От «А» до «Я» - четвероногие друзья Веры Чаплиной
Выпуск 30:
...Пионер - Потапыч…
240. Пионер, медвежонок.
Воспитанник площадки молодняка Московского зоопарка 1936 года; о нем Вере Чаплиной пишет 4 октября ее помощница по площадке Ольга Игнатович: «…На площадке почти все благополучно, за исключением некоторых приключений. Один раз Игрушка [медвежонок] открыл дверь (киношную) выпустил всех медвежат и всех динжат [щенков динго]. Тетя Катя загнала. На дверь повесили замок. Другой раз киношники оторвали свою доску (вывеску) с двери, и Игрушка стал вылезать. Но самые сильные приключения произошли 25/IX: медвежата сорвали крючок в львиный загон и у них началась потасовка. Пионер схватился с львенком один на один, но все обошлось благополучно: у Пионера под глазом царапина, которая на другой день подсохла. Абрам Данилович наложил накладку и приделал 2 крючка. Теперь мы вешаем замки на все двери…»
Об этом же происшествии 15 октября сообщала газета «Рабочая Москва»:
241. Пионер, скаковая лошадь.
Воспитанник 13-летнего Каипбека Жумадилова, участника «Декады киргизского искусства и литературы» (14-25 октября 1958 г.), в рамках которой они выступали на Московском ипподроме в гладких скачках в программе по киргизским национальным видам спорта:
На ипподроме Вера Чаплина познакомилась с Каипбеком, сфотографировала его с Пионером…
…а потом написала заметку «Каипбек и его воспитанник», опубликованную в «Мурзилке» № 5, 1960:
Однако из текста заметки выпало имя лошади, пионером оставили одного Каипбека. Хорошо, что в архиве писательницы сохранились наброски к этому материалу:
242. Плакса-1, бурая медведица.
Из коллекции Московского зоопарка середины 1920-х - 1930-х годов. Привезена из Вологодских лесов не позднее лета 1925 года (об ухаживании за ней медведя Борца пишет П.А.Мантейфель в сборнике «Московский зоосад» М., 1925, с. 26.) и уже следующей весной родила двух медвежат («Пионерская правда» от 28 августа 1926 г.; одному из них дали имя Мишук). С осени 1926 года размещалась вместе с Борцом на Острове зверей. В конце 1930 и 1931 гг. у них было потомство - 1 и 2 медвежонка.
В январе 1934 г. Плакса родила очередных медвежат:
(Гуляев С.В. К биологии бурого медведя // Бюллетень зоопарков и зоосадов. 1934, № 2-3, с.15)
Более двух месяцев Плакса закрывала собой потомство, и сотрудники зоопарка не могли понять, сколько же у нее детенышей?
И вот 26 марта «Вечерняя Москва» сообщила:
А 23 апреля «Известия» публикуют заметку П.А.Мантейфеля:
История взаимоотношений этого семейства стала сюжетом рассказа «История одной медвежьей семьи», опубликованного в книге Мантейфеля «Рассказы натуралиста» (1935).
А в архиве Чаплиной сохранилась вот такая зарисовка от 11 апреля 1935 года:
(Дарвиновский музей)
«…11/IV Сегодня я долго наблюдала медвежат Плаксы. После ухода публики они сразу пытались влезть на стену. Сперва на окно, а потом, цепляясь когтями за стену, выше. Один из медвежат долез почти доверху, но помешал другой, и оба свалились вниз. Интересно, до чего осторожны их движения и настороженный вид после ухода публики. Когда я чихнула, они сразу фыркнули поднялись на дыбы и, внимательно меня разглядывая, стали пятиться, а, между тем, днем на народ не обращают внимания. Все время, пока я стояла, они следили за мной и стали играть только после ухода…»
(Жители зоопарка // «Пионерская правда» от 26.07.1935)
243. Плакса-2, бурый медвежонок.
