17 января. Столетние стихи

[vazart]

два стихотворения

   ***
    В кастальском переулке есть лавчонка:
  колдун в очках и сизом сюртуке
  слова, поблескивающие звонко,
  там продает поэтовой тоске.

Там в беспорядке пестром и громоздком
  кинжалы, четки -- сказочный товар!
  В углу -- крыло, закапанное воском,
  с пометкою привешенной: Икар.

По розам голубым, по пыльным книгам
  ползет ручная древняя змея.
  И я вошел, заплаканный, и мигом
  смекнул колдун, откуда родом я.

Принес футляр малиново-зеленый,
  оттуда лиру вытащил колдун,
  новейшую: большой позолоченный
  хомут и проволоки вместо струн.

Я отстранил ее... Тогда другую
  он выложил: старинную в сухих
  и мелких розах -- лиру дорогую,
  но слишком нежную для рук моих.

Затем мы с ним смотрели самоцветы,
  янтарные, сапфирные слова,
  слова-туманы и слова-рассветы,
  слова бессилия и торжества.

И куклою, и завитками урны
  колдун учтиво соблазнял меня;
  с любовью гладил волосок лазурный
  из гривы баснословного коня.

Быть может, впрямь он был необычаен,
  но я вздохнул, откинул огоньки
  камней, клинков -- и вышел; а хозяин
  глядел мне вслед, подняв на лоб очки.

Я не нашел. С усмешкою суровой
  сложи, колдун, сокровища свои.
  Что нужно мне? Одно простое слово
  для горя человеческой любви.

17. 1. 1923. Владимир Набоков.

* * *
Люблю в закатном замираньи
Луча, над блестками зыбей,
На миг немое трепетанье
Пугливых, сизых голубей;

Они в предчувствии утраты
Дня, осенявшего их дрожь,
Скользят, - и вот уже трикраты
Я прошептал: «Снов не тревожь!»

Те сны! как паутинной нитью
Они над памятью давно,
Кружась, легли, и по наитью
Я сам вертел веретено.

Вот черный волос, вот багряный,
Зеленый, синий… света сны!
В клубке дыханья нитей пряны,
И ими полночи пьяны.

Но здесь, у плахи солнца! в силах
Еще я крикнуть вслух: убей!
Чтоб глубь дрожанья отразила
Пугливых сизых голубей.

17 января 1923, Валерий Брюсов.