков
И зреет моховая борода
Под грушевым пеньком.
Остановлюсь. Здесь много лет назад
Всем существом я врос -
В цветущий сад, в девичий виноград
И в капли мятных рос.
И только здесь, в краю рябин и льдов,
И балалайных струн,
Я обретаю счастье и любовь,
И верую в мечту.
* * * * *
069
БАШНЯ ГРИФОНОВ
А.Л.
Камень фонарному воинству ставит шах.
Плейер не дышит. За звуком шин - тишина в ушах.
Возле квартала аптекарей стоит прибавить шаг,
Даже пройти по соседней линии.
Что же сегодня иначе? Лужи перешагну.
Нет ни прохожих, ни парочек. Сумрак увлёк шпану
В сторону зданий с колоннами, прочих имперских фонов.
Здесь, говорят, старик собирается на войну,
Каждую ночь выгуливает грифонов.
глянешь в окно?
видишь, вечером Пель такой же, как сыновья:
вроде, живой хозяин опия и жилья -
кинется к утвари, станет браниться, как будто я там.
то вдруг утихнет над колбой со снадобьем или ядом
пальцами постукивает по столу.
так-тики-так.
налетевший сквозняк ворошит в очаге золу.
Дальше осмотримся?
Арка ведёт во двор - чернота впереди молчит, ни тявкая, ни рыча.
Башня Грифонов ждёт реставратора как палача.
Раньше была повыше. Нынче - едва ли дому дотянется до плеча.
Чья-то дорога вверх из багрового кирпича.
Но стоит войти во двор - уже не захочешь ни отблеска, ни луча:
Чувствуешь тень на ощупь? Это твоя возможность забыть о земных вещах.
Медлишь у входа - постой, не спеши, досчитай до ста.
Тучи лежат на крышах, как вечная мерзлота.
Взвился стревоженный воздух. Рывок - и неловко лопаются провода.
...
Падает ворон, будто подбитый джет.
Снова под утро предательски ноет жесть.
Ты говоришь - пора. Уходишь, роняя прощальный жест.
Пробую влажный воздух. Воздух кончается. Время в окне блажит.
Каждую ночь возвращаюсь к башне, пытаясь жить.
Утром туристы из дальнего уголка никакой страны
Выложат фото: <Пара латунных статуй, крылья повреждены>.
Кто-то заценит кольцо на лапе, кто-то - в глазах цитрин.
Стыло светает. Смотрю на семью за стеклом витрин -
младший притих, небеса расплескав до дна.
в кресле уснул старик. на коленях дремлет в книге его война.
гаснут в окне минувшие времена.
Что остаётся мне? Молча вернуться,
Выпить отельного эля, повесить пальто на гвоздь...
Старший крылатый глядит на аптекаря - смотрит сквозь -
Смотрит в глаза мне. Хищно, тревожно, зло.
так-тики-так.
Разбиваю собой стекло.
* * * * *
070
ДОГ И КАМЕНЬ
дог - аннуарий себя распоясал.
серп из двенадцати пал на брусчатку.
вот он - январь, по морзянке, в перчатках,
ставит в ложбинках хрустящие кляксы,
лижет округлые кости на счастье,
пудрит дорогу для скользкого пляса.
бог с ней, с крещенской суровостью дога.
улицу держит подземная рота.
люди шагают по шлемам добротным.
войско прощает нам эту жестокость.
может, на доге, в углу подворотни,
видели камни рубец от подонка.
доги, дороги... мы в шкуре покамест
к дичи собачьей судьба благодатна.
дед мой под старость персона нон грата?
ветер метёт наживное под камень.
камень с печатью - границ завсегдатай.
выбыл... спасибо за мужество. amen.
* * * * *
071
НАДЕНЬ МОЮ ТЕНЬ
Надень мою тень,
она тебе подойдет,
носи её по средам и четвергам,
когда дыханьем полнится небосвод,
ночует в тучах молнии ятаган,
подельник-вечер, страхи вязать устав,
в клубок свернулся - тиной лежит в углу,
а истину отведавшие уста
тебе несут не отповедь - поцелуй.
Когда сады ступивших за горизонт
белками яблок смотрят на этот свет,
когда живое русло уходит в сон,
найди спасенье в нашем седом родстве.
Взойдет луна, сиянья клубок собрав,
завяжет веки, переплетет дома,
звезда монетой чистого серебра
уже тридцатою упадет в карман.
Наступит пятница.
Будем чужие дни
со дна вылавливать и по слогам читать.
Они щетинисты, страхом воспалены,
в них зарождается к явному слепота,
настолько пористы, что, просочившись внутрь,
от рук не спрятаться, не переждать утра.
Надень скорее тень, свет не перевернуть,
субботним вечером будем её стирать.
Омыв испугами, будем в слезах топить,
лечить забвением и тишиной латать.
За новой полночью сны побегут с цепи,
со слов - прощение, и тишина с листа,
с часов биение - рьяно - до пустоты,
до воскресения - времени возвращать.
Верни шагам следы, потом корням плоды,
устам - дыхание и имена вещам.
И предсказания разом верни судьбе,
ей прорицатели заново напоют.
Лишь тень, надетую, всё же оставь себе,
чтоб полднем пятничным не потерять свою.
* * * * *
072
СМЕЁТСЯ ПТИЦА
Смеётся птица. Оползает склон.
Гвоздики вянут, алы и убоги.
Расходятся и сходятся дороги,
И Хроносу мерещится Харон.
- Где ты была и что за непокой
В тебе свербит. Не проще ли?
- Не проще. Во мне живёт сверчок
И тёрн пророщен
Незримого садовника рукой.
Во мне болван китайский - бестолков:
Трясёт башкой которую неделю.