Воспитанница площадки молодняка Московского зоопарка 1938 года Чаплина упоминает ее в рабочих записях: «…И в этом году как и в прежние <годы> с первых весенних дней начал прибывать на площадку молодняк. Первыми прибыли 3 медвежонка «Мальчик» «Бука» и «Плакса» [принесенные в зоопарк охотниками], не успели их выпустить в клетку, как «Мальчик» с необычайной ловкостью залез на самую верхушку дерева «Бука» забилась в угол, а «Плакса» подняла такой крик, что пришлось ее брать на руки…»
В газете «Пионерская правда» от 2 июня 1938 г. помещено фото этой компании на дереве - см. 20-й выпуск
А в начале зимы, когда Плакса была помещена со своими друзьями в специально расширенную клетку львятника, Вера Чаплина писала в «Вечерней Москве»: «…Осенью, когда наступило время закрытия площадки молодняка, часть зверей решили оставить вместе на зиму для дальнейших наблюдений. Пока расширяли одну из клеток львятника, животных держали в отдельных помещениях. Выросшие вместе звери очень скучали друг без друга. Львята отказывались есть, динго непрестанно выли, весь день охала, кричала, стонала молодая медведица “Плакса”, а медвежонок “Дикарь” в виде протеста обломал весь карниз…» (Дружная компания // «Вечерняя Москва» от 03.12.1938)
244. Плакса-3, бурый медвежонок.
Воспитанница площадки молодняка Московского зоопарка второй половины 1940-х; поступила с братом Шалуном; героиня книжки-картинки Чаплиной «Шалун и Плакса» (1957):
«Шалун и Плакса», с. 4. Фото Анатолия Анжанова
245. Попочка, попугай.
Из коллекции Свердловского зоопарка, герой незавершенного рассказа Чаплиной «Счастье» (сер. 1940-х), описывающего случай, произошедший с ней в госпитале, где вечерами, после работы в зоопарке, она ухаживала за ранеными. Рассказ опубликован в книге «Вера Чаплина и ее четвероногие друзья»:
«Жил в зоопарке попугай. Звали его Попочка. Он умел говорить: “Здравствуй”, “Попочка хочет чаю” и еще несколько слов.
Жили там еще попугаи. Они были красивей его и говорили лучше. Но этот зато умел еще танцевать, давать лапку и кланяться. Похлопаешь ему в ладоши, а он хохолок на головке распустит, крылья растопырит и подпрыгивает на одном месте. Ну, совсем как будто танцует, получается!
И вот однажды попросили меня этого Попочку в госпиталь принести. Только так, говорят, пронесите, чтобы в других палатах не знали, а то сбегутся все и беспорядок будет. Даже часовому не велели показывать.
Легко сказать: “пронесите!.. не показывайте!..” А вот как сделать это? Я не знала. За пазухой нести нельзя - задушить можно, в клетке - увидят все. Потом придумала. Взяла ящичек от микроскопа, просверлила в нем дырки для воздуха, посадила туда попугая и пошла. Прихожу в госпиталь. Меня часовой останавливает, что в ящичке несу, спрашивает. Растерялась я, и ответить что - не знаю. Потом догадалась. “Инструмент, - говорю, - несу для операции”, - и пропуск ему показываю. Пропустил меня часовой, отошла я, а попугай вдруг заорет: “Дурак!.. Дурак!.. Дурак!..” Это он всегда так кричал, когда волновался. Испугалась я. Ящичек трясу, чтобы попугая замолчать заставить, а он еще пуще кричит. Смотрит часовой и понять ничего не может. Потом видно на меня подумал. Строго так посмотрел вслед и говорит: “Ты что, гражданка, ругаешься? Вот верну назад, да к начальнику, будешь знать, как дураком обзывать часового”. А я бежать скорей по лестнице, наверх и в палату.
Прибегаю в палату, а там нас давно ждут не дождутся. Посадила я попугая к себе на плечо и говорю: “А ну-ка, Попочка, скажи: “Здравствуй”. А Попочка испугался, прижался ко мне и говорить не хочет. Хотела я его на стол спустить, наклонилась, а он еще пуще прежнего ко мне прижимается. По сторонам оглядывается, идти боится. Тут еще кто-то коробочкой с домино по столу стучать начал. “Ну, - думаю, - теперь вовсе делать ничего не станет”. Только смотрю, встрепенулся мой Попочка. На домино смотрит, к стуку прислушивается. Потом быстро-быстро спустился с моего плеча, перешел по руке на стол и прямо к коробочке, открыл ее и вдруг совсем ясно проговорил: “Попочка вынет счастье! Попочка вынет счастье!”
Раненные смеялись, протягивали к нему руки, а попугай совал им костяшки от домино и без устали приговаривал: “Счастье! Попочка вынет счастье!” Наверное, когда-то давно он жил у шарманщика, который ходил с ним по дворам. Вытаскивал пакетики со счастьем и теперь это вспомнил.
