От «А» до «Я» - четвероногие друзья Веры Чаплиной
Выпуск 7:
...Вулка - Вьюн...
65. Вулка, дворняжка.
29 ноября 1938 года «Вечерняя Москва» сообщала:
На самом деле, у уссурийской тигрицы Чижик пропало молоко, и третьего, еще живого детеныша у нее отобрали, чтобы выкормить.
«…Тигренок по кличке Сиротка остался без матери через два дня после рождения. Первые десять дней я держала его у себя дома и кормила из соски. Он был так слаб, что его даже нельзя было класть под собаку.
Когда тигренок окреп, ему нашли собаку. Это была большая дворняга по кличке Вулка. Нельзя сказать, чтобы она особенно охотно приняла своего нового питомца. Долго и недоверчиво поглядывала на его полосатую шкурку, которая так выделялась среди ее черных щенят, потом успокоилась и легла. Зато голос тигренка, так непохожий на голос щенят, еще много дней беспокоил собаку.
Первое время Вулка ухаживала за тигренком не плохо. Охотно лежала около него, вылизывала наравне со щенками и давала себя сосать. Но это было только первое время. Недели через две Вулка ложилась к нему только по приказанию. Удирала при всяком удобном случае и никак не хотела кормить. Приходилось держать ее силой. А сделать это с такой сильной и большой собакой, как Вулка, было очень трудно. Кроме того, у нее вскоре почти совсем пропало молоко. Тигренок заметно голодал. Перестал прибавлять в весе, и его пришлось перевести на искусственное вскармливание…»
(Чаплина В.В. Молодняк Зоопарка и его воспитание // Московский зоопарк: сборник статей под редакцией проф. С.И.Огнева. М., 1949., с. 410)
66. Вулька, волчонок.
Один из пяти щенков зоопарковской волчицы Дикарки выводка весны 1933 года, воспитанник первого сезона площадки молодняка. Персонаж книги Чаплиной «Малыши с зеленой площадки» (1935).
«Тройка поневоле
В ряду всех клеток одна была пустая. Ее решили занять разными животными. Сделали это, чтобы узнать, могут ли вместе ужиться разные звери, - не так, чтобы гулять только вместе, но и спать и есть в одной клетке. Вот и выбрали мы лисенка, волчонка и одну енотку…»
Тройка поневоле: волчонок Вулька, лисенок Франтик и уссурийский енот Чужой
(рис. Д.Горлова)
Описывая, кто из разных звериных малышей как ест, Чаплина отмечала:
«…Всех лучше держалась тройка поневоле. Несмотря на разный рост и силу, не жадничали и не дрались. Первым брал кусок Вулька, потом Франтик и Чужой. Они поедали свои порции раньше других, подсаживались к волчонку, жадно смотрели ему в рот, но не лезли. К такой близости Вулька привык и относился к ней спокойно. Не то, что его братья! Те вырывали друг у друга мясо, прятались с ним по углам, а когда кто-нибудь из соседей подходил ближе, дело доходило до драки».
О том, как Вулька защищал своего друга Чужого - см. Большой. А вот пример иного рода:
«…Всех животных мы знали. Иначе работать нельзя: перепутав, можно посадить животное не в свою компанию. На площадке они играли мирно, но в клетке дело другое. В клетке - дом. И всякому чужому, попавшему туда, грозила опасность.
Однажды дежурные, рассаживая молодежь, перепутали лисят. В клетку Вульки вместо Франтика посадили другого лисенка. Но волчонок своего лисенка знал лучше, чем люди. Он обнюхал чужака и, когда тот отвернулся, хотел укусить, хотя за несколько минут до этого мирно играл с ним на площадке. Почувствовав опасность, лисенок увернулся от волчьих зубов, забился в угол и стал кричать. Услышав шум, я поспешила к ним. Отсадила чужого лисенка, а Франтика водворила на его место. Своего лисенка волчонок узнал сразу, подбежал и стал к нему ласкаться…»
(Чаплина В.В. Молодняк Зоопарка и его воспитание // Московский зоопарк… с. 406)
67. Вурка, выдра.
