Вы пишите так, будто считаете ПВЛ авторской работой, написанной от начала и до конца одним человеком с некоей целью. Это, очевидно, не так. Данный текст весьма мозаичен, он распадается на части разных жанров и разного происхождения. Один из текстов из недатированной начальной части вряд ли может помочь при анализе происхождения рассматриваемой легенды.
Термины славяне/норманны, разумеется, использованы мною в смысле языка. Такой критерий для границы "свой/чужой" в то время имел место (свидетельство Константина Б.). Это сильный критерий. К тому же, разделение тогдашнего общества по этому критерию вроде бы в значительной степени совпадало с разделением его же на социальные страты. Это тоже сильный критерий. При этом тип "легенды о чужой правительнице" сам по себе предполагает, что сложиться она должна была в среде подданных этой правительницы. Это обстоятельство соответствует второму критерию. Вместе эти два критерия заведомо сильнее критерия племенного или территориального в рамках одного языка/страты. Поэтому я и принял этот критерий как наиболее вероятный в тех обстоятельствах. Есть, конечно, ещё вариант, что Ольга была ещё более "чужой", т.е. имела происхождение, "внешнее" по отношению ко всему социуму Руси.
Эпическое злодеяние не нуждается в дополнительных оценках. Оно для того в такой форме и создаётся, чтобы служить само себе оценкой.
Тут я согласен. Я несколько ополчился именно на понятие "чужой правительницы", хотя сама по себе идея интересная. Я к тому, что Ольга вряд ли могла считаться "чужой" для славян, потому что какой-либо единой страты их не было. Если Ольга была чужой для древлян, что естественно, то для киевлян она в силу положения вещей должна была быть своею. А легенда явно издевается над древлянами и уж во всяком случае не от них исходит. Что же до подданных, то смотря кого под этим понимать. Формально - да, славянские племена, ибо они платили русам дань. Но строго говоря, она ими не правила, т.е. в нашем смысле они её подданными не были. Я бы сравнил это с какой-нибудь Кенией времён Британской империи - формально кенийцами правит королева Виктория, фактически - губернатор колонии, а непосредственно они знают только своего племенного князька. Потому: - русский славяноязычный летописец (летописцы) зафиксировал героическую песнь русов; - будучи киевским христианином, он вставил эту легенду в контекст в целом враждебного отношения к долго не покорявшихся Киеву язычников-древлян; - будучи христианским русским он обрамил эту легенду историей о правительнице, познавшей христианскую благодать, отчего блаженную даже в жестоких действиях своих. Таким образом, покорение древлян Ольгою превратилось в наказание глупых дикарей просвещённою правительницею великого Русского государства. Потому она и не кажется мне подходящей под эту действительно остроумную конструкцию с "чужой королевою".
Ну, Вы понимаете же, что изложили свой личный нарратив на материале рассматриваемой легенды? :)
Если имела место "героическая песнь русов", она, увы, должна относиться к тому или иному стандартному типу сюжетов. Это может быть или сюжет о кровной мести, типичный для норманнов, как, насколько я понимаю, предпочитают считать в мейнстриме, или что-то другое, не менее типичное. В этом деле тоже есть свои законы. :) В данном посте я предложил альтернативный тип сюжета. Легенда о княгине Ольге соответствует ему в мере, достаточной, чтобы нельзя было отмахнуться от этого без аргументированного опровержения.
Я бы даже больше сказал - возможно, что норманнский сюжет о кровной мести имел хождение в виде текста соответствующего жанра, и был позднее инкорпорирован как составная часть в сюжет о чужой правительнице. И, почему нет, христианский автор позже проделал тот же фокус, но уже в своем творении.
Собственно, против этого возражений нет: возможно, что норманнский сюжет о кровной мести имел хождение в виде текста соответствующего жанра, и был позднее инкорпорирован как составная часть в сюжет о чужой правительнице.
Это именно красивый норманнский сюжет с простофилями-аборигенами. И для них она - чужая правительница. Но в итоге её признания своею русской элитою, к которой принадлежал и летописец, получилась своя правительница, наказывающая врагов своего государства.
Термины славяне/норманны, разумеется, использованы мною в смысле языка.
Такой критерий для границы "свой/чужой" в то время имел место (свидетельство Константина Б.). Это сильный критерий.
К тому же, разделение тогдашнего общества по этому критерию вроде бы в значительной степени совпадало с разделением его же на социальные страты. Это тоже сильный критерий.
При этом тип "легенды о чужой правительнице" сам по себе предполагает, что сложиться она должна была в среде подданных этой правительницы. Это обстоятельство соответствует второму критерию.
Вместе эти два критерия заведомо сильнее критерия племенного или территориального в рамках одного языка/страты.
Поэтому я и принял этот критерий как наиболее вероятный в тех обстоятельствах.
Есть, конечно, ещё вариант, что Ольга была ещё более "чужой", т.е. имела происхождение, "внешнее" по отношению ко всему социуму Руси.
Эпическое злодеяние не нуждается в дополнительных оценках. Оно для того в такой форме и создаётся, чтобы служить само себе оценкой.
Reply
Я к тому, что Ольга вряд ли могла считаться "чужой" для славян, потому что какой-либо единой страты их не было. Если Ольга была чужой для древлян, что естественно, то для киевлян она в силу положения вещей должна была быть своею. А легенда явно издевается над древлянами и уж во всяком случае не от них исходит.
Что же до подданных, то смотря кого под этим понимать. Формально - да, славянские племена, ибо они платили русам дань. Но строго говоря, она ими не правила, т.е. в нашем смысле они её подданными не были. Я бы сравнил это с какой-нибудь Кенией времён Британской империи - формально кенийцами правит королева Виктория, фактически - губернатор колонии, а непосредственно они знают только своего племенного князька.
Потому:
- русский славяноязычный летописец (летописцы) зафиксировал героическую песнь русов;
- будучи киевским христианином, он вставил эту легенду в контекст в целом враждебного отношения к долго не покорявшихся Киеву язычников-древлян;
- будучи христианским русским он обрамил эту легенду историей о правительнице, познавшей христианскую благодать, отчего блаженную даже в жестоких действиях своих.
Таким образом, покорение древлян Ольгою превратилось в наказание глупых дикарей просвещённою правительницею великого Русского государства.
Потому она и не кажется мне подходящей под эту действительно остроумную конструкцию с "чужой королевою".
Reply
Если имела место "героическая песнь русов", она, увы, должна относиться к тому или иному стандартному типу сюжетов.
Это может быть или сюжет о кровной мести, типичный для норманнов, как, насколько я понимаю, предпочитают считать в мейнстриме, или что-то другое, не менее типичное. В этом деле тоже есть свои законы. :)
В данном посте я предложил альтернативный тип сюжета.
Легенда о княгине Ольге соответствует ему в мере, достаточной, чтобы нельзя было отмахнуться от этого без аргументированного опровержения.
Я бы даже больше сказал - возможно, что норманнский сюжет о кровной мести имел хождение в виде текста соответствующего жанра, и был позднее инкорпорирован как составная часть в сюжет о чужой правительнице.
И, почему нет, христианский автор позже проделал тот же фокус, но уже в своем творении.
Matryoshka.
Reply
возможно, что норманнский сюжет о кровной мести имел хождение в виде текста соответствующего жанра, и был позднее инкорпорирован как составная часть в сюжет о чужой правительнице.
Это именно красивый норманнский сюжет с простофилями-аборигенами. И для них она - чужая правительница. Но в итоге её признания своею русской элитою, к которой принадлежал и летописец, получилась своя правительница, наказывающая врагов своего государства.
Reply
Reply
Leave a comment