Книга душелюба и людоведа
Вот о чём, собственно, пойдёт речь: http://zhab.livejournal.com/251119.html#comments
Прислав на рецензию свою новую книгу, мой товарищ Zhab попросил, чтобы я отозвался о ней максимально объективно и без всякой жалости к самолюбию автора. В конце ноября, разбросавшись с судебными процессами, я сумел выкроить пару свободных дней. И сегодня Вашему вниманию предлагается правдивейшая история об очередном свершении моего друга. Прямо надо сказать - путеводной звездой его жизни всегда было служение не столько Правде, сколько Истине. А уж то, что она (его жизнь) по сю пору наполнена искренним споспешествованием благу тех народов, которые, не скупясь, закупают у него литературу для своего развития - так это уж будьте благонадёжны! Я уверен, что вы все правильно поняли то, что я только что сказанул.
ИТАК, ПРЕЗЕНТАЦИЯ ВТОРОГО ТОМА:
- Kill him!
Герцен. Былое и думы.
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина - Жаб и Ватсонс. Правда, если разобраться, настоящим гражданином был только один из них - Ватсонс, ибо в кармане у него был паспорт гражданина Латвии. Вторым же был Жаб, латвийский паспорт которого свидетельствовал, что он той же Латвии приходится негражданином. Так что правильнее будет сказать, что на Патриарших появились полтора гражданина.
Усевшись на скамейку лицом к пруду и спиной к Бронной, эти иностранцы продолжили разговор, который, как потом оказалось, вёлся на тему о выживании русского человека в обеих столицах и около. Жаб в Москве оказался по приглашению местной секты самооборонщиков, публикующей в ЖЖ бесконечные снимки ножиков с причудливыми лезвиями и затейливыми рукоятками. Секта стояла на том, что кто без ножика - с тем на Москве и говорить-то не о чем. И приводила жуткую статистику уличных разборок.
Всезнающий Интернет сообщал, что с точки зрения генетики, ближайшими родственниками этим поножовщикам были члены братства «Пистик - каждому!» У них даже дети общие могут быть. Эти добрые люди спят и видят, как по улицам, в метро, аэропортах, кафе и ресторанах, в вузах, театрах и на выставках люди ходят обвешанные холодным и горячим оружием.
- Нет, дружище, этого допустить никак нельзя! - начал разговор Ватсонс. И привёл тому неопровержимые аргументы, как то:
- Вот кто я? Я - простой рижский адвокат. Нас в Латвии полторы тысячи - и мы продолжаем почковаться. А население падает, разбегаясь по всему Евросоюзу. Разбегается тот, кто должен совершать преступления на Родине и тут же платить нам, адвокатам, гонорары. Гонорары за то, что мы участвуем в деле на полицейской стадии, затем - на прокурорской, затем в суде первой инстанции, затем второй… Тут Ватсонс замолк и стал в уму подсчитывать возможные счета на своих счетах. У него получалось… получались, блин, крокодилы-пальмы-баобабы и жена французского посла! Вздохнув и отогнав чудное виденье, Ватсон повёл горькое сравнение Латвии с Россией:
- Обратите внимание друг мой, какой порядок здесь! - Он указал на публику, фланируюшую вокруг прудов, на массивы домов и стада машин, гудящих в пробках - для Риги это совершенно немыслимая картина. Богатство этого мегаполиса неизмеримы. Сколько денег у них в карманах сейчас и при себе. Сколько в банках. А сколько в мешках, в тайных хранилищах ЧК глубоко под… ну, скажем, под Мавзолеем. А в офф-шорах! А в куршавелях, новых ёрках и прочих лондонских парижах?!
От своих слов Ватсон сам на миг лишился дара речи, но справившись с собой, продолжил:
- Они многочисленны и немыслимо платежеспособны. Но неопистолечены. А если всем им дадут по стволу… Представляете, друг мой, что означает - всем? Пусть даже, как у нас, в Латвии, только гражданам! А? «Я дам Вам парабеллум!» Восемнадцатилетний пацан, в армии не служивший - с маузером! Ветеран войны - с ТТ, олигарх - вообще бог знает с чем, а его многочисленные наследники первой и второй очереди - сплошь с «береттами». А водители? Водители вот всех этих внедорожников и просто ладов-калин, пребывающие в вечном антагонизме! Это какой же золотой дождь прольётся на московских адвокатов, буде всё это начнёт стралять?!