Из коллекции Московского зоопарка 1920-х, героиня книжки-картинки «Про Вурку-выдренка»:
Почти за полвека лет до издания этой книжки, в феврале 1925 года, юннатка Чаплина писала о ней:
«Принесли Вурочку в зоопарк совсем еще маленьким выдренком [летом 1924 г.].
Маленькая и ласковая, она любила, чтобы ее брали на руки и ласкали, и, если ее брали из клетки, она радовалась, и, когда пускали на пол, терялась, неслась к ногам, и, если спрятаться, - подняв мордочку, свистела, или, если кто-нибудь проходил мимо, - бежала за его ногами; и вообще, она первое время бегала за всеми ногами.
Ела она молоко с хлебом, рыбу же не любила, которую ей давали, пропущенную через машинку. Когда здание запиралось и все уходили, Вурка сильно скучала и испускала крик, похожий на мяуканье котенка, переходящий в свист с очень ровными промежутками.
Постепенно подрастая, она стала различать Ваню и меня от других, и если, идя с ней по саду, кто-нибудь встречался, она ноги не путала, как раньше, а бежала за мной, а когда теряла, то не приставала за другими, а свистела каким-то резким свистом.
Постепенно молоко пить перестала и ела рыбу только резанную, а потом и целую, причем, если ей давали рыбу, хватала ее за спину, уходила в угол и там, держа ее двумя лапами, съедала, начиная с живота - большую и с головы - маленькую.
Спала, пока была маленькая, на спине со сложенными на животе лапками и пачкала по всей клетке. Воду боялась и, когда сажали ее в воду, визжала и вырывалась. Ставши большой, стала спать на животе, пила воду раз 20 в день, любила, всунув в воду голову и передние лапки, играть, хорошо отличала своих от чужих и, если я пряталась, не свистела, а находила по следам.
Чутье у нее очень хорошее, т.к. она очень хорошо находила спрятанную в чашке воду, рыбу и т.д. Зрение у нее плохое: узнавала меня, только помахав, или по голосу. На животных в Зоопарке внимания не обращала, а если кто-нибудь из них подходил близко, боялась и сильно визжала.
Когда настала зима, она любила гулять по снегу, закапываться в него, валяться на спине, играть комочком [снега], а также нырять в мои следы по глубокому снегу. Вообще же она становилась все самостоятельнее и уходила от меня все дальше и дальше, хуже слушалась, когда ее звала, и не было возможности вызвать ее из снега. Она стала трусливой и неохотно давалась в руки; если видела незнакомый предмет, шарахалась в сторону, а когда ей надоедало гулять, бежала домой.
…Если Вурку долго кормить рыбой, она ей приедается, и тогда с удовольствием ест мясо, но если дать ей много мяса, то у нее делается понос. Иногда, найдя на дорожке кусочек яблока, его съедает, а один раз, найдя лист капусты, стала его есть, а остаток несла во рту, пока я ее не посадила в клетку - там она его съела. Также найдя каменный уголь, долго его носит или какой-нибудь кусочек снега. Иногда отламывает большие куски снега, ложится на спину и, беря какой-нибудь кусок в лапки, бороздит мордочкой до тех пор, пока он весь не рассыплется, или бежит за ним, толкая его мордочкой впереди. В последнее время любит ловить ноги, причем бегает довольно быстро, поднимая высоко хвост, очевидно, чтобы не мешал…»
РГАЛИ фонд № 3460
68. Вьюн, ручной волк.
Из коллекции Московского зоопарка второй половины 1930-х - 1940-х. Воспитанник площадки молодняка (вероятно, 1937 г.), в 1938-1939 годах использовался на выездных лекциях у Виты Останевич:
(из брошюры директора зоопарка Льва Островского «Зоопарк сегодня». М., 1939, с. 28).
В начале войны в Московском зоопарке оставили лишь самых безопасных ручных хищников: львицу Кинули, тигрицу Терезу… Даже тигрицу Сиротку держать не решились, отправили с Верой Чаплиной в Свердловск. Среди оставленных в Москве хищников были и три ручных волка: Юла, Вьюн и его подруга Думка. Их перевели в освободившиеся наружные клетки львятника, поручив уход за ними опытному служителю Ивану Еремеевичу Юношкину, работавшему во львятнике с 1926 г. Об этих животных, которых Вера Чаплина хорошо знала, писала ей осенью 1941 года в Свердловск Вита Останевич, изредка выгуливавшая волков по аллеям зоопарка…
И вот, среди рукописей писательницы 1960-х годов мы обнаружили набросок рассказа о волке Вьюне.