Все раненные уже взяли свое счастье, и только один не мог его взять. Это был совсем молодой боец. В тяжелом бою он остался без руки. Никто не видел, чтобы он смеялся или с кем-нибудь разговаривал. Скажет два-три слова и опять молчит. Ему казалось, что никому он такой не нужен, что нет ему больше на свете счастья, и никто не мог отвлечь его от этих мыслей. К его постели специально приглашали выступать артистов, показывали кино, старались развлечь его, но ничего не помогало. Вот и теперь, товарищи расступились, чтобы дать ему поглядеть на интересную птицу. А он даже не смотрит. Закрыл глаза, и только рука его безжизненно свесилась с постели. Вот эту руку и увидел попугай. Быть может, ему показалось, что она тоже тянется к нему за счастьем? Он вынул из домино последнюю костяшку, спустился с нею на пол и стал совать ее в руку больного. Несколько раз падало домино из раскрытой руки. Несколько раз поднимал ее попугай и старательно совал ее обратно. И тут… тут все видят и сами не верят своим глазам. Взял он костяшку, глаза открыл, а они у него полные слез. Льются слезы, а лицо все от радости светится, и так ласково говорит: “Ах, ты, Попочка мой, не обошел и меня ты счастьем!” Тут всем еще веселей стало, в ладоши захлопали. Услышал Попочка, что ему хлопают, и стал танцевать.
Он пританцовывал лапками, растопырил крылья, а его хохолок распустился таким веером, что закрыл ему всю головку. Он танцевал, такой маленький, важный, а кругом стояли большие, суровые в боях люди, и смеялись, как маленькие дети. А громче всех смеялся тот самый молодой боец, который был без одной руки. Но зато в другой, здоровой, он теперь крепко держал свое счастье, был в нем уверен, и от этого ему было еще веселей».
246. Потапыч (Потап), бурый медвежонок.
Из коллекции Московского зоопарка конца 1930-х, воспитанник площадки молодняка 1939 года, затем входил в состав группы ручных животных выездной секции.
В 1939 году принимал участие в съемках научно-популярного фильма «Инстинкт в поведении животных» («Мостехфильм», 1939, по сценарию Веры Чаплиной). Из рассказа режиссера фильма Борис Павлов корреспонденту «Вечерней Москвы»:
(Звери на экране. Киносъемки в зоопарке // «Вечерняя Москва», 23.08.1939)
Продолжение следует…
.
...Пионер - Потапыч…
240. Пионер, медвежонок.
Воспитанник площадки молодняка Московского зоопарка 1936 года; о нем Вере Чаплиной пишет 4 октября ее помощница по площадке Ольга Игнатович: «…На площадке почти все благополучно, за исключением некоторых приключений. Один раз Игрушка [медвежонок] открыл дверь (киношную) выпустил всех медвежат и всех динжат [щенков динго]. Тетя Катя загнала. На дверь повесили замок. Другой раз киношники оторвали свою доску (вывеску) с двери, и Игрушка стал вылезать. Но самые сильные приключения произошли 25/IX: медвежата сорвали крючок в львиный загон и у них началась потасовка. Пионер схватился с львенком один на один, но все обошлось благополучно: у Пионера под глазом царапина, которая на другой день подсохла. Абрам Данилович наложил накладку и приделал 2 крючка. Теперь мы вешаем замки на все двери…»
Об этом же происшествии 15 октября сообщала газета «Рабочая Москва»:
241. Пионер, скаковая лошадь.
Воспитанник 13-летнего Каипбека Жумадилова, участника «Декады киргизского искусства и литературы» (14-25 октября 1958 г.), в рамках которой они выступали на Московском ипподроме в гладких скачках в программе по киргизским национальным видам спорта:
На ипподроме Вера Чаплина познакомилась с Каипбеком, сфотографировала его с Пионером…
…а потом написала заметку «Каипбек и его воспитанник», опубликованную в «Мурзилке» № 5, 1960:
Однако из текста заметки выпало имя лошади, пионером оставили одного Каипбека. Хорошо, что в архиве писательницы сохранились наброски к этому материалу:
242. Плакса-1, бурая медведица.
Из коллекции Московского зоопарка середины 1920-х - 1930-х годов. Привезена из Вологодских лесов не позднее лета 1925 года (об ухаживании за ней медведя Борца пишет П.А.Мантейфель в сборнике «Московский зоосад» М., 1925, с. 26.) и уже следующей весной родила двух медвежат («Пионерская правда» от 28 августа 1926 г.; одному из них дали имя Мишук). С осени 1926 года размещалась вместе с Борцом на Острове зверей. В конце 1930 и 1931 гг. у них было потомство - 1 и 2 медвежонка.