За ним войти желают лиходеи
В Сад наслаждений,
Таинств и грехов,
Во тьме картин есть место для двоих,
Фрагмент абсурда возбуждает мозг:
Вот ты и я. Над нами только Босх.
Всё сводится к любви и нелюбви.
* * * * *
073
КАК ЕСЛИ Б
Вдыхаю полной, сажусь в попутное,
бросаю долгий сквозь запотевшее,
снаружи хлещет - постой, побудь моим,
внутри не сохнет - прижми, утешь ее.
И мне бы сразу, до взвода счетчика,
но нет - газует, сигналит матерно,
и вдруг прозрачнее всё и четче, как
если б кто мне жилетку - нате! Но
этот кто-то уже помог нам, и
вот - туннель, и за ним не светится,
и за спиной догорают окнами
подъезды, кухни, Пегас, Медведица...
То отпускает свежо, но холодно,
то ярко держит, аж горячо тебе.
Какой капризный попался город нам.
И выдыхать бы, но в чьё плечо теперь.
* * * * *
074
ПО РЕЧИ
... по речи
как по битому стеклу
не здесь так там
у входа ли
в углу
и кажется не стоило беречь
мне выдирают речь -
кусок из горла
берите
все
все что душа исторгла
и лишь картечь воняет на полу
словесной кашей
что давно
прогоркла ...
* * * * *
075
ПОСТ
Пост -
это не 200 дней в году,
это послание в будущее,
записанное на скрижалях электронных цепей,
это связующее
между мной и человечеством,
орудующим
во времени и в пространстве,
вне блоков и эпопей.
Пост -
это любовная записка,
кровоточащая рана,
крик умирающего,
измеряющего расстояние не в метрах,
а в количестве вздохов,
оставшихся до встречи, до взгляда, до прикосновения,
обжигающего,
нетерпеливого,
усмиряющего боль и похоть.
Слышишь?
Не ерничай и не скалься.
Это всего лишь пост. Лёгкая диатриба.
Мой выбор предельно прост -
я выхожу в офлайн, я покидаю тень,
Я иду по твоим отпечаткам стоп,
по следам от твоих девайсов.
Ты только мне не сдавайся,
я хочу завоёвывать тебя
каждый день.
* * * * *
076
ПРО ЖИЗНЬ
Устав от засидевшихся гостей,
старуха горевала.
На плите
коптилась поржавелая бадья -
убогое мерило бытия.
Вода кипела, ёжился огонь.
Впервые стариковая гармонь
десятый день молчала, наводя
душевный ужас.
Рисинки кутьи
приклеились к березовой горсти
семейного половника.
Смеркалось.
В подоле ночи пряталась усталость.
Привычным шагом двигались часы,
не чувствуя столетний недосып,
...как будто бы их время не касалось.
* * * * *
077
СНЕГ В ХРАМЕ
Ничего нет страшнее снега в остывшем храме,
Где озябший младенец жмётся безмолвно к маме,
А она накрывает деточку покрывалом,
Чтобы чадо её не увидело, не узнало,
Как черна эта гарь, и что нечему больше верить,
Чтоб не слышало, как стучатся снаружи в двери.
<Не пущу, не отдам - без того непосильна ноша.
Уходите же прочь!
Засыпай, мой родной, хороший>.
А за стенами храма сыплются с неба беды:
То татары за осень трижды, то люд без хлеба
Третью зиму влачит свой крест, да молчит и терпит,
Не боится уже ни чёрта, ни лютой смерти
И простой колокольный звон называет чудом.
Вымерзает земля окрест,
И каменьев груды
Всё растут и растут над ней безымянным рядом.
С головой накрывает мать безголосое чадо,
И звенит тишиной колыбельная по округе:
<Засыпай, мой хороший, больно уже не будет,
Всё закончилось -
Больше никто не придёт за нами>.
...Ничего нет страшнее чёрного снега в храме.
* * * * *
078
БЕЛЫЙ ШУМ
Белый-белый шум
Приходит тогда, когда
Внутри меня вторник,
Снаружи - среда.
Я - человек, идущий
Незнамо куда.
Если бы я был рыбой
С воздушным шаром внутри,
То плыл бы я мимо, мимо
Плыли бы фонари.
Нет на земле мне места,
Как Мандельштаму нет.
Если бы я был рыбой,
Видел бы рыбий свет.
Это такое время -
Время читать стихи.
Раньше нас было по двое,
Плавали фонари.
Блоку приснился фонарик,
Меня укусил комар.
Белого шума имя -
Время.
И горевар
Варит за горем горе,
И воздаёт сполна
Имя для шума -
Море,
Где за волной волна.
* * * * *
079
ПОСЛЕ РАССТАВАНИЯ. ЖИЗНЬ С КОТОМ С ВИДОМ НА МОРЕ
И жизнь начав с чистейшего листа,
сама к себе в столицу невъездная,
сбежав на море, заведу кота.
Мейн-кунского? Персидского?
Не знаю.
И буду брать его с собой в кровать,
листать в ночи гламурные журналы,
и долго просыпаться и зевать
под птичьи развеселые хоралы.
И начинать свой антитрудодень
с гигантским вредно-смачным бутербродом,
и как смешную шляпку набекрень
носить с трудом добытую свободу.
Отдавшись наслажденьям бытия,
изнежу тельце взглядами на пляже.
Куплю на всяк ажурного белья,
а может, сразу три комплекта даже.
И вечером в каком-нибудь кафе
так оторвусь и так насумасбродю!
С мужчинкой зафлиртую подшофе
и вдруг пойму, что я уже и вроде
вас всех опять простила, господа,
и после самородного токая
все ж заведу чеширского кота,
а может, и сибирского, не знаю...
* * * * *