Павел Крусанов. Бом-бом.
Ах, Катенька, Катюшенька, кто сможет пожалеть тебя?
Посмеет полюбить тебя?
Попробует понять тебя?
Не жалостью прохожего к калеке-побирушечке, той жалости - на гривенник.
Любовию не рабскою, на воровство похожею, любовью не рассудочной, на ремесло похожею, любовью не отеческой, до той поры отрадною, пока дитя покорное.
Не пониманьем праздного зеваки перед выставкой в витрине книжной лавочки, где за стеклом красуются обложки лишь и ценники, тот по обложке высудит: вот эта - блядь столичная, вот та - провинциалочка, а эта - стерва знатная, пиявка ненасытная, вселенную всю высосет, небось, и не подавится...
Нет, пожалеть той жалостью, какой жалеют равного.
Нет, полюбить до донышка, до волоска, до родинки, чтоб ревновать и к яблоку, которое любимая кусает и, с румяного, сок слизывает медленно, так полюбить, чтоб плакалось от взгляда, сквозь скользнувшего, и слезы те горючие любить - их Катя вызвала!
Нет, так понять, как пробуешь себя понять, бесценную, - такие находя в душе ходы и разветвления, что путаешься: кто же я? Что о себе я думаю? Нежна я или опытна? Добра или расчётлива? Понять, но без презрения к привычкам или слабостям, прощать их, как себе прощаешь ноготок обломанный.
Эй, Дима, ты сумеешь так?
Андрюша, ты сумеешь так?
А я сама сумею так?
Сердечко моё, ёжик мой, мой Себастьян, расстрелянный Эротом, что - попробуем?
(C)
Посмеет полюбить тебя?
Попробует понять тебя?
Не жалостью прохожего к калеке-побирушечке, той жалости - на гривенник.
Любовию не рабскою, на воровство похожею, любовью не рассудочной, на ремесло похожею, любовью не отеческой, до той поры отрадною, пока дитя покорное.
Не пониманьем праздного зеваки перед выставкой в витрине книжной лавочки, где за стеклом красуются обложки лишь и ценники, тот по обложке высудит: вот эта - блядь столичная, вот та - провинциалочка, а эта - стерва знатная, пиявка ненасытная, вселенную всю высосет, небось, и не подавится...
Нет, пожалеть той жалостью, какой жалеют равного.
Нет, полюбить до донышка, до волоска, до родинки, чтоб ревновать и к яблоку, которое любимая кусает и, с румяного, сок слизывает медленно, так полюбить, чтоб плакалось от взгляда, сквозь скользнувшего, и слезы те горючие любить - их Катя вызвала!
Нет, так понять, как пробуешь себя понять, бесценную, - такие находя в душе ходы и разветвления, что путаешься: кто же я? Что о себе я думаю? Нежна я или опытна? Добра или расчётлива? Понять, но без презрения к привычкам или слабостям, прощать их, как себе прощаешь ноготок обломанный.
Эй, Дима, ты сумеешь так?
Андрюша, ты сумеешь так?
А я сама сумею так?
Сердечко моё, ёжик мой, мой Себастьян, расстрелянный Эротом, что - попробуем?
(C)