Публикуется впервые.
(РГАЛИ, ф. 3460)
«Ненависть волка.
Этот волк был совсем ручной. Такой ручной, что и девочки, и мальчики из кружка юных биологов могли с ним обращаться совсем как с собакой. Впрочем, не каждая собака позволяла себя тискать, таскать за шиворот или даже повалить на землю. А вот этот зверь позволял.
Бывало, еще издали увидит знакомых ребят, уже к ним рвется, около решетки мечется. Если же брали его гулять, то, пожалуй, самое трудное, это было одеть на него ошейник и застегнуть ремень. Потому что он так вертелся и так старался облизать лицо вошедшим, что справиться с таким вьюном было очень трудно.
Ребята назвали волка Вьюном и, пожалуй, эта кличка очень к нему подходила.
Вьюн был покладистый зверь и, главное, добрый. Много лет жил он в зоопарке и ни разу никого не укусил.
Сначала он сидел в клетке того ряда, где находились шакалы, лисы и другие волки, а потом его временно перевели в наружную клетку львятника. Теперь за ним ухаживал другой служитель - Юношкин.
Юношкин - один из самых старых и опытных служителей зоопарка. Всю жизнь он работал с такими хищниками, как львы, тигры, леопарды. А вот такой зверь, как волк, попал к Юношкину впервые.
И хотя волк был ручной и ласковый, Юношкин, который всю жизнь проработал с такими опасными хищниками, где требовалась особая осторожность, по многолетней привычке так же осторожно относился и к волку.
Если прежний служитель для того, чтобы убрать клетку Вьюна, заходил к нему в помещение, ласкал волка и никогда не перегонял, то Юношкин в клетку к Вьюну не входил. Да и клетки во львятнике были устроены иначе. В боковых стенах были перегонные дверцы и, прежде, чем начать уборку, перегоняли зверя в соседнюю клетку, потом служитель поднимал небольшую подъемную дверцу и входил в уже пустую клетку, убирал в ней и потом пускал волка.
Вера Чаплина у одной из наружных клеток львятника. 1935
Вьюну очень не нравилось, что на время уборки его перегоняют в другое помещение. Ведь он привык видеть человека в своей клетке, как друга. Привык чувствовать ласку рук, а тут все было иначе. Теперь никто не ласкал Вьюна, никто к нему не входил в клетку, и волк скучал без привычной ласки.
И вот однажды, когда Юношкин стал его перегонять, волк не пожелал уходить. Он вилял хвостом, призывно заглядывал в глаза служителя, словно приглашал зайти к нему, погладить. Но человек не понял зверя. Человек спешил. Ему ведь предстояло еще перегнать многих зверей и убрать много клеток. А волк не уходил. И Юношкин поступил так, как поступил бы с непослушным львом или тигром. Юношкин взял шланг и пустил струю воды в волка.
Сначала Вьюн ничего не понял. Он мотнул большой, лобастой головой и, отряхиваясь, опять подбежал к решетке. Но здесь его уже встретила сильная струю воды. Она сшибала его с ног, не давала приблизиться к человеку.
Тогда Вьюн понял, что перед ним не друг, а враг. И тогда родилась ненависть.
Зверь хорошо запоминает того, кто делает ему зло. Запомнил и Вьюн. С этого дня, казалось, вся его ненависть была направлена лишь на то, чтоб достать ненавистного ему человека.
Вьюн караулил Юношкина. Подстерегал каждый его шаг, узнавал среди посетителей. И стоило увидеть Юношкина, как вся шерсть на спине зверя становилась дыбом. Оскалив клыки и грозно рыча, бросался он к решетке.
Юношкин понял свою оплошность, но было уже поздно. И хотя служитель много раз пытался восстановить свои отношения с волком, ничего не получалось. Зверь даже не брал мяса из рук ненавистного человека и еще долго бесновался после того, как тот уходил.
