(no subject)
Здесь такая тишина, что звук, с которым высвобождается пробка моей небольшой бутылки вина, с придыханием разносится меж всех близлежащих могил. Здесь кипарисы, пальма, ни с того ни с сего торчащая из соседнего захоронения, разбегающиеся во все стороны по шуршащей щебенке ящерицы. Все кажется утопает в зелени, вот только плиты засыпаны пожухлыми сосновыми иглами, кресты во многом покосились как пизанская башня, а некоторые надгробные камни и вовсе треснули и разломились на части. Наверное, если год смерти 1835, где уж там родственникам ухаживать за могилой.
Его могила вся в живых цветах, не в тех, что срезанными куплены перед входом, а именно в живых. В центре - куст розы, разросшийся кажется из одного цветка. На нем красная лента с надписью от руки «Из Петербурга с любовью. Не удержав тебя, разжали руки», а под ним будто забытая соломенная шляпа. Лавка с цветами была закрыта, поэтому я просто сижу на гравиевой дорожке, пью холодное белое вино из горла и пишу в блокноте, оставив себя на растерзание жаркому полуденному солнцу. Усыпляющий колокольный звон разносится по акварельному небу с набросанными жесткой кисточкой акриловыми облаками.
Я ведь, в общем-то, никогда его особо не любила. Вернее так… ничего о нем толком не знаю. Пожалуй, только, что умереть он, и то в юности, хотел на острове (San Michele хоть и не Васильевский, тоже остров). В этом месте с почтовым ящиком, куда можно опустить письмо (кто их оттуда забирает? Мария Соззани или их дочь?), ему должно быть очень спокойно.
Его могила вся в живых цветах, не в тех, что срезанными куплены перед входом, а именно в живых. В центре - куст розы, разросшийся кажется из одного цветка. На нем красная лента с надписью от руки «Из Петербурга с любовью. Не удержав тебя, разжали руки», а под ним будто забытая соломенная шляпа. Лавка с цветами была закрыта, поэтому я просто сижу на гравиевой дорожке, пью холодное белое вино из горла и пишу в блокноте, оставив себя на растерзание жаркому полуденному солнцу. Усыпляющий колокольный звон разносится по акварельному небу с набросанными жесткой кисточкой акриловыми облаками.
Я ведь, в общем-то, никогда его особо не любила. Вернее так… ничего о нем толком не знаю. Пожалуй, только, что умереть он, и то в юности, хотел на острове (San Michele хоть и не Васильевский, тоже остров). В этом месте с почтовым ящиком, куда можно опустить письмо (кто их оттуда забирает? Мария Соззани или их дочь?), ему должно быть очень спокойно.