- Они уже и так на два порядка состоятельнее нас, - продолжал считать деньги в чужом кармане достопочтенный юрист - А тут пальба по поводу и без! У меня есть университетский товарищ. В 1974-м мы с ним оба поступили на службу в военную прокуратуру. Он служил от Читы до Гаваны, да-да, был военным прокурором на Кубе! Я служил от Байкала до славного города Зволена - это в Словакии. Сейчас он - московский адвокат, а я - рижский. Он приезжал в Латвию прошлым летом и что смотрел - как думаете? Музей Оккупации? Я Вас умоляю! Он смотрел нефтяные терминалы и железнодорожные пути. Он что-то записывал в блокнот и зачем-то тыкал пальцем в калькулятор. Я успел заметить пугающий ряд нулей после первой цифры. Я прислушался, что он при этом бормочет себе под нос. Я ещё помню кое-что по-русски! Я услышал «сменить членов правления» и «перенацелить танкеры».
- А теперь подумайте,- стал заканчивать свою убедительнейшую речь advokāts, - всё это плюс перестрелки! Тут уж он не только членов какого-то там правления сменит. Украина рвётся к нам, в Ганзу. Это же какой может быть приток славянского криминала, то есть самых желанных, отмороженных клиентов! И кто её к нам не пускает? Да вот - мой университетский дружок и не пустит. Нет, не быть мне на Мальдивах! Трижды правы наши болотные френды, говоря о кровавом режиме. Я кончил, господа присяжные заседатели.
Житель Северной столицы Жаб, слушая эти (при)балтийские стенания, изъявлял своим видом фальшивое сочувствие. Жаба вышеуказанная секта ножепоклонников рассматривала, как родственника по духу, ибо, хотя тот и ходит без ножика, но три года тому назад выпустил в свет фундаментальный труд «Малая пехотная лопата: курс лекций по работе с подручными средствами». В Москве он давал мастер-класс, показывая столичным штучкам, как при помощи оной разбираться с негодяями в различных бытовых ситуациях.
- Поножовщиков, - стал объяснять Жаб расхныкавшемуся Ватсонсу, - восхитили два момента:
Во-первых, юридическая подоплёка дела: лопатка, как ни крути, таки не нож, а однозначно бытовой инструмент. Ножик, причём любой, со времён Ваньки Каина устойчиво пользуется на Руси недоброй криминальной славой. Нож в руках любого человека, даже обороняющейся от грабителя-насильника женщины, превращал его или её в виновное лицо - и не будем пока касаться чистого закона, изучаемого курсом Уголовного права. Ибо между этим законом и человеком стоит весёлая троица - Полицейский следователь, Надзирающий прокурор и Судья. А эти жернова и в России и в Латвии перемелют до неузнаваемости суть любого дела. Купно с судьбой того, кто схватился за ножик.
- Во-вторых, - добивал Жаб компаньона, - многофункциональность лопатки. Нож - он только ткнуть или порезать. Применение ножа - думает народ - неизбежно приводит к смерти одного и к тюряге для другого. И теряется в надеждах. А вот лопата, которая «друг солдата» - у неё вид совершенно мирный, огородный. Но стоит её половчее ухватить за короткую рукоять, да стать в правильную стойку, да обучено махануть перед носом валдайской, прибалтийской, северо-кавказской или иной другой формы - и случается чудо. Безобидный садовый инвентарь исчезает, и в неверном лунном свете покусившийся на вас видит либо топор, либо тесак, либо шпагу. А это уже одним своим видом кого угодно устрашит, остановит, образумит и обратит вспять. А буде не обратится - одним махом лишится пальцев и всего прочего, что только ни попадёт под секущее, хорошо наточенное лезвие. И не только это!
Устойчиво проживающий в России Жаб рассказал Ватсонсу также о том, что местная публика, - «хорошие, душевные люди» - садясь по утрам в свои авто, неузнаваемо преображается.
