(no subject)
Нынешний Самайн спокоен настолько, что, думала я, даже вахту стоять не придётся.
Но, видимо, если ты ей нужен, вахта находит тебя сама.
Приветы можно получать очень по-разному.
Например, можно проснуться однажды утром и вспомнить: ну вот, сегодня у неё день рождения. У неё, которой обязан всем тем, кто ты есть. У неё, которая несколько десятков лет выходила на сцену после школьного спектакля под неистовые аплодисменты. Которую хоронили под них же, потому что невозможно было иначе, и ты тоже стоял там в толпе, аплодировал и рыдал, думал - было бы здорово ссадить себе ладони до крови, может быть, перестанет быть так нечеловечески больно. Но, конечно, не перестало.
Выходя из дома по делам, услышать, как просигналил новым сообщением мобильник. Достать его из кармана, зажечь экран, не ждать, совсем не ждать, что ответ на твоё мысленное «с днём рождения» придёт так скоро.
- Ну ты знаешь, кто мне снился, - ни “привет”, ни “как дела”, никаких знаков того, что диалог прерывался и снова возобновился, именно так ты любишь больше всего, потому что однажды начатый разговор на самом деле не кончается никогда, и все эти вступительные слова не нужны. Ты, конечно же, знаешь, и знаешь, что оба вы знаете, что сегодня за день. - Я уже не надеялась, но почему-то даже не удивилась.
Наверное, мы все теперь так: каждый раз не надеемся, думаем, что и хватит, сколько же можно любить нас, печься о нас, смотреть, как мы идём через жизнь, как через поле. Хватит, мы не вправе требовать больше, думаем мы и не ждём, не надеемся, но каждый следующий раз понимаем, что - не удивительно. Каждый раз, услышав, что она приходила во сне к кому-то из нас, чувствуешь - ну конечно, она же всё ещё нас бережёт, а как могло быть иначе?
- Что сказала? Как у неё дела?
Больше на свете хочешь знать именно это - как она там? В каком настроении, какая погода за окном её неизменного кабинета, что там у неё происходит? Не знаешь, почему это может быть важно. Знаешь, что это важно до рези в глазах.
Параллельно, конечно, всё ещё идёшь по делам - дошёл до метро, спустился, пробил билет и сел в поезд. Даже куда-то доехал, но совсем не туда, куда собирался, потому что движением управляет автопилот, выбравший какой-то из привычных маршрутов, а ты весь целиком - там, в том кабинете, который отлично помнишь, провёл в нём несколько чудесных лет своей жизни, и к тебе она тоже приходила во сне именно там и передавала привет остальным.
Идёшь по подземному переходу, глотаешь слёзы, которые до сих пор не можешь сам себе объяснить: ну отгоревал же уже, почему же так неистово плачешь каждый следующий раз? Или это - тоже способ передавать привет, просто с этой стороны получается не сном, а слезами?
- Сегодня, как и раньше, в «литературе». Там куча детей, возможно, я видела там тебя, потому что были все относительно недавние выпуски, помню, что Энди Ли точно видела. Она очень счастливая, меня обняла, а потом спросила, мол, что все такие серьёзные. А потом меня разбудили соседи.
И ты уже опять не помнишь, куда и зачем ехал на своём бесконечном метро, потому что этот самый кабинет литературы ощущаешь вокруг себя гораздо отчётливей, чем (теоретически) реально окружающий мир. Кажется, можешь даже провести пальцем по выщербленному краю парты, ближайшей к двери, за которой всегда сидел.
- Какая же она - она, - набираешь в ответ, улыбаешься, размашисто вытираешь слёзы, силишься сообразить, что вроде доехал и куда же теперь выходить.
- С её верностью себе это неудивительно.
Чувствуешь, что и вот это последнее - тоже часть того, что она хотела сказать. Обещаешь, что - будешь, конечно, будешь, спасибо, сейчас очень важно было услышать именно это.
А вокруг уже город, припорошенный первым не растаявшим на рассвете снегом, и ты идёшь по нему, завернувшись по самый нос в капюшон, думаешь, что пора бы, видимо, доставать из шкафа зимнюю куртку, а ещё - что любовь всё же сильнее смерти. И даже если она нам всего-навсего снится - она нам всё ещё снится, и, может быть, это и более слабое доказательство, но при более глубоком размышлении - не намного.