(no subject)
Я росла очень интернациональным ребенком. Несмотря на то, что росла в столице нашей Родине городе-герое Москве. А все потому, что с первого класса меня на два месяца отправляли в пионерский лагерь в Евпаторию, потому что моя мама работала в профессиональном журнале "Строитель" и от строительного профсоюза получала путевку в лагерь, принадлежащий какой-то там крупной строительной организации из Днепропетровска (москвичей все дружно не любили, но так же дружно все лизали им задницы). Из лагеря я возвращалась, разговаривая на ужасающем родителей суржике, который из меня пару месяцев после выбивали. Но на следующий год все равно отправляли с глаз долой на пару месяцев к теплому морю и целительному солнышку. В лагере я узнала, что москвичей все не любят, но все равно лижут им задницу.
А потом мой папа стал заведовать отделом национальной литературы в Союзе писателей и очень много ездил в командировки в союзные республики. И иногда, если командировка приходилась на школьные каникулы, он брал меня с собой. Ну или мама настаивала, чтобы он брал меня с собой в надежде, что в присутствии ребенка папа будет меньше пить.
А еще, конечно, была незабываемая поездка в Ташкент к папиному институтскому другу. Я пришла в такой экстаз от узбекских национальных платьев, которые, знаете, такие шелковые, пестрые, что мама с тетей Ларисой быстро нашли отрез и быстро сшили мне такое платье. Где сейчас это платье, я не знаю, но остатки отреза я нашла, разбирая мамины закрома, и просто забрала его домой. Когда будет вдохновение, я обязательно придумаю куда его приспособить.
Ну и, конечно же, Литва, которая появилась опять же благодаря папиной работе. Да, я знаю, я непоследовательная и ничего не довожу до конца. Начала писать мемуары про Литву и так и не дописала. Надо будет смотаться туда-сюда две тыщи километров этим летом, освежить вдохновение.
В Литве нам посчастливилось (с образовательной точки зрения и вообще) попасть в польскую часть. Там гораздо более лучше, чем на уроках истории, я узнала про давнишние исторические терки литовцев и поляков и стала гораздо более хуже скептически относится к постулатам официальной истории всех трех сторон (российской, польской и литовской). Потому что вот этими своими глазами видела, как проникают друг в друга языки и культура. Как люди, живущие на стыке языков и вынужденные пользоваться двумя (а в случае с поляками в советской Литве и тремя) языками, мешают эти языки, создавая новый. Да, меня тоже коробит, когда говорят наслайсить или анмельдоваться. Но это тема отдельного поста. Я же хотела рассказать об очередном историческо-культурологическом открытии (моем личном открытиии).
В литовском языке фамилия меняется в зависимости от ее носителя. Вот, к примеру, папа Кристины Орбакайте звался Орбакас. Его официальную жену (Аллу, к примеру) звали бы Орбакене. А дочку, юную и целомудренную до замужества звали бы Орбакайте. Пока бы она не вышла бы замуж за какого-нибудь Линкявичуса. И тогда бы она должна была стать Линкявене, а их дочка была бы Линкавичуте. Ну а если бы Владимир Пресняков стал бы литовцев, то есть Владимиром Пресняковасом, то его жена была бы Пресняковене, а дочь Пресняковичуте. Это была преамбула.
Теперь амбула. Читаю пост, подсунутый мне рассылкой ЖЖ (спасибо рассылке). Пост про польскую коллегу Елены Молоховец, написанный cambria_1919 - https://cambria-1919.livejournal.com/110903.html. Пост сам по себе достоин прочтения без привязки к историческим отсылкам.
"Жила в 19 веке в Польше такая пани Люцина Цверчакевичова (1829-1901).
Эта форма фамилии, кстати, не русифицированная, а старинная польская. Для замужней дамы.
Жена пана Цверчакевича звалась Цверчакевичова, а дочка - Цверчакевичувна (как, скажем, Ярославна).
Чисто славянская манера.
Сейчас всё проще: и жена, и дочка - тоже Цверчакевич."
Цверчакевич - Цверчакевичова - Цыерчакевичувна. Ничего не напоминает?
