ПИСЬМА С ПОХОДА князя А. Н. Церетелева
(Румыния. - Тырново. - Первый Забалканский поход)
(Продолжение)
День стоял жаркий. Местности самые живописные и для меня новые. При том мы шли уже впереди, проходили первыми болгарские села, где нас встречали с колокольным звоном, радостными лицами и ведрами холодного красного вина, вынесенного на улицу. Дошли мы и до турецкого села. Жители встречали низкими поклонами, сдавали оружие. Войдя на гору близ села Коябуняр, мы заметили за проходившим в лощине шоссе, на холме, какие-то войска. Некоторые думали, что это наши. Послали разузнать сводный гвардейский полуэкскадрон. Мы видели все поле, как на ладони. Заметив, что наших так мало, Турки (это были Турки) сели на коней и стали окружать кучку гвардейцев. У нас замерло сердце. Немедля послали на рысях эскадрон. Глядя в бинокль на тянувшуюся на подкрепление темную полосу эскадрона, мы испуганно переносили взгляд на кучку наших впереди. Турки ее окружали со всех сторон, пыль неслась клубами, вот еще минута - все смешалось, все мы замолкли… Но вот, как стук падающих досок, раздались выстрелы, еще и еще… Пыль рассеялась, и мы увидели, что наши спешились и стали отстреливаться. Турки струсили: вместо того, чтобы броситься в шашки, они стали тоже перестреливаться и тем дали время нашим подоспеть на помощь. Увидев подходивший эскадрон, Турки бросились бежать. Дело кончилось потерею трех раненых и одной убитой лошади. Когда кавалерия скрылась, мы стали продолжать дорогу и скоро по указаниям местных жителей поднялись, как я ожидал, на гору над Тырновым, между двумя шоссе, обстреливаемыми Турками. В городе было около пяти баталионов пехоты и артиллерия, то есть более трех тысяч человек; у нас же около восьмисот. Заметив нас на горе, турецкая батарея открыла огонь. Послали цепь спешенных драгун, которые, впрочем, не особенно охотно полезли вперед. Зато конная артиллерия молодцом въехала на позицию. Гранаты стали падать и разрываться вокруг нас, но сравнительно с Парапаном и Малорошем это были пустячки. «Вы в первый раз под огнем?» - спросил меня Гурко. - «Никак нет, уже третий», - самодовольно отвечал я. Наши орудия действовали отлично. Я поехал посмотреть, что впереди, въехал на кряж - пусто; еду далее - пустая турецкая батарея и внизу в городе все тихо. Оказалось, что я выехал вперед нашей цепи. Увидав, что неприятель внизу не находится, я вернулся наскоро сказать, что все благополучно. В это время турецкая колонна отступала уже быстро, и артиллерия снялась. Гурко приказал сотне казаков на рысях идти в город. Я подскочил спросить позволения вести её, так как знаю улицы, и мы пустились под гору крупною рысью. Наши гранаты летели над городом вдогонку отступавшим Туркам; слышался редкий оружейный огонь отсталых; узкие улицы Тырнова были переполнены народом с радостными, сияющими лицами: одни плакали навзрыд, целовали руки, обнимали нас, другие тащили вина, поливали улицу водой; цветы летели градом, сыпались, а кликам, радостным, восторженным кликам, перебегавшим, как электрический ток через весь город, им не было конца. Казаки изумленно смотрели, ничего не понимая. По недоразумению нас остановили среди города. Я с пятью казаками остался один у присутственных мест и слез с лошади. Тут меня узнали знакомые Болгаре, схватили и начали качать. «Ваше благородие, ваше благородие, - испуганно говорили казаки, - садитесь скорее, надо уезжать, а то не успеем». Казаки, по-видимому, вообразили, что меня рвут на части. Через четверть часа вступили остальные силы; отслужили молебствие: было 5 часов. Мы ровно 14 часов не сходили с коня. Дело завершилось блистательно. Но, видя, как нас мало, Болгары немного струхнули… Мы тоже, по выражению Гурко, должны были «держать ушки на макушке». Турки бежали, правда, в панике, побросав ружья, лагерь, все запасы, даже письма и знамя. Но все-таки их было втрое больше нас, и они могли вернуться. Немедля все ординарцы, сделавшие уже в этот день около 80-90 верст, было разосланы в разные направления, чтобы собрать наши силы. Меня послали всего верст за десять (разумеется, все мы на свежих лошадях) и оставили, чтоб устраиваться с Болгарами. Видно, на роду мне было написано хлопотать в Тырнове коли не комиссаром, то урядником. Болгары выбрали немедля совет и очень удачно продовольствовали весь наш отряд.
Мы простояли в Тырнове два дня. Но мне отдыха было мало: приходилось и отводить квартиры, и отыскивать проводников и посылать лазутчиков. Вот среди этих-то расспросов и удалось мне добиться подробностей о пути, который давно интересовал меня, на Хаин-киой. Счастье помогло. Я нашел человека, который сам ездил когда-то этой дорогой и который взялся вести нас. Итак, сам того не подозревая, стал я мостить путь к нашему знаменитому Хаинкиойскому переходу с десятитысячным отрядом по ущелью, о котором прежде и не слыхивали.