- Друг мой! - восклицал Жаб - Вы не были в России ровно 22 года. В девяносто первом, когда вы отсюда уехали, здесь были не те дороги, не те машины и не те москвичи! А у нас, в Санкт-Петербурге, тогда жили другие ленинградцы! Тогда в ходу была песенка «В подземном переходе на Тверской торгует кто чем может день-деньской…»
Далее потрясённому Ватсону было поведано, что иностранные автопроизводители, всякие там ниссановские хюндаи и прочая сволочь обрабатывают салоны авто какой-то химической мерзостью, отчего с русским человеком случаются жуткие метаморфозы. Будучи «вне руля» или за рулем отечественного авто, он вполне нормальный человек, лояльный гражданин, и порядочный супруг.
- Но вот, - продолжал Жаб, - он сел в салон национально чуждой нам «тоёты» и вдохнул застоявшийся за ночь ипонский воздух. И тут же зрачки его глаз по-кошачьи суживаются в две вертикальные щели, на руках (даже у женщин) стремительно отрастает шерсть, ногти удлиняются и превращаются в когти. Рот раздёргивает судорога и по углам из-под верхней губы к подбородку опускаются два клыка. Kогтистой нижней лапой, с которой уже свалилась туфля, он бьёт по педали газа, вылетает со двора на улицу - и начинает охоту. Теперь его цель - оторвать башку любому, у кого тачка не такой крутизны и кто при этом ездит «не по понятиям». Зачем он сел в машину, житель обеих столиц уже не помнит.
- Остановить этого типа, - убедительно доказывал Жаб - может только лопатка. Я, дружище, показывал местным, как поступать, если вам перекроют дорогу. Я объяснял перед видеокамерой - с какой стороны подойти к машине, как подпереть дверцу, как, просунув лопатку в салон, взять её черенком в захват голову и шею оборотня. Наконец, я показал, как его вытащить из машины и удерживать до того момента, как, надышавшись родным московско-ленинградским воздухом, этот бедолага придёт в себя. Вот когда с него клочьями свалится шерсть, зрачки станут человеческими, а глаза осмысленными, когда он перехваченным горлом захрипит «Ты что творишь, дай обуться!» - вот тогда захват можно размыкать. Лопатку же, чуть погодя, можно убрать на ейное место: в кармашек за правым передним сиденьем.
- Так что, - подытожил Жаб, - никаких Вам пистиков! Вспомните, что Карл Маркс говорил о поведении капиталиста, если ему светят 300 % прибыли. Вы мне друг, Остап Ибрагимович, и знаете, как я Вас уважаю! Но если вы потянете свои адвокатские ладошки к моим трёмстам процентам и потщитесь превратить их хотя бы в 299, Вас не поймут ни я, ни мои собратья из сети магазинов «Холодное оружие и огородный инвентарь». Как тут как-то сказали одному такому же умнику: «Возвращайся немедленно в Киев, сиди там тише виды, ниже травы и ни о каких квартирах в Москве не мечтай» Ясно?
Итак, подведём итог. Какие же ценности отстаивал мой предприимчивый сотоварищ во втором томе своих трудов о применении в быту малой пехотной лопатки? Если в первом томе речь шла о том, чтобы приучить народ к мысли о том, что лопатка - это свежо и хорошо, то, пиша том второй, автор решал задачу более сложную. Первая книга разошлась огромным тиражом. Я уже стал подумывать о её переводе на латышский, но столкнулся с трудностями ментального восприятия темы «оборона-нападение» в Латвии. Суть его мне как-то прекрасно объяснил мой австралийский друг, доктор биологии, на примере сов и каких-то мелких пташек. Сова, вооружённая крепким клювом, мастерски применяет его, разоряя гнёзда всякой мелюзги. Но вот если эта мелюзга вдруг бросится в атаку, сова в панике даёт дёру.
- А потому, - объяснял мой высокоучёный друг, - что в представлении совы ейный клюв - только для нападения. А, поскольку, естественных врагов у неё в небе Латвии нет, то чем обороняться от атакующего воробья, она просто не представляет.
