Бен Элтон - "Слепая вера": электронный концлагерь-2084
Роман британского писателя и сценариста Бена Элтона «Слепая вера» - замечательный пример классической антиутопии. Это мир, где каждый человек ежесекундно окружен ведущими прямую трансляцию веб-камерами, фиксирует каждый шаг в персональном блоге, выкладывает отчет о любом событии своей жизни, включая потерю невинности в You Tube. Теори Дарвина объявлена тягчайшей ересью, правительство только выполняет волю всемогущегоХрама, который высшей ценностью, несоблюдение которой карается смертью, объявил толерантность.
Технический прогресс в воображаемом мире будущего, после Потопа (вызванного глобальным потеплением) застыл на уровне наших дней. В космос летают только спутники, поддерживающие глобальные коммуникационные сети, зато история о людях, побывавших на Луне, преподаётся как наглый миф прошлого, выдуманный богоборцами, осмелившимися бросить вызов Всевышнему. Он-то и покарал обезьянолюдей (которые, поверив еретику Дарвину, возомнили, что произошли от обезьян), наслав на них Великий Потоп. А те не верили в свою судьбу новых Содома с Гоморрой, обвиняя в потеплении человеческий фактор! Но грехи Допотопной эры в новом мире стран Блока Истинной Веры не повторятся. За моралью граждан строго следит Храм, дивная церковь, соединившая веру в Иисуса Христа с верой в карты таро и астрологию, зачислившая в ряды святых апостолов Элвиса, а Диану называющая дщерью Марии и покровительницей всех женщин планеты. Правительство и тайная полиция - всего лишь прислужники всемогущего Храма, с его земными наместниками Бога-и-Любви, и наводящей ужас Инквизицией, из своего древнего прошлого принесшей в будущее весь ассортимент пыток, а также аутодафе и распятие грешников. (Чёрный юмор мистер Бэн демонстрирует, являя читателю образ «районного инквизитора»). Костры с еретиками жгут на стадионе Уэмбли, там же распинают отступников и бичуют оступившихся, и там же путём прямой демократии (четвертью миллиона голосов единодушной толпы) под руководством мудрых служителей Храма принимаются все законы, и всё это удачно совмещается с гала-концертами и фейерверками. Среди основных грехов, за которые можно очень болезненно распрощаться с жизнью, является чтение запрещённых книг (по сути, любых из Допотопной эры, и научных, и художественных), тайная вакцинация детей, ну и любые проявления нелояльности. Многие провинности, за которые провинившегося ждут дыба и смерть (в лучше случае жуткая тюрьма) привнесены Элтоном из нашего времени: это обвинения в расизме, сексизме, сексуальные домогательства, педофилия, жестокое обращение с детьми и тому подобные вещи. И в этом одна из главных, пожалуй, мыслей автора: всё, с чем яростно борются во имя благих целей, способно стать страшным орудием контроля над несогласными. В мире будущего, как и сейчас, имеются настоящая расовая сегрегация, насилие над женщинами и преступления против детей. Но такие вещи не замечаются одержимыми фарисеями, превратившими борьбу за чужие права в борьбу со своими оппонентами.
Как и у предшественника Оруэлла, действие «Слепой веры» происходит в Лондоне, правда, теперь это полузатопленный перенаселённый мегаполис с озером посередине, с тропическим климатом и малярией. Условия, идеальные для болезней - поэтому жизнь горожан является постоянной борьбой за спасение детей. Дети мрут постоянно, половина не доживает до года, и ещё меньше - до пяти. Молитвы и примочки слабо помогают от холеры, столбняка, оспы и кори, но тех, кто тайно колет своих детей подпольными вакцинами (бросая вызов богу), неустанно ловит инквизиция. Поэтому женщины нового мира постоянно заняты родами, вынашиванием и оплакиванием детей. Про вакцинирование нельзя и думать, как нельзя и думать над тем, стоит ли вообще рожать детей для такой жизни. Воздержание от беременности - страшный грех, сурово наказуемый. Страшно? Но ведь уже сегодня всё чаще доводится слышать, что для спасения нации от вымирания с женщинами надо просто перестать церемониться и оплодотворять их насильно! Не говоря уж о вакцинации, которая, скомпрометировав себя коррупцией в медицинской среде, всё чаше стаёт жупелом и предметом острейших споров, далеко не всегда конструктивных по сути. Собственно, большинство выдумок из «Слепой веры» или уже воплощается в жизнь, или идейно овладевает массами: если в 2184-м учение Дарвина официально объявлено главной ересью, то сегодня его всё настойчивее просят удалить из школы или, как минимум, рассматривать не более чем альтернативное мнение.
