18 октября 1942-го года
в стихах и в дневниках
О СТОЙКОСТИ
Шестнадцать месяцев путем уже знакомым
Сожженных сел, обугленных берез
Проходим мы, сроднившиеся с громом
И порохом пропахшие насквозь.
Привычным стало то, что было страшным,
Мы научились подвиги ценить
Не для того, чтоб рассказать вчерашний,
А для того, чтоб новый совершить.
«Назад ни шагу!» - лозунг над полками.
Пусть сто смертей нам встанут поперек!
Как Ловать - Ильменю, как Волге - Кама,
Так наша Стойкость - Мужеству приток!
Пусть будет страх в бою тебе неведом.
Запомни, друг: таков закон войны -
Лицом вперед - услышишь гром победы,
Лицом назад - проклятие страны!
Рассказ о нас - о преданных отчизне -
Ты сыну, как былину, передашь,
Чтоб помнил он, как, присягая жизни,
Стояли насмерть - в этом подвиг наш!
Михаил Светлов. 18 октября 1942 года, газета "На разгром врага"
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, политработник, Ленинград:
18 октября.
В 6 часов утра слушал радио: «Сталинград отбивает атаки противника. Наши части не сделают ни шагу назад». Видимо, подтянули к заводскому району резервы.
Нота В. М. Молотова: на основании решения СНК СССР требует создания Международного трибунала для суда над гитлеровской шайкой и немедленного суда над Гессом. Что ответит Лондон? Ведь в Англии уже склонны не считать Гесса преступником. Его жена собирается «лететь к мужу» (?!).
Днем в ПУ. Написал очерк - воспоминания об Октябре - для журнала «Ленинград»... Всколыхнулись юношеские мечты...
Евгений Шварц, драматург, 45 лет, Киров:
18 октября.
Я за это время написал пьесу, которую назвал «Далекий край». Это пьеса об эвакуированных детях. 13 сентября я поехал в Москву, повез пьесу в Комитет. Ее приняли. В Москве я прожил до 4 октября. Бывал у Шостаковича. Познакомился там с художником Вильямсом, с его женой - артисткой, которая играла Варвару в «Айболите». Заключил договор на пьесу в кино. «Одна ночь» ходит по рукам, ее хвалят очень Шток, Шкваркин, Шостакович, Каплер.
Сергей Вавилов, академик, физик, 51 год:
18 октября.
Йошкар-Ола. Воскресенье. Боюсь, что балансирую на грани с сумасшествием. Усталость. Бессилие. А кругом все в глазах разлагается на составные части, дома на кирпичи, люди на кишки, желудок и прочие физические и психические атомы. Держаться, зацепляться совсем не за что. Нужен бы (а кому собственно нужен?) длительный санаторий вроде Флоренции. Там бы, конечно, ожил. Но не яснее ли сейчас все больше чем когда-либо?
Наряду с этим разложением и расшифровыванием окружающего - убеждаюсь в собственной бездарности - страшная вина перед родными. Николай. Как все это невыносимо. Й война, обращающая жизнь при помощи Гитлеров в котлетную машину. Эволюция? Будущие поколения, будущее мира и, с другой стороны, Après nous le déluge? Совсем все неясно. И загадки не разрешить. Иногда хочется быть духом бесплотным, летающим всюду и на все смотрящим. Осталось еще любопытство. Но если всюду одно и то же, разница только во флуктуациях, сглаживающихся в среднем? Тогда и любопытству делать нечего.
Вот только музыка (сейчас слушал патетическую сонату) - в ней, кажется, есть абсолютное в отличие от всего прочего (от людей, слов, картин, мыслей).
Грязная мокрая осень. В городишке пройти трудно. Из вечернего сумрака мальчишки голосят: «Смелого лужа боится, смелого грязь не берет»!
На войне Сталинград, упорство с обеих сторон и пока еще нет выхода.
Георгий Князев, историк-архивист, 55 лет, Казахстан, Боровое:
18 октября.
И опять с середины ночи проснулся и не мог спать. Я еще на постели, а другие на полу, в теплушках, прямо на земле. Смогу ли я передать хоть чуточку того, что переживается вокруг меня?
Нет. Пережитое исчезнет, как все прошедшее - невозвратно и неповторимо. И все-таки я пишу... Мечтали - каждый колхоз сделать зеленым оазисом, а город - садом. Мечтали о расцвете культуры, об изобилии. Все, что кругом нас, - это плоды последних двух десятилетий. Близится великий из великих праздников - рождение новой эры на земле. И вдруг нагрянули оголтелые орды культурных зверей, и все смято, разрушено.
- Господи, ты - творец красоты; как тебе не стыдно?!