Так и «мирно пашущие» латыши: лопатка - это только землю копать. А вот так, чтобы наточить лоток, да оным по горлышку - этого нет! Вот мы тут сидим, - Украину к себе под… евреиваем. А-таки дождёмся! Придут братья-славяне - научат думать, как все люди.
Так вот - вторая книга, или продвинутый курс - посвящена проблеме, выплывшей из первого тома. Народ, ознакомившись по первому тому с тем - чем, кого и как, очень быстро развил в себе нужные навыки. И граждане, приобретшие первое издание с запозданием, столкнулись не с новобранцами лопаточного боя, а публикой вполне искушённой. Во втором томе наш уважающий Маркса сенсей с необычайным, только ему присущим мастерством, описывает все прелести схватки на лопатках двух джентльменов, уже владеющих этим «инвентарём». Исследователь Жаб показал знание человеческой души и особенно тела. Разделы «Рубящий удар в дельтовидную борозду» (все знают - где она?) или «Рубящий удар средней силы сверху по ключице» не могут не вызвать самого признательного одобрения любого читателя. Таким образом, второй том - органическое продолжение первого, как «Три мушкетёра» и «сколько-то там лет спустя».
Книга, как всегда, прошла прекрасную художественную обработку первейшего дизайнера Северной столицы Татьяны Штригель. Без её творческого участия в иллюстрировании текст исследования воспринимался бы, конечно же, не так убедительно и понятно. Открою маленький секрет. Для создания иллюстраций, Танечка оборудовала специальное фотоателье с хитрым расположением дорогостоящего оборудования. Сейчас это ателье пользуется заслуженным вниманием жителей того района Санкт-Петербурга, которым посчастливилось оказаться соседями этой в высшей степени талантливой фото-художницы.
В подтверждение же того, что я вам тут понарассказал, вот чуток иллюстраций, ибо без них, без фотографий, пост в ЖЖ - не пост, а куча навоза, как бы умно не изъяснялся автор. Ибо экран компа - это чтобы видеть. А только читать можно и газеты в тулике.
Вот, граждане (и неграждане), убедительнее доказательство тому, что я только что вам поведал.
1
Значится так. Жена 4 года подряд избивает своего мужа. Тот бедолага, будучи боксёром и любителем женщин, всё это терпит. Но в 2012 году, аккурат на наш праздник Līgo, даёт ей сдачи. Она тут же вызывает полицию, и 27.11.2013 парень оказывается на скамье подсудимых. 25 ноября мы с этим парнем работали у меня в офисе, готовили защиту. Он на своём компе подсчитывал, что лишнее в материальных и моральных претензиях жен, ну а я, на своём выводил убедительнейший рассказ о том, как она сама себе всё это причинила (лёгкие телесные повреждения). И тут звонок: дома становится некому сидеть с внуком Каримом Марисовичем Петерсонсом. Я хватаю в охапку комп, клиента, его комп, портфель с делом, запихиваю всё это в машину и мчусь домой.
На снимке: Приехамши ко мне домой. Слева - я за компом. Справа - мой клиент за компом. В глубине кадра - Карим (2 года и уже 3 месяца, здоровенный лоб, изводит деда) - тоже за компом. Короче - все при делах.
2
А вот доказательство того, что Жаб знает и любит то, о чём говорит:
Ну что сказать на прощание, ибо, пока я вам рассказывал эту правдивейшую историю, на Патриарших настал вечер, вода в пруде почернела и лёгкая лодочка уже скользит по ней, и слышится плеск весла и смешки какой-то гражданки.
Надеемся, что третий том будет посвящён уже не проблемам в звене «Джентльмен и джентльмен», но «Джентльмен и Леди», а то, знаете ли, всякое в этой жизни встречается. Да вот, хотя бы, взять мою адвокатскую практику с избитым боксёром. Кроме того в леди-варианте на одних иллюстрациях можно будет сделать целое состояние. Дамам настоятельно рекомендую записываться на фотосессии к Танечке. В паре с Жабом на страницах его третьего тома вы будете выглядеть сногсшибательно. Причём, буквально.
Так что - заказывайте! Заказывайте и читайте эти книги и делайте выводы!