В январе 1934 г. Плакса родила очередных медвежат:
(Гуляев С.В. К биологии бурого медведя // Бюллетень зоопарков и зоосадов. 1934, № 2-3, с.15)
Более двух месяцев Плакса закрывала собой потомство, и сотрудники зоопарка не могли понять, сколько же у нее детенышей?
И вот 26 марта «Вечерняя Москва» сообщила:
А 23 апреля «Известия» публикуют заметку П.А.Мантейфеля:
История взаимоотношений этого семейства стала сюжетом рассказа «История одной медвежьей семьи», опубликованного в книге Мантейфеля «Рассказы натуралиста» (1935).
А в архиве Чаплиной сохранилась вот такая зарисовка от 11 апреля 1935 года:
(Дарвиновский музей)
«…11/IV Сегодня я долго наблюдала медвежат Плаксы. После ухода публики они сразу пытались влезть на стену. Сперва на окно, а потом, цепляясь когтями за стену, выше. Один из медвежат долез почти доверху, но помешал другой, и оба свалились вниз. Интересно, до чего осторожны их движения и настороженный вид после ухода публики. Когда я чихнула, они сразу фыркнули поднялись на дыбы и, внимательно меня разглядывая, стали пятиться, а, между тем, днем на народ не обращают внимания. Все время, пока я стояла, они следили за мной и стали играть только после ухода…»
(Жители зоопарка // «Пионерская правда» от 26.07.1935)
243. Плакса-2, бурый медвежонок.
Воспитанница площадки молодняка Московского зоопарка 1938 года Чаплина упоминает ее в рабочих записях: «…И в этом году как и в прежние <годы> с первых весенних дней начал прибывать на площадку молодняк. Первыми прибыли 3 медвежонка «Мальчик» «Бука» и «Плакса» [принесенные в зоопарк охотниками], не успели их выпустить в клетку, как «Мальчик» с необычайной ловкостью залез на самую верхушку дерева «Бука» забилась в угол, а «Плакса» подняла такой крик, что пришлось ее брать на руки…»
В газете «Пионерская правда» от 2 июня 1938 г. помещено фото этой компании на дереве - см. 20-й выпуск
А в начале зимы, когда Плакса была помещена со своими друзьями в специально расширенную клетку львятника, Вера Чаплина писала в «Вечерней Москве»: «…Осенью, когда наступило время закрытия площадки молодняка, часть зверей решили оставить вместе на зиму для дальнейших наблюдений. Пока расширяли одну из клеток львятника, животных держали в отдельных помещениях. Выросшие вместе звери очень скучали друг без друга. Львята отказывались есть, динго непрестанно выли, весь день охала, кричала, стонала молодая медведица “Плакса”, а медвежонок “Дикарь” в виде протеста обломал весь карниз…» (Дружная компания // «Вечерняя Москва» от 03.12.1938)
244. Плакса-3, бурый медвежонок.
Воспитанница площадки молодняка Московского зоопарка второй половины 1940-х; поступила с братом Шалуном; героиня книжки-картинки Чаплиной «Шалун и Плакса» (1957):
«Шалун и Плакса», с. 4. Фото Анатолия Анжанова
245. Попочка, попугай.
Из коллекции Свердловского зоопарка, герой незавершенного рассказа Чаплиной «Счастье» (сер. 1940-х), описывающего случай, произошедший с ней в госпитале, где вечерами, после работы в зоопарке, она ухаживала за ранеными. Рассказ опубликован в книге «Вера Чаплина и ее четвероногие друзья»:
«Жил в зоопарке попугай. Звали его Попочка. Он умел говорить: “Здравствуй”, “Попочка хочет чаю” и еще несколько слов.
Жили там еще попугаи. Они были красивей его и говорили лучше. Но этот зато умел еще танцевать, давать лапку и кланяться. Похлопаешь ему в ладоши, а он хохолок на головке распустит, крылья растопырит и подпрыгивает на одном месте. Ну, совсем как будто танцует, получается!
И вот однажды попросили меня этого Попочку в госпиталь принести. Только так, говорят, пронесите, чтобы в других палатах не знали, а то сбегутся все и беспорядок будет. Даже часовому не велели показывать.