Такая ненависть не могла привести к добру. Юношкин решил дать зверю успокоиться и забыть обиду. Попросил убирать клетку и кормить волка дежурную.
Она гладила волка, он подставлял ее ласкам бока и осторожно брал из рук мясо. Он уже много дней не видел Юношкина, но глаза зверя продолжали беспокойно искать того, кто его обидел.
Час расплаты наступил. Убрав клетку, дежурная забыла прикрыть дверь и ушла. Вьюн вышел из клетки так спокойно, и так спокойно шел среди людей, что никому не пришло в голову, что это волк.
Юношкин увидел волка раньше, чем его заметил зверь. Решенье созрело мгновенно: подбежать к забору и перелезть. Но тут его заметил волк. И хотя Юношкин уже ухватился за перекладину, волк в несколько могучих прыжков уже оказался рядом. Он стащил Юношкина вниз».
Увы перед самой развязкой набросок обрывается. Похоже, что Чаплина хотела переписать его в каком-то ином ключе:
Ученица Веры Чаплиной Галина Богданович, занимавшаяся с Вьюном еще на площадке молодняка, в своих воспоминаниях датировала эпизод с Юношкиным 1943 годом, когда они с Верой Васильевной уже вернулись из Свердловска в Москву. Она считала, что Вьюн стал агрессивно относиться к Юношкину, защищая от ежедневных перегонов свою подругу Думку. «…Волк успел его немного укусить за голову, а в основном погрыз руки, которыми тот прикрывался. Юношкин пытался влезть на стенд-плакат “во имя чего-то”, но волк его стащил. Дальше я уже успела подбежать… Несколько лет никакого непосредственного контакта с волками у меня не было, однако, даже разъяренный, он сразу узнал голос, руки и пошел со мной…»
(Богданович Г.Г. Воспоминания // Московский государственный зоологический парк. Ежегодный отчет. 1999. - М., 2000, с.126)
Иван Еремеевич Юношкин проработал в секции хищных Московского зоопарка до конца 1960-х годов.
Продолжение следует…
.
...Вулка - Вьюн...
65. Вулка, дворняжка.
29 ноября 1938 года «Вечерняя Москва» сообщала:
На самом деле, у уссурийской тигрицы Чижик пропало молоко, и третьего, еще живого детеныша у нее отобрали, чтобы выкормить.
«…Тигренок по кличке Сиротка остался без матери через два дня после рождения. Первые десять дней я держала его у себя дома и кормила из соски. Он был так слаб, что его даже нельзя было класть под собаку.
Когда тигренок окреп, ему нашли собаку. Это была большая дворняга по кличке Вулка. Нельзя сказать, чтобы она особенно охотно приняла своего нового питомца. Долго и недоверчиво поглядывала на его полосатую шкурку, которая так выделялась среди ее черных щенят, потом успокоилась и легла. Зато голос тигренка, так непохожий на голос щенят, еще много дней беспокоил собаку.
Первое время Вулка ухаживала за тигренком не плохо. Охотно лежала около него, вылизывала наравне со щенками и давала себя сосать. Но это было только первое время. Недели через две Вулка ложилась к нему только по приказанию. Удирала при всяком удобном случае и никак не хотела кормить. Приходилось держать ее силой. А сделать это с такой сильной и большой собакой, как Вулка, было очень трудно. Кроме того, у нее вскоре почти совсем пропало молоко. Тигренок заметно голодал. Перестал прибавлять в весе, и его пришлось перевести на искусственное вскармливание…»
(Чаплина В.В. Молодняк Зоопарка и его воспитание // Московский зоопарк: сборник статей под редакцией проф. С.И.Огнева. М., 1949., с. 410)
66. Вулька, волчонок.
Один из пяти щенков зоопарковской волчицы Дикарки выводка весны 1933 года, воспитанник первого сезона площадки молодняка. Персонаж книги Чаплиной «Малыши с зеленой площадки» (1935).