Но об этом в следующий раз.
(Продолжение будет)
(Продолжение)
День стоял жаркий. Местности самые живописные и для меня новые. При том мы шли уже впереди, проходили первыми болгарские села, где нас встречали с колокольным звоном, радостными лицами и ведрами холодного красного вина, вынесенного на улицу. Дошли мы и до турецкого села. Жители встречали низкими поклонами, сдавали оружие. Войдя на гору близ села Коябуняр, мы заметили за проходившим в лощине шоссе, на холме, какие-то войска. Некоторые думали, что это наши. Послали разузнать сводный гвардейский полуэкскадрон. Мы видели все поле, как на ладони. Заметив, что наших так мало, Турки (это были Турки) сели на коней и стали окружать кучку гвардейцев. У нас замерло сердце. Немедля послали на рысях эскадрон. Глядя в бинокль на тянувшуюся на подкрепление темную полосу эскадрона, мы испуганно переносили взгляд на кучку наших впереди. Турки ее окружали со всех сторон, пыль неслась клубами, вот еще минута - все смешалось, все мы замолкли… Но вот, как стук падающих досок, раздались выстрелы, еще и еще… Пыль рассеялась, и мы увидели, что наши спешились и стали отстреливаться. Турки струсили: вместо того, чтобы броситься в шашки, они стали тоже перестреливаться и тем дали время нашим подоспеть на помощь. Увидев подходивший эскадрон, Турки бросились бежать. Дело кончилось потерею трех раненых и одной убитой лошади. Когда кавалерия скрылась, мы стали продолжать дорогу и скоро по указаниям местных жителей поднялись, как я ожидал, на гору над Тырновым, между двумя шоссе, обстреливаемыми Турками. В городе было около пяти баталионов пехоты и артиллерия, то есть более трех тысяч человек; у нас же около восьмисот. Заметив нас на горе, турецкая батарея открыла огонь. Послали цепь спешенных драгун, которые, впрочем, не особенно охотно полезли вперед. Зато конная артиллерия молодцом въехала на позицию. Гранаты стали падать и разрываться вокруг нас, но сравнительно с Парапаном и Малорошем это были пустячки. «Вы в первый раз под огнем?» - спросил меня Гурко. - «Никак нет, уже третий», - самодовольно отвечал я. Наши орудия действовали отлично. Я поехал посмотреть, что впереди, въехал на кряж - пусто; еду далее - пустая турецкая батарея и внизу в городе все тихо. Оказалось, что я выехал вперед нашей цепи. Увидав, что неприятель внизу не находится, я вернулся наскоро сказать, что все благополучно. В это время турецкая колонна отступала уже быстро, и артиллерия снялась. Гурко приказал сотне казаков на рысях идти в город. Я подскочил спросить позволения вести её, так как знаю улицы, и мы пустились под гору крупною рысью. Наши гранаты летели над городом вдогонку отступавшим Туркам; слышался редкий оружейный огонь отсталых; узкие улицы Тырнова были переполнены народом с радостными, сияющими лицами: одни плакали навзрыд, целовали руки, обнимали нас, другие тащили вина, поливали улицу водой; цветы летели градом, сыпались, а кликам, радостным, восторженным кликам, перебегавшим, как электрический ток через весь город, им не было конца. Казаки изумленно смотрели, ничего не понимая. По недоразумению нас остановили среди города. Я с пятью казаками остался один у присутственных мест и слез с лошади. Тут меня узнали знакомые Болгаре, схватили и начали качать. «Ваше благородие, ваше благородие, - испуганно говорили казаки, - садитесь скорее, надо уезжать, а то не успеем». Казаки, по-видимому, вообразили, что меня рвут на части. Через четверть часа вступили остальные силы; отслужили молебствие: было 5 часов. Мы ровно 14 часов не сходили с коня. Дело завершилось блистательно. Но, видя, как нас мало, Болгары немного струхнули… Мы тоже, по выражению Гурко, должны были «держать ушки на макушке». Турки бежали, правда, в панике, побросав ружья, лагерь, все запасы, даже письма и знамя. Но все-таки их было втрое больше нас, и они могли вернуться. Немедля все ординарцы, сделавшие уже в этот день около 80-90 верст, было разосланы в разные направления, чтобы собрать наши силы. Меня послали всего верст за десять (разумеется, все мы на свежих лошадях) и оставили, чтоб устраиваться с Болгарами. Видно, на роду мне было написано хлопотать в Тырнове коли не комиссаром, то урядником. Болгары выбрали немедля совет и очень удачно продовольствовали весь наш отряд.
Мы простояли в Тырнове два дня. Но мне отдыха было мало: приходилось и отводить квартиры, и отыскивать проводников и посылать лазутчиков. Вот среди этих-то расспросов и удалось мне добиться подробностей о пути, который давно интересовал меня, на Хаин-киой. Счастье помогло. Я нашел человека, который сам ездил когда-то этой дорогой и который взялся вести нас. Итак, сам того не подозревая, стал я мостить путь к нашему знаменитому Хаинкиойскому переходу с десятитысячным отрядом по ущелью, о котором прежде и не слыхивали.
Но об этом в следующий раз.
(Продолжение будет)