Всех обнимаю.
Ваш Vatsons.
Прислав на рецензию свою новую книгу, мой товарищ Zhab попросил, чтобы я отозвался о ней максимально объективно и без всякой жалости к самолюбию автора. В конце ноября, разбросавшись с судебными процессами, я сумел выкроить пару свободных дней. И сегодня Вашему вниманию предлагается правдивейшая история об очередном свершении моего друга. Прямо надо сказать - путеводной звездой его жизни всегда было служение не столько Правде, сколько Истине. А уж то, что она (его жизнь) по сю пору наполнена искренним споспешествованием благу тех народов, которые, не скупясь, закупают у него литературу для своего развития - так это уж будьте благонадёжны! Я уверен, что вы все правильно поняли то, что я только что сказанул.
ИТАК, ПРЕЗЕНТАЦИЯ ВТОРОГО ТОМА:
- Kill him!
Герцен. Былое и думы.
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина - Жаб и Ватсонс. Правда, если разобраться, настоящим гражданином был только один из них - Ватсонс, ибо в кармане у него был паспорт гражданина Латвии. Вторым же был Жаб, латвийский паспорт которого свидетельствовал, что он той же Латвии приходится негражданином. Так что правильнее будет сказать, что на Патриарших появились полтора гражданина.
Усевшись на скамейку лицом к пруду и спиной к Бронной, эти иностранцы продолжили разговор, который, как потом оказалось, вёлся на тему о выживании русского человека в обеих столицах и около. Жаб в Москве оказался по приглашению местной секты самооборонщиков, публикующей в ЖЖ бесконечные снимки ножиков с причудливыми лезвиями и затейливыми рукоятками. Секта стояла на том, что кто без ножика - с тем на Москве и говорить-то не о чем. И приводила жуткую статистику уличных разборок.
Всезнающий Интернет сообщал, что с точки зрения генетики, ближайшими родственниками этим поножовщикам были члены братства «Пистик - каждому!» У них даже дети общие могут быть. Эти добрые люди спят и видят, как по улицам, в метро, аэропортах, кафе и ресторанах, в вузах, театрах и на выставках люди ходят обвешанные холодным и горячим оружием.
- Нет, дружище, этого допустить никак нельзя! - начал разговор Ватсонс. И привёл тому неопровержимые аргументы, как то:
- Вот кто я? Я - простой рижский адвокат. Нас в Латвии полторы тысячи - и мы продолжаем почковаться. А население падает, разбегаясь по всему Евросоюзу. Разбегается тот, кто должен совершать преступления на Родине и тут же платить нам, адвокатам, гонорары. Гонорары за то, что мы участвуем в деле на полицейской стадии, затем - на прокурорской, затем в суде первой инстанции, затем второй… Тут Ватсонс замолк и стал в уму подсчитывать возможные счета на своих счетах. У него получалось… получались, блин, крокодилы-пальмы-баобабы и жена французского посла! Вздохнув и отогнав чудное виденье, Ватсон повёл горькое сравнение Латвии с Россией:
- Обратите внимание друг мой, какой порядок здесь! - Он указал на публику, фланируюшую вокруг прудов, на массивы домов и стада машин, гудящих в пробках - для Риги это совершенно немыслимая картина. Богатство этого мегаполиса неизмеримы. Сколько денег у них в карманах сейчас и при себе. Сколько в банках. А сколько в мешках, в тайных хранилищах ЧК глубоко под… ну, скажем, под Мавзолеем. А в офф-шорах! А в куршавелях, новых ёрках и прочих лондонских парижах?!
От своих слов Ватсон сам на миг лишился дара речи, но справившись с собой, продолжил:
- Они многочисленны и немыслимо платежеспособны. Но неопистолечены. А если всем им дадут по стволу… Представляете, друг мой, что означает - всем? Пусть даже, как у нас, в Латвии, только гражданам! А? «Я дам Вам парабеллум!» Восемнадцатилетний пацан, в армии не служивший - с маузером! Ветеран войны - с ТТ, олигарх - вообще бог знает с чем, а его многочисленные наследники первой и второй очереди - сплошь с «береттами». А водители? Водители вот всех этих внедорожников и просто ладов-калин, пребывающие в вечном антагонизме! Это какой же золотой дождь прольётся на московских адвокатов, буде всё это начнёт стралять?!
