Из стихов, отмеченных ноябрём
Николай Рубцов
РУССКИЙ ОГОНЁК
Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели.
Оцепенели маленькие ели,
И было небо темное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мертвом поле!
Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)
Мелькнул в пустыне, как сторожевой...
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!),
И услыхал, отряхивая снег:
- Вот печь для вас и теплая одежда: -
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде
Жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала...
Как много желтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:
Огнем, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет...
- Скажи, родимый, будет ли война? -
И я сказал: - Наверное, не будет.
- Дай Бог, дай Бог... Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет... - И вдруг опять:
- Не будет, говоришь?
- Нет, - говорю, - наверное, не будет.
- Дай Бог, дай Бог... И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья...
- Господь с тобой! Мы денег не берем!
- Что ж, - говорю, - желаю вам здоровья!
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью...
Спасибо, скромный русский огонек,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь как добрая душа,
Горишь во мгле, - и нет тебе покоя...
Г. М. Шамахова (Меньшикова) вспоминает: “Однажды он приехал к нам в ноябре месяце. В чемодане его была кукла. Он ехал железной дорогой Вологда - Вохтога, потом рабочим поездом до Гремячего, затем двадцать километров на лошади. А потом шел до деревни Починок пешком и грелся на печке у Марии Ивановны Богдановой. Она его отогрела, дала валенки, потом их ей высылали. Вот после этого было написано стихотворение “Русский огонек”.
Эти воспоминания относятся к осени 1963 г., когда поэт учился на втором курсе Литинститута. Куклу для своей дочери Лены он покупал в Москве с женой руководителя семинара - Анфой Георгиевной Сидоренко (Анфа - сокр. от имени Анфиса).
РУССКИЙ ОГОНЁК
Погружены в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели.
Оцепенели маленькие ели,
И было небо темное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой.
Один живой в бескрайнем мертвом поле!
Вдруг тихий свет (пригрезившийся, что ли?)
Мелькнул в пустыне, как сторожевой...
Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу (последняя надежда!),
И услыхал, отряхивая снег:
- Вот печь для вас и теплая одежда: -
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде
Жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала...
Как много желтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий:
Огнем, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет...
- Скажи, родимый, будет ли война? -
И я сказал: - Наверное, не будет.
- Дай Бог, дай Бог... Ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет... - И вдруг опять:
- Не будет, говоришь?
- Нет, - говорю, - наверное, не будет.
- Дай Бог, дай Бог... И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей?
Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал ее старинные виденья...
- Господь с тобой! Мы денег не берем!
- Что ж, - говорю, - желаю вам здоровья!
За все добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью...
Спасибо, скромный русский огонек,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далек,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь как добрая душа,
Горишь во мгле, - и нет тебе покоя...
Г. М. Шамахова (Меньшикова) вспоминает: “Однажды он приехал к нам в ноябре месяце. В чемодане его была кукла. Он ехал железной дорогой Вологда - Вохтога, потом рабочим поездом до Гремячего, затем двадцать километров на лошади. А потом шел до деревни Починок пешком и грелся на печке у Марии Ивановны Богдановой. Она его отогрела, дала валенки, потом их ей высылали. Вот после этого было написано стихотворение “Русский огонек”.
Эти воспоминания относятся к осени 1963 г., когда поэт учился на втором курсе Литинститута. Куклу для своей дочери Лены он покупал в Москве с женой руководителя семинара - Анфой Георгиевной Сидоренко (Анфа - сокр. от имени Анфиса).