«Тройка поневоле
В ряду всех клеток одна была пустая. Ее решили занять разными животными. Сделали это, чтобы узнать, могут ли вместе ужиться разные звери, - не так, чтобы гулять только вместе, но и спать и есть в одной клетке. Вот и выбрали мы лисенка, волчонка и одну енотку…»
Тройка поневоле: волчонок Вулька, лисенок Франтик и уссурийский енот Чужой
(рис. Д.Горлова)
Описывая, кто из разных звериных малышей как ест, Чаплина отмечала:
«…Всех лучше держалась тройка поневоле. Несмотря на разный рост и силу, не жадничали и не дрались. Первым брал кусок Вулька, потом Франтик и Чужой. Они поедали свои порции раньше других, подсаживались к волчонку, жадно смотрели ему в рот, но не лезли. К такой близости Вулька привык и относился к ней спокойно. Не то, что его братья! Те вырывали друг у друга мясо, прятались с ним по углам, а когда кто-нибудь из соседей подходил ближе, дело доходило до драки».
О том, как Вулька защищал своего друга Чужого - см. Большой. А вот пример иного рода:
«…Всех животных мы знали. Иначе работать нельзя: перепутав, можно посадить животное не в свою компанию. На площадке они играли мирно, но в клетке дело другое. В клетке - дом. И всякому чужому, попавшему туда, грозила опасность.
Однажды дежурные, рассаживая молодежь, перепутали лисят. В клетку Вульки вместо Франтика посадили другого лисенка. Но волчонок своего лисенка знал лучше, чем люди. Он обнюхал чужака и, когда тот отвернулся, хотел укусить, хотя за несколько минут до этого мирно играл с ним на площадке. Почувствовав опасность, лисенок увернулся от волчьих зубов, забился в угол и стал кричать. Услышав шум, я поспешила к ним. Отсадила чужого лисенка, а Франтика водворила на его место. Своего лисенка волчонок узнал сразу, подбежал и стал к нему ласкаться…»
(Чаплина В.В. Молодняк Зоопарка и его воспитание // Московский зоопарк… с. 406)
67. Вурка, выдра.
Из коллекции Московского зоопарка 1920-х, героиня книжки-картинки «Про Вурку-выдренка»:
Почти за полвека лет до издания этой книжки, в феврале 1925 года, юннатка Чаплина писала о ней:
«Принесли Вурочку в зоопарк совсем еще маленьким выдренком [летом 1924 г.].
Маленькая и ласковая, она любила, чтобы ее брали на руки и ласкали, и, если ее брали из клетки, она радовалась, и, когда пускали на пол, терялась, неслась к ногам, и, если спрятаться, - подняв мордочку, свистела, или, если кто-нибудь проходил мимо, - бежала за его ногами; и вообще, она первое время бегала за всеми ногами.
Ела она молоко с хлебом, рыбу же не любила, которую ей давали, пропущенную через машинку. Когда здание запиралось и все уходили, Вурка сильно скучала и испускала крик, похожий на мяуканье котенка, переходящий в свист с очень ровными промежутками.
Постепенно подрастая, она стала различать Ваню и меня от других, и если, идя с ней по саду, кто-нибудь встречался, она ноги не путала, как раньше, а бежала за мной, а когда теряла, то не приставала за другими, а свистела каким-то резким свистом.
Постепенно молоко пить перестала и ела рыбу только резанную, а потом и целую, причем, если ей давали рыбу, хватала ее за спину, уходила в угол и там, держа ее двумя лапами, съедала, начиная с живота - большую и с головы - маленькую.
Спала, пока была маленькая, на спине со сложенными на животе лапками и пачкала по всей клетке. Воду боялась и, когда сажали ее в воду, визжала и вырывалась. Ставши большой, стала спать на животе, пила воду раз 20 в день, любила, всунув в воду голову и передние лапки, играть, хорошо отличала своих от чужих и, если я пряталась, не свистела, а находила по следам.
Чутье у нее очень хорошее, т.к. она очень хорошо находила спрятанную в чашке воду, рыбу и т.д. Зрение у нее плохое: узнавала меня, только помахав, или по голосу. На животных в Зоопарке внимания не обращала, а если кто-нибудь из них подходил близко, боялась и сильно визжала.