О СТОЙКОСТИ
Шестнадцать месяцев путем уже знакомым
Сожженных сел, обугленных берез
Проходим мы, сроднившиеся с громом
И порохом пропахшие насквозь.
Привычным стало то, что было страшным,
Мы научились подвиги ценить
Не для того, чтоб рассказать вчерашний,
А для того, чтоб новый совершить.
«Назад ни шагу!» - лозунг над полками.
Пусть сто смертей нам встанут поперек!
Как Ловать - Ильменю, как Волге - Кама,
Так наша Стойкость - Мужеству приток!
Пусть будет страх в бою тебе неведом.
Запомни, друг: таков закон войны -
Лицом вперед - услышишь гром победы,
Лицом назад - проклятие страны!
Рассказ о нас - о преданных отчизне -
Ты сыну, как былину, передашь,
Чтоб помнил он, как, присягая жизни,
Стояли насмерть - в этом подвиг наш!
Михаил Светлов. 18 октября 1942 года, газета "На разгром врага"
Всеволод Вишневский, писатель, 41 год, политработник, Ленинград:
18 октября.
В 6 часов утра слушал радио: «Сталинград отбивает атаки противника. Наши части не сделают ни шагу назад». Видимо, подтянули к заводскому району резервы.
Нота В. М. Молотова: на основании решения СНК СССР требует создания Международного трибунала для суда над гитлеровской шайкой и немедленного суда над Гессом. Что ответит Лондон? Ведь в Англии уже склонны не считать Гесса преступником. Его жена собирается «лететь к мужу» (?!).
Днем в ПУ. Написал очерк - воспоминания об Октябре - для журнала «Ленинград»... Всколыхнулись юношеские мечты...
Евгений Шварц, драматург, 45 лет, Киров:
18 октября.
Я за это время написал пьесу, которую назвал «Далекий край». Это пьеса об эвакуированных детях. 13 сентября я поехал в Москву, повез пьесу в Комитет. Ее приняли. В Москве я прожил до 4 октября. Бывал у Шостаковича. Познакомился там с художником Вильямсом, с его женой - артисткой, которая играла Варвару в «Айболите». Заключил договор на пьесу в кино. «Одна ночь» ходит по рукам, ее хвалят очень Шток, Шкваркин, Шостакович, Каплер.
Сергей Вавилов, академик, физик, 51 год:
18 октября.
Йошкар-Ола. Воскресенье. Боюсь, что балансирую на грани с сумасшествием. Усталость. Бессилие. А кругом все в глазах разлагается на составные части, дома на кирпичи, люди на кишки, желудок и прочие физические и психические атомы. Держаться, зацепляться совсем не за что. Нужен бы (а кому собственно нужен?) длительный санаторий вроде Флоренции. Там бы, конечно, ожил. Но не яснее ли сейчас все больше чем когда-либо?
Наряду с этим разложением и расшифровыванием окружающего - убеждаюсь в собственной бездарности - страшная вина перед родными. Николай. Как все это невыносимо. Й война, обращающая жизнь при помощи Гитлеров в котлетную машину. Эволюция? Будущие поколения, будущее мира и, с другой стороны, Après nous le déluge? Совсем все неясно. И загадки не разрешить. Иногда хочется быть духом бесплотным, летающим всюду и на все смотрящим. Осталось еще любопытство. Но если всюду одно и то же, разница только во флуктуациях, сглаживающихся в среднем? Тогда и любопытству делать нечего.
Вот только музыка (сейчас слушал патетическую сонату) - в ней, кажется, есть абсолютное в отличие от всего прочего (от людей, слов, картин, мыслей).
Грязная мокрая осень. В городишке пройти трудно. Из вечернего сумрака мальчишки голосят: «Смелого лужа боится, смелого грязь не берет»!
На войне Сталинград, упорство с обеих сторон и пока еще нет выхода.
Георгий Князев, историк-архивист, 55 лет, Казахстан, Боровое:
18 октября.
И опять с середины ночи проснулся и не мог спать. Я еще на постели, а другие на полу, в теплушках, прямо на земле. Смогу ли я передать хоть чуточку того, что переживается вокруг меня?
Нет. Пережитое исчезнет, как все прошедшее - невозвратно и неповторимо. И все-таки я пишу... Мечтали - каждый колхоз сделать зеленым оазисом, а город - садом. Мечтали о расцвете культуры, об изобилии. Все, что кругом нас, - это плоды последних двух десятилетий. Близится великий из великих праздников - рождение новой эры на земле. И вдруг нагрянули оголтелые орды культурных зверей, и все смято, разрушено.
- Господи, ты - творец красоты; как тебе не стыдно?!