Легко сказать: “пронесите!.. не показывайте!..” А вот как сделать это? Я не знала. За пазухой нести нельзя - задушить можно, в клетке - увидят все. Потом придумала. Взяла ящичек от микроскопа, просверлила в нем дырки для воздуха, посадила туда попугая и пошла. Прихожу в госпиталь. Меня часовой останавливает, что в ящичке несу, спрашивает. Растерялась я, и ответить что - не знаю. Потом догадалась. “Инструмент, - говорю, - несу для операции”, - и пропуск ему показываю. Пропустил меня часовой, отошла я, а попугай вдруг заорет: “Дурак!.. Дурак!.. Дурак!..” Это он всегда так кричал, когда волновался. Испугалась я. Ящичек трясу, чтобы попугая замолчать заставить, а он еще пуще кричит. Смотрит часовой и понять ничего не может. Потом видно на меня подумал. Строго так посмотрел вслед и говорит: “Ты что, гражданка, ругаешься? Вот верну назад, да к начальнику, будешь знать, как дураком обзывать часового”. А я бежать скорей по лестнице, наверх и в палату.
Прибегаю в палату, а там нас давно ждут не дождутся. Посадила я попугая к себе на плечо и говорю: “А ну-ка, Попочка, скажи: “Здравствуй”. А Попочка испугался, прижался ко мне и говорить не хочет. Хотела я его на стол спустить, наклонилась, а он еще пуще прежнего ко мне прижимается. По сторонам оглядывается, идти боится. Тут еще кто-то коробочкой с домино по столу стучать начал. “Ну, - думаю, - теперь вовсе делать ничего не станет”. Только смотрю, встрепенулся мой Попочка. На домино смотрит, к стуку прислушивается. Потом быстро-быстро спустился с моего плеча, перешел по руке на стол и прямо к коробочке, открыл ее и вдруг совсем ясно проговорил: “Попочка вынет счастье! Попочка вынет счастье!”
Раненные смеялись, протягивали к нему руки, а попугай совал им костяшки от домино и без устали приговаривал: “Счастье! Попочка вынет счастье!” Наверное, когда-то давно он жил у шарманщика, который ходил с ним по дворам. Вытаскивал пакетики со счастьем и теперь это вспомнил.
Все раненные уже взяли свое счастье, и только один не мог его взять. Это был совсем молодой боец. В тяжелом бою он остался без руки. Никто не видел, чтобы он смеялся или с кем-нибудь разговаривал. Скажет два-три слова и опять молчит. Ему казалось, что никому он такой не нужен, что нет ему больше на свете счастья, и никто не мог отвлечь его от этих мыслей. К его постели специально приглашали выступать артистов, показывали кино, старались развлечь его, но ничего не помогало. Вот и теперь, товарищи расступились, чтобы дать ему поглядеть на интересную птицу. А он даже не смотрит. Закрыл глаза, и только рука его безжизненно свесилась с постели. Вот эту руку и увидел попугай. Быть может, ему показалось, что она тоже тянется к нему за счастьем? Он вынул из домино последнюю костяшку, спустился с нею на пол и стал совать ее в руку больного. Несколько раз падало домино из раскрытой руки. Несколько раз поднимал ее попугай и старательно совал ее обратно. И тут… тут все видят и сами не верят своим глазам. Взял он костяшку, глаза открыл, а они у него полные слез. Льются слезы, а лицо все от радости светится, и так ласково говорит: “Ах, ты, Попочка мой, не обошел и меня ты счастьем!” Тут всем еще веселей стало, в ладоши захлопали. Услышал Попочка, что ему хлопают, и стал танцевать.
Он пританцовывал лапками, растопырил крылья, а его хохолок распустился таким веером, что закрыл ему всю головку. Он танцевал, такой маленький, важный, а кругом стояли большие, суровые в боях люди, и смеялись, как маленькие дети. А громче всех смеялся тот самый молодой боец, который был без одной руки. Но зато в другой, здоровой, он теперь крепко держал свое счастье, был в нем уверен, и от этого ему было еще веселей».
246. Потапыч (Потап), бурый медвежонок.
Из коллекции Московского зоопарка конца 1930-х, воспитанник площадки молодняка 1939 года, затем входил в состав группы ручных животных выездной секции.
В 1939 году принимал участие в съемках научно-популярного фильма «Инстинкт в поведении животных» («Мостехфильм», 1939, по сценарию Веры Чаплиной). Из рассказа режиссера фильма Борис Павлов корреспонденту «Вечерней Москвы»:
(Звери на экране. Киносъемки в зоопарке // «Вечерняя Москва», 23.08.1939)
Продолжение следует…
.