Ну, а быт жителя Лондона 22-го века уж точно списан с современного «офисного раба» - в первую очередь, его бессмысленная работа по обработке данных и безумные маркетинговые исследования (всё реальное производство, как и сейчас, размещено во втором мире, нищем и иноверном, который приходится напрягать и сдерживать военной силой). Правда, из-за перегруженности транспорта работа «планктона» преимущественно дистанционная, на дому; обязательны только «физиприсы» - дни физического присутствия. На физиприсах никому не избежать «гробьев» (групповых объятий), призванных помогать гражданам эмотировать (делиться с окружающими всеми эмоциями, не оставляя никаких интимных тайн) и корпоративных веселий с пожиранием химических, приторных продуктов в огромных количествах. Карикатура на современные офисные джунгли с его моббингом и демонстрацией корпоративного духа дополняется сатирой на политкорректное общество: в офисе в обязательном порядке присутствуют старик и неходячий инвалид, от которых требуется одно - демонстрировать, что социальное равенство строго соблюдается. Возведённое в абсолют, это равенство (упаси бог кого обидеть по расовому, половому, возрастному и прочему признаку!) распространяется даже на внешний вид: большинство обитателей отнюдь не прекрасного нового мира толсты и хилы от постоянного обжорства, а женщины просто обязаны иметь имплантанты грудей самых впечатляющих объёмов, если природа сама об этом не позаботилась. При этом все озабочены борьбой за здоровье, и симулируют его в оплаченных Храмом фитнес-центрах.
В таких декорациях и происходят главные события «Слепой веры», которые автор, не мудрствуя, практически перенёс из антиутопии Оруэлла. Как и в «1984» (о котором, дабы никто и не думал обвинить Бена Элтона в плагиате, он без обиняков упоминает словами одного из подпольщиков), есть три главных героя - восставший против системы винтик по имени Траффорд («Смис Уинстон»), его любимая женщина, которая воплощает сексуальную оппозицию тоталитарному обществу - Сандра Ди («Джулия») и Инквизитор, умело выдающий себя за подпольщика (у Оруэлла это О’Брайен, а кто у Элтона - для интриги умолчу). Аналогии с Оруэллом проходят также по линии «новояза» - «физиприс», «гробья», «развлекраны» или «бьютификация» (насильственная имплантация грудей девушкам, не желающим носить силикон), секса (одобренные обществом обязательные сношения против истинной любви) и даже еды (настоящую еду вместо жалких суррогатов в мире 1984-го покупают на чёрном рынке, настоящую еду вместо приторной жратвы со сладким майонезом можно поесть только в опасных эмигрантских кварталах столетия спустя). И даже геополитическая карта не слишком изменилась - Блоку Истинной Веры (сиречь Океании) противостоит обозлённый мусульманский мир (Евразия).
Бен Элтон логически продолжил развитие инфосферы, именуемой нынче социальными сетями. Безобидное, пускай и глупое занятие вроде просиживания часами в «живом журнале» или «одноклассниках» прозорливый автор превращает в самый совершенный инструмент контроля над индивидуумом. Вы уже есть «Вконтакте»? Написали в ЖЖ отчёт о поездке на море? Выложили в «Одноклассники» фотосессию своей малютки? Вывесили в ютуб видео с последней вечеринки? В мире будущего это будет не вашим правом, но вашей главной обязанностью. Вся жизнь каждого человека выкладывается в Интернет, сначала его рождение (именно нежеланием выложить ролик с родами жены Траффорд начал свою борьбу с доставшим его обществом), потом детские праздники, удаление аппендикса и вшивание новых грудей, первый секс и дальнейшая семейная половая жизнь, наконец, смерть и похороны стают достоянием общественности. И общество строго спросит с того, кто замешкается!
