Портреты
Эту семью в Тирасполе знали многие. Он - первоклассный портной, она - бухгалтер. Переехав в 1973 году в Тирасполь, мы стали их соседями. Борис Яковлевич Лученицер жил в нашем доме с самого начала, с 1936 года. Работал в ателье, принимал заказы на дому. В 1941 году пришли немцы и румыне. Борис Яковлевич был призван в трудармию (у него было очень плохое зрение), а красавица-жена Ида и двое детей остались в Тирасполе...
В первые же дни все лица еврейской национальности были арестованы. Бабушка Аня, жившая в нашем дворе, успела спрятать детей Иды, но с обыском пришли и к ней. Несмотря на увещевания, что дети её, спасти их не удалось... Ида с детьми и все, кого взяли в первые же дни, были расстреляны у гнилого лимана прямо в центре города. Борис Яковлевич узнал об этом только в 1946 году, когда вернулся из эвакуации. Помню, как каждое 9 мая он сначала шёл к мемориалу Славы, а затем заходил к нам поздравить меня с днём рождения.
Вторая жена, Рива Моисеевна, родила ему двух детей, мальчика Володю и девочку Лилю. Они были уже достаточно взрослые и часто приезжали на лето в Тирасполь из Ленинграда, где обосновались после окончания институтов. Борис Яковлевич и Рива Моисеевна, как и всякая еврейская семья, были интеллигентны и никогда не позволяли себе кого-либо оскорбить или обмануть. В общем дворе люди жили разные, кто-то тихо ненавидел "жидов" за то, что они живут тихо, спокойно, без ругани, пьянок и скандалов. В-целом же, семью Лученицер уважали.
Маленьким я очень любил пародировать незнакомых мне людей и говорят, что это неплохо получалось.:) Имея перед глазами такой благодатный "материал" я часто изображал еврейскую интонацию, чем очень радовал Бориса Яковлевича!:) Он хохотал до слёз и даже научил меня нескольким фразам на идиш, что приводило в полный восторг всех гостей, бывавших в этой интеллигентной семье... Гости всегда удивлялись, как этот светловолосый голубоглазый мальчик так хорошо умеет подражать...:) Родители мои считали это неуместным и всё время запрещали мне "кривляться", но Борис Яковлевич всегда говорил, что "добром зло не сделаешь..."
Все праздники проходили у нас, кажется, не было такого случая, чтобы мы не собирались вместе. Застольные песни, рассказы о жизни... Дети, как губка, впитывают любую информацию, поэтому мне интересно было устроиться где-нибудь в уголке и "греть ушки". Когда же родители замечали, что я слушаю застольные разговоры, меня выпроваживали к игрушкам в другую комнату. Жизнь шла своим чередом, я пошёл в школу, а Борис Яковлевич сшил мне костюм, который я носил два года.
В 1983 году мы переехали в новый дом, но часто приглашали к себе Бориса Яковлевича с женой, сами приходили к ним. Я дружил с внуками, летом мы вместе с ними ходили на пляж. В конце 80-х Борис Яковлевич заболел, вскоре перестал узнавать знакомых. Они успели уехать к детям и Борис Яковлевич умер уже в Ленинграде. Не знаю, на сколько пережила его Рива Моисеевна, знаю лишь то, что она жила с дочерью и внуками в Сосновом Бору.
Наш квартал поражал изобилием национальностей... Здесь жили немцы, евреи, русские, цыгане, молдоване, украинцы, армяне. Каждый умудрялся сохранять свою культуру и свой язык, невзирая на темперамент и национальные особенности. К началу девяностых не осталось практически никого из немцев, уехали евреи, куда-то исчезли цыгане... И теперь, когда вспоминаешь, как, играя в гигантские шаги, заказывали себе количество, за которое можешь дойти до определённого места, в ушах звенят голоса наших матерей: "Вова, иди есть! Йосиф - домой! Боря, если ты через пять минут не будешь за столом, бабушка оторвёт тебе уши..."
В первые же дни все лица еврейской национальности были арестованы. Бабушка Аня, жившая в нашем дворе, успела спрятать детей Иды, но с обыском пришли и к ней. Несмотря на увещевания, что дети её, спасти их не удалось... Ида с детьми и все, кого взяли в первые же дни, были расстреляны у гнилого лимана прямо в центре города. Борис Яковлевич узнал об этом только в 1946 году, когда вернулся из эвакуации. Помню, как каждое 9 мая он сначала шёл к мемориалу Славы, а затем заходил к нам поздравить меня с днём рождения.
Вторая жена, Рива Моисеевна, родила ему двух детей, мальчика Володю и девочку Лилю. Они были уже достаточно взрослые и часто приезжали на лето в Тирасполь из Ленинграда, где обосновались после окончания институтов. Борис Яковлевич и Рива Моисеевна, как и всякая еврейская семья, были интеллигентны и никогда не позволяли себе кого-либо оскорбить или обмануть. В общем дворе люди жили разные, кто-то тихо ненавидел "жидов" за то, что они живут тихо, спокойно, без ругани, пьянок и скандалов. В-целом же, семью Лученицер уважали.
Маленьким я очень любил пародировать незнакомых мне людей и говорят, что это неплохо получалось.:) Имея перед глазами такой благодатный "материал" я часто изображал еврейскую интонацию, чем очень радовал Бориса Яковлевича!:) Он хохотал до слёз и даже научил меня нескольким фразам на идиш, что приводило в полный восторг всех гостей, бывавших в этой интеллигентной семье... Гости всегда удивлялись, как этот светловолосый голубоглазый мальчик так хорошо умеет подражать...:) Родители мои считали это неуместным и всё время запрещали мне "кривляться", но Борис Яковлевич всегда говорил, что "добром зло не сделаешь..."
Все праздники проходили у нас, кажется, не было такого случая, чтобы мы не собирались вместе. Застольные песни, рассказы о жизни... Дети, как губка, впитывают любую информацию, поэтому мне интересно было устроиться где-нибудь в уголке и "греть ушки". Когда же родители замечали, что я слушаю застольные разговоры, меня выпроваживали к игрушкам в другую комнату. Жизнь шла своим чередом, я пошёл в школу, а Борис Яковлевич сшил мне костюм, который я носил два года.
В 1983 году мы переехали в новый дом, но часто приглашали к себе Бориса Яковлевича с женой, сами приходили к ним. Я дружил с внуками, летом мы вместе с ними ходили на пляж. В конце 80-х Борис Яковлевич заболел, вскоре перестал узнавать знакомых. Они успели уехать к детям и Борис Яковлевич умер уже в Ленинграде. Не знаю, на сколько пережила его Рива Моисеевна, знаю лишь то, что она жила с дочерью и внуками в Сосновом Бору.
Наш квартал поражал изобилием национальностей... Здесь жили немцы, евреи, русские, цыгане, молдоване, украинцы, армяне. Каждый умудрялся сохранять свою культуру и свой язык, невзирая на темперамент и национальные особенности. К началу девяностых не осталось практически никого из немцев, уехали евреи, куда-то исчезли цыгане... И теперь, когда вспоминаешь, как, играя в гигантские шаги, заказывали себе количество, за которое можешь дойти до определённого места, в ушах звенят голоса наших матерей: "Вова, иди есть! Йосиф - домой! Боря, если ты через пять минут не будешь за столом, бабушка оторвёт тебе уши..."