- Они уже и так на два порядка состоятельнее нас, - продолжал считать деньги в чужом кармане достопочтенный юрист - А тут пальба по поводу и без! У меня есть университетский товарищ. В 1974-м мы с ним оба поступили на службу в военную прокуратуру. Он служил от Читы до Гаваны, да-да, был военным прокурором на Кубе! Я служил от Байкала до славного города Зволена - это в Словакии. Сейчас он - московский адвокат, а я - рижский. Он приезжал в Латвию прошлым летом и что смотрел - как думаете? Музей Оккупации? Я Вас умоляю! Он смотрел нефтяные терминалы и железнодорожные пути. Он что-то записывал в блокнот и зачем-то тыкал пальцем в калькулятор. Я успел заметить пугающий ряд нулей после первой цифры. Я прислушался, что он при этом бормочет себе под нос. Я ещё помню кое-что по-русски! Я услышал «сменить членов правления» и «перенацелить танкеры».
- А теперь подумайте,- стал заканчивать свою убедительнейшую речь advokāts, - всё это плюс перестрелки! Тут уж он не только членов какого-то там правления сменит. Украина рвётся к нам, в Ганзу. Это же какой может быть приток славянского криминала, то есть самых желанных, отмороженных клиентов! И кто её к нам не пускает? Да вот - мой университетский дружок и не пустит. Нет, не быть мне на Мальдивах! Трижды правы наши болотные френды, говоря о кровавом режиме. Я кончил, господа присяжные заседатели.
Житель Северной столицы Жаб, слушая эти (при)балтийские стенания, изъявлял своим видом фальшивое сочувствие. Жаба вышеуказанная секта ножепоклонников рассматривала, как родственника по духу, ибо, хотя тот и ходит без ножика, но три года тому назад выпустил в свет фундаментальный труд «Малая пехотная лопата: курс лекций по работе с подручными средствами». В Москве он давал мастер-класс, показывая столичным штучкам, как при помощи оной разбираться с негодяями в различных бытовых ситуациях.
- Поножовщиков, - стал объяснять Жаб расхныкавшемуся Ватсонсу, - восхитили два момента:
Во-первых, юридическая подоплёка дела: лопатка, как ни крути, таки не нож, а однозначно бытовой инструмент. Ножик, причём любой, со времён Ваньки Каина устойчиво пользуется на Руси недоброй криминальной славой. Нож в руках любого человека, даже обороняющейся от грабителя-насильника женщины, превращал его или её в виновное лицо - и не будем пока касаться чистого закона, изучаемого курсом Уголовного права. Ибо между этим законом и человеком стоит весёлая троица - Полицейский следователь, Надзирающий прокурор и Судья. А эти жернова и в России и в Латвии перемелют до неузнаваемости суть любого дела. Купно с судьбой того, кто схватился за ножик.
- Во-вторых, - добивал Жаб компаньона, - многофункциональность лопатки. Нож - он только ткнуть или порезать. Применение ножа - думает народ - неизбежно приводит к смерти одного и к тюряге для другого. И теряется в надеждах. А вот лопата, которая «друг солдата» - у неё вид совершенно мирный, огородный. Но стоит её половчее ухватить за короткую рукоять, да стать в правильную стойку, да обучено махануть перед носом валдайской, прибалтийской, северо-кавказской или иной другой формы - и случается чудо. Безобидный садовый инвентарь исчезает, и в неверном лунном свете покусившийся на вас видит либо топор, либо тесак, либо шпагу. А это уже одним своим видом кого угодно устрашит, остановит, образумит и обратит вспять. А буде не обратится - одним махом лишится пальцев и всего прочего, что только ни попадёт под секущее, хорошо наточенное лезвие. И не только это!
Устойчиво проживающий в России Жаб рассказал Ватсонсу также о том, что местная публика, - «хорошие, душевные люди» - садясь по утрам в свои авто, неузнаваемо преображается.