Цитаты из романа "Слепая вера" Бена Элтона
Человек Послепотопной эры (тело)
Траффорд подобострастно распрощался с Бейли и снова приготовился нырнуть в толпу горожан, жаждущих попасть на станцию метро. Перед ним была стена из блестящих, влажных от пота, полуголых, а то и вовсе голых задниц. Задниц, выпирающих из шорт, задниц с застрявшими в них трусиками. Во всей толпе не было задницы, хотя бы часть которой не сверкала на виду, - ни огромной, ни маленькой, ни обвисшей, ни по-юному упругой. Задницы волосатые и натертые специальным кремом, веснушчатые ягодицы, глубокие ложбины. Швы от подтягиваний, хирургические шрамы, оригинальные татуировки и следы любовных укусов. Гордые задницы. Задницы, преисполненные достоинства. Задницы не хуже, чем у других.
**
Много было не только самих людей, но и каждого человека в отдельности. Обилие плоти, и чуть ли не вся она на виду. Почти обнаженная потеющая плоть. Необъятные женщины в крохотных топиках и узеньких трусиках - костюм, мало чем отличающийся от бикини. У некоторых была оголена даже грудь, и их большие, оттянутые младенцами соски грозно указывали на Траффорда, пока он проталкивался назад, мимо розовых и коричневых знаков, напоминающих ему, что он движется не в том направлении. Мужчины в коротких шортах и кроссовках, в майках или голые по пояс. Как правило, на всеобщее обозрение выставлялись самые толстые животы - животы, похожие на мощные тараны, гордость своих хозяев, укомплектованные сверху отвислыми, дряблыми, волосатыми мужскими грудями.
Пытаясь отыскать лазейку в едва ли не сплошной стене этой прущей на него плоти, Траффорд поднял руки над головой. Он сделал это потому, что боялся ненароком дотронуться до чьей-нибудь груди или, еще того хуже, невольно попасть рукой в чей-нибудь пах. Одно легкое касание такого рода могло стать источником серьезных неприятностей. «Ты чего меня лапаешь? - тут же закричали бы на него. - Ты не уважаешь мои бубики?»
Траффорду всегда казалось, что чем крупнее женщина и чем меньше на ней одежды, тем больше вероятность услышать от нее громкое обвинение в том, что к ее грудям отнеслись с недостаточным почтением. Но в такой толчее и при таком количестве гигантских грудей избежать подобного инцидента было очень и очень трудно. Похожие на пляжные надувные мячи, вываливающиеся из крохотных треугольничков блестящей ткани, эти груди с огромными бурыми полукружьями лезущих наружу сосков маячили в нескольких дюймах от его лица.
Человек Послепотопной эры ( (обез)личное )
- Скрытность противна Господу, Траффорд, - произнес Бейли спокойным тоном, в котором, однако, звучала угроза. - Только извращенцы делают что-то тайком.
***
Призывы к откровенности и непосредственному выражению эмоций были столь же вездесущими, сколь и утомительными. Под потолком офиса Траффорда висел баннер. «Как самочувствие? - вопрошал он. - Расскажи соседу!» Это был один из двух официальных слоганов Министерства благосостояния. Второй предлагал: «Давайте сопереживать!»
Весь день напролет по радио, телевидению и интернету людей уговаривали эмотировать - смело раскрывать душу перед всеми и каждым. «Скажи нам, что ты думаешь, - требовали диджеи. - Мы хотим услышать тебя! Что тебе не по нраву?» Все врачи и духовные наставники твердили одно и то же: «Не прячься от своих проблем. Гордись своими чувствами. Победи своих демонов. Говори о себе!». Но главное - таково было веление Храма. «Человек - Творение Божье! - гремел с церковной кафедры исповедник Бейли. - Все что мы есть, все что мы делаем, все что мы говорим - создано Богом-и-Любовью. А значит, говоря о себе, мы говорим о нашем Творце! Каждая наша мысль, каждое наше слово, каждая часть нашего тела, приносящая нам радость, - все это дары Любви, а потому их следует нести как знамя, видное всем вокруг! Скрытность же есть отвержение Любви, а тот, кто отвергает Любовь, не имеет веры!»