Когда настала зима, она любила гулять по снегу, закапываться в него, валяться на спине, играть комочком [снега], а также нырять в мои следы по глубокому снегу. Вообще же она становилась все самостоятельнее и уходила от меня все дальше и дальше, хуже слушалась, когда ее звала, и не было возможности вызвать ее из снега. Она стала трусливой и неохотно давалась в руки; если видела незнакомый предмет, шарахалась в сторону, а когда ей надоедало гулять, бежала домой.
…Если Вурку долго кормить рыбой, она ей приедается, и тогда с удовольствием ест мясо, но если дать ей много мяса, то у нее делается понос. Иногда, найдя на дорожке кусочек яблока, его съедает, а один раз, найдя лист капусты, стала его есть, а остаток несла во рту, пока я ее не посадила в клетку - там она его съела. Также найдя каменный уголь, долго его носит или какой-нибудь кусочек снега. Иногда отламывает большие куски снега, ложится на спину и, беря какой-нибудь кусок в лапки, бороздит мордочкой до тех пор, пока он весь не рассыплется, или бежит за ним, толкая его мордочкой впереди. В последнее время любит ловить ноги, причем бегает довольно быстро, поднимая высоко хвост, очевидно, чтобы не мешал…»
РГАЛИ фонд № 3460
68. Вьюн, ручной волк.
Из коллекции Московского зоопарка второй половины 1930-х - 1940-х. Воспитанник площадки молодняка (вероятно, 1937 г.), в 1938-1939 годах использовался на выездных лекциях у Виты Останевич:
(из брошюры директора зоопарка Льва Островского «Зоопарк сегодня». М., 1939, с. 28).
В начале войны в Московском зоопарке оставили лишь самых безопасных ручных хищников: львицу Кинули, тигрицу Терезу… Даже тигрицу Сиротку держать не решились, отправили с Верой Чаплиной в Свердловск. Среди оставленных в Москве хищников были и три ручных волка: Юла, Вьюн и его подруга Думка. Их перевели в освободившиеся наружные клетки львятника, поручив уход за ними опытному служителю Ивану Еремеевичу Юношкину, работавшему во львятнике с 1926 г. Об этих животных, которых Вера Чаплина хорошо знала, писала ей осенью 1941 года в Свердловск Вита Останевич, изредка выгуливавшая волков по аллеям зоопарка…
И вот, среди рукописей писательницы 1960-х годов мы обнаружили набросок рассказа о волке Вьюне.
Публикуется впервые.
(РГАЛИ, ф. 3460)
«Ненависть волка.
Этот волк был совсем ручной. Такой ручной, что и девочки, и мальчики из кружка юных биологов могли с ним обращаться совсем как с собакой. Впрочем, не каждая собака позволяла себя тискать, таскать за шиворот или даже повалить на землю. А вот этот зверь позволял.
Бывало, еще издали увидит знакомых ребят, уже к ним рвется, около решетки мечется. Если же брали его гулять, то, пожалуй, самое трудное, это было одеть на него ошейник и застегнуть ремень. Потому что он так вертелся и так старался облизать лицо вошедшим, что справиться с таким вьюном было очень трудно.
Ребята назвали волка Вьюном и, пожалуй, эта кличка очень к нему подходила.
Вьюн был покладистый зверь и, главное, добрый. Много лет жил он в зоопарке и ни разу никого не укусил.
Сначала он сидел в клетке того ряда, где находились шакалы, лисы и другие волки, а потом его временно перевели в наружную клетку львятника. Теперь за ним ухаживал другой служитель - Юношкин.
Юношкин - один из самых старых и опытных служителей зоопарка. Всю жизнь он работал с такими хищниками, как львы, тигры, леопарды. А вот такой зверь, как волк, попал к Юношкину впервые.
И хотя волк был ручной и ласковый, Юношкин, который всю жизнь проработал с такими опасными хищниками, где требовалась особая осторожность, по многолетней привычке так же осторожно относился и к волку.
Если прежний служитель для того, чтобы убрать клетку Вьюна, заходил к нему в помещение, ласкал волка и никогда не перегонял, то Юношкин в клетку к Вьюну не входил. Да и клетки во львятнике были устроены иначе. В боковых стенах были перегонные дверцы и, прежде, чем начать уборку, перегоняли зверя в соседнюю клетку, потом служитель поднимал небольшую подъемную дверцу и входил в уже пустую клетку, убирал в ней и потом пускал волка.