- Друг мой! - восклицал Жаб - Вы не были в России ровно 22 года. В девяносто первом, когда вы отсюда уехали, здесь были не те дороги, не те машины и не те москвичи! А у нас, в Санкт-Петербурге, тогда жили другие ленинградцы! Тогда в ходу была песенка «В подземном переходе на Тверской торгует кто чем может день-деньской…»
Далее потрясённому Ватсону было поведано, что иностранные автопроизводители, всякие там ниссановские хюндаи и прочая сволочь обрабатывают салоны авто какой-то химической мерзостью, отчего с русским человеком случаются жуткие метаморфозы. Будучи «вне руля» или за рулем отечественного авто, он вполне нормальный человек, лояльный гражданин, и порядочный супруг.
- Но вот, - продолжал Жаб, - он сел в салон национально чуждой нам «тоёты» и вдохнул застоявшийся за ночь ипонский воздух. И тут же зрачки его глаз по-кошачьи суживаются в две вертикальные щели, на руках (даже у женщин) стремительно отрастает шерсть, ногти удлиняются и превращаются в когти. Рот раздёргивает судорога и по углам из-под верхней губы к подбородку опускаются два клыка. Kогтистой нижней лапой, с которой уже свалилась туфля, он бьёт по педали газа, вылетает со двора на улицу - и начинает охоту. Теперь его цель - оторвать башку любому, у кого тачка не такой крутизны и кто при этом ездит «не по понятиям». Зачем он сел в машину, житель обеих столиц уже не помнит.
- Остановить этого типа, - убедительно доказывал Жаб - может только лопатка. Я, дружище, показывал местным, как поступать, если вам перекроют дорогу. Я объяснял перед видеокамерой - с какой стороны подойти к машине, как подпереть дверцу, как, просунув лопатку в салон, взять её черенком в захват голову и шею оборотня. Наконец, я показал, как его вытащить из машины и удерживать до того момента, как, надышавшись родным московско-ленинградским воздухом, этот бедолага придёт в себя. Вот когда с него клочьями свалится шерсть, зрачки станут человеческими, а глаза осмысленными, когда он перехваченным горлом захрипит «Ты что творишь, дай обуться!» - вот тогда захват можно размыкать. Лопатку же, чуть погодя, можно убрать на ейное место: в кармашек за правым передним сиденьем.
- Так что, - подытожил Жаб, - никаких Вам пистиков! Вспомните, что Карл Маркс говорил о поведении капиталиста, если ему светят 300 % прибыли. Вы мне друг, Остап Ибрагимович, и знаете, как я Вас уважаю! Но если вы потянете свои адвокатские ладошки к моим трёмстам процентам и потщитесь превратить их хотя бы в 299, Вас не поймут ни я, ни мои собратья из сети магазинов «Холодное оружие и огородный инвентарь». Как тут как-то сказали одному такому же умнику: «Возвращайся немедленно в Киев, сиди там тише виды, ниже травы и ни о каких квартирах в Москве не мечтай» Ясно?
Итак, подведём итог. Какие же ценности отстаивал мой предприимчивый сотоварищ во втором томе своих трудов о применении в быту малой пехотной лопатки? Если в первом томе речь шла о том, чтобы приучить народ к мысли о том, что лопатка - это свежо и хорошо, то, пиша том второй, автор решал задачу более сложную. Первая книга разошлась огромным тиражом. Я уже стал подумывать о её переводе на латышский, но столкнулся с трудностями ментального восприятия темы «оборона-нападение» в Латвии. Суть его мне как-то прекрасно объяснил мой австралийский друг, доктор биологии, на примере сов и каких-то мелких пташек. Сова, вооружённая крепким клювом, мастерски применяет его, разоряя гнёзда всякой мелюзги. Но вот если эта мелюзга вдруг бросится в атаку, сова в панике даёт дёру.
- А потому, - объяснял мой высокоучёный друг, - что в представлении совы ейный клюв - только для нападения. А, поскольку, естественных врагов у неё в небе Латвии нет, то чем обороняться от атакующего воробья, она просто не представляет.
