14 ноября 1941 года
в стихах и дневниковой прозе.
БЕССОННИЦА
(XVIII-я, дежурная - написанная во время дежурства)
…И серебряных рыб в небе реяли стаи,
И молочные полосы прожекторов…
И душа замирала, томясь и страдая,
На костре истязаний то корчась, то тая,
Купиною горя и никак не сгорая -
Затихающая, без слов…
И под звуки сирены, под гулы зениток,
Под приглушенный рокот уставших людей,
Кто-то страшный развёртывал свиток
Умираний, страданий, ошибок и пыток,
Всё сливая в единый, твердеющий слиток
Полноценных и чистых идей…
И, казалось, надвинулась ночь без просвета,
Сжавши землю своей роковой чернотой;
Обречённой казалась вся наша планета,
Без любви, без тепла, без порывов, без света,
Потому что безумье нелепое это
Называлось тотальной войной…
Ночь на 14 ноября 1941, Арсений Альвинг.
ИСТОРИЯ
По целым дням народ, сходя с ума,
Простаивал в очередях огромных,
А по ночам была такая тьма,
Что и старухи не могли припомнить.
Из облаков немецкие листки,
Как ястребы, летели на колени,
И в деревнях гадали старики
По Библии о светопреставленье.
Хозяйки собирались у ворот,
Гремела пушка, как далекий молот.
Ползли слушки. И писем ждал народ.
Стояла осень. Надвигался голод.
А над рекой, над полем, над леском,
Небесный свод пересекая косо,
Вертлявый «юнкерс» узеньким дымком
Выписывал гигантский знак вопроса.
14 ноября 1941, Дмитрий Кедрин.
Ольга Берггольц:
14 ноября. Записываю что-то такое кое-как, на разных листках. Хотя и очень поздно, и ночь спокойная, - хочу урвать у себя время - чуть побыть одной с бумагой, пером и черным кофе. Нерационально, - все время поступаю нерационально: не экономлю кофе, - а голод сверхреален, - что буду делать потом? Не сплю, когда бомбят, - а предыдущие ночи все время выло - и спать было трудно… Ну а иначе - совсем не жизнь…
Только что был большой припадок у Кольки, наяву. Едва очнувшись, он шептал мне - «любовь моя», - и у меня все рвалось внутри.
Я никогда, никогда не оставлю его, ни на кого не променяю! Я люблю его как жизнь, - и хотя эти слова истерты, в данном случае только они точны. Пока он есть - есть и жизнь, и даже роман с Юрой. Если его не будет - кончится жизнь.
БЕССОННИЦА
(XVIII-я, дежурная - написанная во время дежурства)
…И серебряных рыб в небе реяли стаи,
И молочные полосы прожекторов…
И душа замирала, томясь и страдая,
На костре истязаний то корчась, то тая,
Купиною горя и никак не сгорая -
Затихающая, без слов…
И под звуки сирены, под гулы зениток,
Под приглушенный рокот уставших людей,
Кто-то страшный развёртывал свиток
Умираний, страданий, ошибок и пыток,
Всё сливая в единый, твердеющий слиток
Полноценных и чистых идей…
И, казалось, надвинулась ночь без просвета,
Сжавши землю своей роковой чернотой;
Обречённой казалась вся наша планета,
Без любви, без тепла, без порывов, без света,
Потому что безумье нелепое это
Называлось тотальной войной…
Ночь на 14 ноября 1941, Арсений Альвинг.
ИСТОРИЯ
По целым дням народ, сходя с ума,
Простаивал в очередях огромных,
А по ночам была такая тьма,
Что и старухи не могли припомнить.
Из облаков немецкие листки,
Как ястребы, летели на колени,
И в деревнях гадали старики
По Библии о светопреставленье.
Хозяйки собирались у ворот,
Гремела пушка, как далекий молот.
Ползли слушки. И писем ждал народ.
Стояла осень. Надвигался голод.
А над рекой, над полем, над леском,
Небесный свод пересекая косо,
Вертлявый «юнкерс» узеньким дымком
Выписывал гигантский знак вопроса.
14 ноября 1941, Дмитрий Кедрин.
Ольга Берггольц:
14 ноября. Записываю что-то такое кое-как, на разных листках. Хотя и очень поздно, и ночь спокойная, - хочу урвать у себя время - чуть побыть одной с бумагой, пером и черным кофе. Нерационально, - все время поступаю нерационально: не экономлю кофе, - а голод сверхреален, - что буду делать потом? Не сплю, когда бомбят, - а предыдущие ночи все время выло - и спать было трудно… Ну а иначе - совсем не жизнь…
Только что был большой припадок у Кольки, наяву. Едва очнувшись, он шептал мне - «любовь моя», - и у меня все рвалось внутри.
Я никогда, никогда не оставлю его, ни на кого не променяю! Я люблю его как жизнь, - и хотя эти слова истерты, в данном случае только они точны. Пока он есть - есть и жизнь, и даже роман с Юрой. Если его не будет - кончится жизнь.