Вера Чаплина у одной из наружных клеток львятника. 1935
Вьюну очень не нравилось, что на время уборки его перегоняют в другое помещение. Ведь он привык видеть человека в своей клетке, как друга. Привык чувствовать ласку рук, а тут все было иначе. Теперь никто не ласкал Вьюна, никто к нему не входил в клетку, и волк скучал без привычной ласки.
И вот однажды, когда Юношкин стал его перегонять, волк не пожелал уходить. Он вилял хвостом, призывно заглядывал в глаза служителя, словно приглашал зайти к нему, погладить. Но человек не понял зверя. Человек спешил. Ему ведь предстояло еще перегнать многих зверей и убрать много клеток. А волк не уходил. И Юношкин поступил так, как поступил бы с непослушным львом или тигром. Юношкин взял шланг и пустил струю воды в волка.
Сначала Вьюн ничего не понял. Он мотнул большой, лобастой головой и, отряхиваясь, опять подбежал к решетке. Но здесь его уже встретила сильная струю воды. Она сшибала его с ног, не давала приблизиться к человеку.
Тогда Вьюн понял, что перед ним не друг, а враг. И тогда родилась ненависть.
Зверь хорошо запоминает того, кто делает ему зло. Запомнил и Вьюн. С этого дня, казалось, вся его ненависть была направлена лишь на то, чтоб достать ненавистного ему человека.
Вьюн караулил Юношкина. Подстерегал каждый его шаг, узнавал среди посетителей. И стоило увидеть Юношкина, как вся шерсть на спине зверя становилась дыбом. Оскалив клыки и грозно рыча, бросался он к решетке.
Юношкин понял свою оплошность, но было уже поздно. И хотя служитель много раз пытался восстановить свои отношения с волком, ничего не получалось. Зверь даже не брал мяса из рук ненавистного человека и еще долго бесновался после того, как тот уходил.
Такая ненависть не могла привести к добру. Юношкин решил дать зверю успокоиться и забыть обиду. Попросил убирать клетку и кормить волка дежурную.
Она гладила волка, он подставлял ее ласкам бока и осторожно брал из рук мясо. Он уже много дней не видел Юношкина, но глаза зверя продолжали беспокойно искать того, кто его обидел.
Час расплаты наступил. Убрав клетку, дежурная забыла прикрыть дверь и ушла. Вьюн вышел из клетки так спокойно, и так спокойно шел среди людей, что никому не пришло в голову, что это волк.
Юношкин увидел волка раньше, чем его заметил зверь. Решенье созрело мгновенно: подбежать к забору и перелезть. Но тут его заметил волк. И хотя Юношкин уже ухватился за перекладину, волк в несколько могучих прыжков уже оказался рядом. Он стащил Юношкина вниз».
Увы перед самой развязкой набросок обрывается. Похоже, что Чаплина хотела переписать его в каком-то ином ключе:
Ученица Веры Чаплиной Галина Богданович, занимавшаяся с Вьюном еще на площадке молодняка, в своих воспоминаниях датировала эпизод с Юношкиным 1943 годом, когда они с Верой Васильевной уже вернулись из Свердловска в Москву. Она считала, что Вьюн стал агрессивно относиться к Юношкину, защищая от ежедневных перегонов свою подругу Думку. «…Волк успел его немного укусить за голову, а в основном погрыз руки, которыми тот прикрывался. Юношкин пытался влезть на стенд-плакат “во имя чего-то”, но волк его стащил. Дальше я уже успела подбежать… Несколько лет никакого непосредственного контакта с волками у меня не было, однако, даже разъяренный, он сразу узнал голос, руки и пошел со мной…»
(Богданович Г.Г. Воспоминания // Московский государственный зоологический парк. Ежегодный отчет. 1999. - М., 2000, с.126)
Иван Еремеевич Юношкин проработал в секции хищных Московского зоопарка до конца 1960-х годов.
Продолжение следует…
.