И меня это не удивляет. Они так долго жили вместе, бок о бок. С сильным доминированием поляков, а иногда русских, но в целом словян. Меня удивляет другое. Как литовцы вообще смогли сохранить свой язык в таких нечеловеческих условиях. Гипотеза о том, что когда-то это был один народ, а потом он разделился на два, не выдерживает никакой критики. Слишком уж разные языки.
А потом мой папа стал заведовать отделом национальной литературы в Союзе писателей и очень много ездил в командировки в союзные республики. И иногда, если командировка приходилась на школьные каникулы, он брал меня с собой. Ну или мама настаивала, чтобы он брал меня с собой в надежде, что в присутствии ребенка папа будет меньше пить.
А еще, конечно, была незабываемая поездка в Ташкент к папиному институтскому другу. Я пришла в такой экстаз от узбекских национальных платьев, которые, знаете, такие шелковые, пестрые, что мама с тетей Ларисой быстро нашли отрез и быстро сшили мне такое платье. Где сейчас это платье, я не знаю, но остатки отреза я нашла, разбирая мамины закрома, и просто забрала его домой. Когда будет вдохновение, я обязательно придумаю куда его приспособить.
Ну и, конечно же, Литва, которая появилась опять же благодаря папиной работе. Да, я знаю, я непоследовательная и ничего не довожу до конца. Начала писать мемуары про Литву и так и не дописала. Надо будет смотаться туда-сюда две тыщи километров этим летом, освежить вдохновение.
В Литве нам посчастливилось (с образовательной точки зрения и вообще) попасть в польскую часть. Там гораздо более лучше, чем на уроках истории, я узнала про давнишние исторические терки литовцев и поляков и стала гораздо более хуже скептически относится к постулатам официальной истории всех трех сторон (российской, польской и литовской). Потому что вот этими своими глазами видела, как проникают друг в друга языки и культура. Как люди, живущие на стыке языков и вынужденные пользоваться двумя (а в случае с поляками в советской Литве и тремя) языками, мешают эти языки, создавая новый. Да, меня тоже коробит, когда говорят наслайсить или анмельдоваться. Но это тема отдельного поста. Я же хотела рассказать об очередном историческо-культурологическом открытии (моем личном открытиии).
В литовском языке фамилия меняется в зависимости от ее носителя. Вот, к примеру, папа Кристины Орбакайте звался Орбакас. Его официальную жену (Аллу, к примеру) звали бы Орбакене. А дочку, юную и целомудренную до замужества звали бы Орбакайте. Пока бы она не вышла бы замуж за какого-нибудь Линкявичуса. И тогда бы она должна была стать Линкявене, а их дочка была бы Линкавичуте. Ну а если бы Владимир Пресняков стал бы литовцев, то есть Владимиром Пресняковасом, то его жена была бы Пресняковене, а дочь Пресняковичуте. Это была преамбула.
Теперь амбула. Читаю пост, подсунутый мне рассылкой ЖЖ (спасибо рассылке). Пост про польскую коллегу Елены Молоховец, написанный cambria_1919 - https://cambria-1919.livejournal.com/110903.html. Пост сам по себе достоин прочтения без привязки к историческим отсылкам.
"Жила в 19 веке в Польше такая пани Люцина Цверчакевичова (1829-1901).
Эта форма фамилии, кстати, не русифицированная, а старинная польская. Для замужней дамы.
Жена пана Цверчакевича звалась Цверчакевичова, а дочка - Цверчакевичувна (как, скажем, Ярославна).
Чисто славянская манера.
Сейчас всё проще: и жена, и дочка - тоже Цверчакевич."
Цверчакевич - Цверчакевичова - Цыерчакевичувна. Ничего не напоминает?
И меня это не удивляет. Они так долго жили вместе, бок о бок. С сильным доминированием поляков, а иногда русских, но в целом словян. Меня удивляет другое. Как литовцы вообще смогли сохранить свой язык в таких нечеловеческих условиях. Гипотеза о том, что когда-то это был один народ, а потом он разделился на два, не выдерживает никакой критики. Слишком уж разные языки.