В угоду романтической поэзии
Если о мире внешнем, то он хорош:
Осень творится таинством ежечасным,
Бродит по городу в свитере, как Гаврош,
И помогает брошенным и несчастным.
Если о мире внутреннем то о том,
Что там, где гремели шутихи и фейерверки
Остался заброшенный сад, опустевший дом,
И озеро. Птицы, жабы и водомерки.
И где-то еще звукоряд оттенен сверчком,
И где-то еще в дальней комнате, в недрах дома,
В углу у стены на полу я лежу ничком,
И все, что из этого следует, нам знакомо:
Во внешнем мире мы станем вступать в права,
Вершить дела, отливаться в скрижаль эпохи,
Но если по-настоящему горевать,
То там, где даже ветер разъят на вздохи.
И привидения обходят сад и уходят в срок.
И теплый вечер ложится тушью и тень усадьбы…
И эта боль уже не уйдет в песок,
Не исчезнет с рассветом,
Не заживет до свадьбы.
Осень творится таинством ежечасным,
Бродит по городу в свитере, как Гаврош,
И помогает брошенным и несчастным.
Если о мире внутреннем то о том,
Что там, где гремели шутихи и фейерверки
Остался заброшенный сад, опустевший дом,
И озеро. Птицы, жабы и водомерки.
И где-то еще звукоряд оттенен сверчком,
И где-то еще в дальней комнате, в недрах дома,
В углу у стены на полу я лежу ничком,
И все, что из этого следует, нам знакомо:
Во внешнем мире мы станем вступать в права,
Вершить дела, отливаться в скрижаль эпохи,
Но если по-настоящему горевать,
То там, где даже ветер разъят на вздохи.
И привидения обходят сад и уходят в срок.
И теплый вечер ложится тушью и тень усадьбы…
И эта боль уже не уйдет в песок,
Не исчезнет с рассветом,
Не заживет до свадьбы.