Так и «мирно пашущие» латыши: лопатка - это только землю копать. А вот так, чтобы наточить лоток, да оным по горлышку - этого нет! Вот мы тут сидим, - Украину к себе под… евреиваем. А-таки дождёмся! Придут братья-славяне - научат думать, как все люди.
Так вот - вторая книга, или продвинутый курс - посвящена проблеме, выплывшей из первого тома. Народ, ознакомившись по первому тому с тем - чем, кого и как, очень быстро развил в себе нужные навыки. И граждане, приобретшие первое издание с запозданием, столкнулись не с новобранцами лопаточного боя, а публикой вполне искушённой. Во втором томе наш уважающий Маркса сенсей с необычайным, только ему присущим мастерством, описывает все прелести схватки на лопатках двух джентльменов, уже владеющих этим «инвентарём». Исследователь Жаб показал знание человеческой души и особенно тела. Разделы «Рубящий удар в дельтовидную борозду» (все знают - где она?) или «Рубящий удар средней силы сверху по ключице» не могут не вызвать самого признательного одобрения любого читателя. Таким образом, второй том - органическое продолжение первого, как «Три мушкетёра» и «сколько-то там лет спустя».
Книга, как всегда, прошла прекрасную художественную обработку первейшего дизайнера Северной столицы Татьяны Штригель. Без её творческого участия в иллюстрировании текст исследования воспринимался бы, конечно же, не так убедительно и понятно. Открою маленький секрет. Для создания иллюстраций, Танечка оборудовала специальное фотоателье с хитрым расположением дорогостоящего оборудования. Сейчас это ателье пользуется заслуженным вниманием жителей того района Санкт-Петербурга, которым посчастливилось оказаться соседями этой в высшей степени талантливой фото-художницы.
В подтверждение же того, что я вам тут понарассказал, вот чуток иллюстраций, ибо без них, без фотографий, пост в ЖЖ - не пост, а куча навоза, как бы умно не изъяснялся автор. Ибо экран компа - это чтобы видеть. А только читать можно и газеты в тулике.
Вот, граждане (и неграждане), убедительнее доказательство тому, что я только что вам поведал.
1
Значится так. Жена 4 года подряд избивает своего мужа. Тот бедолага, будучи боксёром и любителем женщин, всё это терпит. Но в 2012 году, аккурат на наш праздник Līgo, даёт ей сдачи. Она тут же вызывает полицию, и 27.11.2013 парень оказывается на скамье подсудимых. 25 ноября мы с этим парнем работали у меня в офисе, готовили защиту. Он на своём компе подсчитывал, что лишнее в материальных и моральных претензиях жен, ну а я, на своём выводил убедительнейший рассказ о том, как она сама себе всё это причинила (лёгкие телесные повреждения). И тут звонок: дома становится некому сидеть с внуком Каримом Марисовичем Петерсонсом. Я хватаю в охапку комп, клиента, его комп, портфель с делом, запихиваю всё это в машину и мчусь домой.
На снимке: Приехамши ко мне домой. Слева - я за компом. Справа - мой клиент за компом. В глубине кадра - Карим (2 года и уже 3 месяца, здоровенный лоб, изводит деда) - тоже за компом. Короче - все при делах.
2
А вот доказательство того, что Жаб знает и любит то, о чём говорит:
Ну что сказать на прощание, ибо, пока я вам рассказывал эту правдивейшую историю, на Патриарших настал вечер, вода в пруде почернела и лёгкая лодочка уже скользит по ней, и слышится плеск весла и смешки какой-то гражданки.
Надеемся, что третий том будет посвящён уже не проблемам в звене «Джентльмен и джентльмен», но «Джентльмен и Леди», а то, знаете ли, всякое в этой жизни встречается. Да вот, хотя бы, взять мою адвокатскую практику с избитым боксёром. Кроме того в леди-варианте на одних иллюстрациях можно будет сделать целое состояние. Дамам настоятельно рекомендую записываться на фотосессии к Танечке. В паре с Жабом на страницах его третьего тома вы будете выглядеть сногсшибательно. Причём, буквально.
Так что - заказывайте! Заказывайте и читайте эти книги и делайте выводы!
Всех обнимаю.
Ваш Vatsons.