**
(районный священник строго интересуется, почему Траффорд не вывесил в Интернет видео с родами жены)
Что-нибудь не в порядке? - перебил его исповедник, и на лице его вдруг появилось выражение искреннего участия. - Ребеночек родился калекой?
Роды были трудные? - продолжал священник. - Чантория порвалась?
- Немножко, но…
- Раз так, вы тем более должны делиться и эмотировать. Горе и боль - тоже Божьи творения и посланы нам, чтобы нас испытать. Гордитесь своей болью! Когда мы делимся своим горем с другими, мы учимся и растем, и наша связь с Господом крепнет.
- Вообще-то все хорошо…
- Скажем: моря любви!
- Моря любви!
- Скажем: нивы радости!
- Нивы радости!
- Я хочу услышать из ваших уст: ниврад!
- Ниврад!
Пока звучали эти ритмичные восклицания, лицо исповедника было обращено к небесам, но затем он снова устремил свой горящий взгляд на Траффорда.
- И все-таки, почему вы не исполнили свой долг перед обществом и не выложили в интернет родильный ролик?
Траффорд совсем растерялся. Сказать правду значило навлечь на себя публичное осуждение на исповеди - дело даже могло кончиться бичеванием. И снова Траффорд уперся глазами в землю. Но тут в голову Бейли пришла новая мысль.
- Может быть, Чантория стесняется своей розочки? - внезапно спросил он.
- Нет-нет, отец! Что вы! Это я виноват… я забыл отправить видео.
- У Евы была розочка! У Девы Марии была розочка! У Дианы была розочка! Дети появляются из розочки. Чантория должна гордиться тем, что она сильная женщина с розочкой, способной производить детей.
- Она гордится! Очень гордится, отец! Чантория страшно горда тем, что она женщина.
- Сильная женщина! Женщина, знающая, что такое истинная вера.
- Да, конечно. Вся наша жизнь стоит на вере. Для нас нет ничего важнее, чем наша прямая, интимная связь с Любовью. От нее у нас нет тайн.
- Так почему же Чантория не показала всему миру розочку, которую дала ей Любовь, - свою розочку в миг ее наивысшей креативности? Разве она не хочет стать образцом для других? Вдохновить их на подвиги? Порадовать их, поделившись с ними своим богоданным опытом? Разве она не считает, что она прекрасна и все должны смотреть на нее, сопереживать ей? Аплодировать ей?
- Ну… конечно, считает. Конечно, она думает именно так.
Отец Бейли отступил на шаг и торжественно возложил ладонь на лоб Траффорду.
- Значит, теперь вы покажете людям свой родильный ролик?
- Да… да, отец, обязательно. Конечно. Простите меня, - ответил Траффорд.
- Вот и хорошо, - сказал исповедник, и на лицо его снова вернулась улыбка. - Передайте Чантории, что я в полном экстазе от нее и от маленькой Мармеладки. И на этот раз не забудьте!
**
О терпимости, политкорректности, ювенальной юстиции и прочей толерастии в Послепотопную эру
…Он прекрасно знал, что грозит тому, кто случайно наступит хотя бы на одну зацелованную карточку или увядший цветок: он видел, как людей избивали до потери сознания и за меньшее. Они ничего не пропускали, эти убитые горем женщины, которые собирались на мостовых под жарким утренним солнцем, чтобы оплакать свои утраты и огласить улицы древними как мир причитаниями. Один неверный шаг, один оскверненный лепесток, и эти стенающие друг у дружки в объятиях страдалицы, несомненно, решат, что к ним проявили неуважение. А неуважения они не простят никому, несмотря на всю свою скорбь. Даже слабого намека на неуважение хватало, чтобы мигом обратить коллективную печаль в коллективную ярость. Запал был коротким, трут - сухим; довольно было сущего пустяка, чтобы из соседних домов сбежалась целая толпа и началась оргия народного правосудия, за которую полицейские разве что пожурят, и только. Многие из тех, кто становился жертвой праведного гнева толпы, так и не успевали сообразить, какой их невольный проступок оказался роковым, а многие из тех, кто с азартом присоединялся к разбушевавшимся мстителям, понятия не имели о том, что за преступление совершил человек, вызвавший к себе столь бурную ненависть. Наверное, как-то задел детей, потому что никому не дозволялось проявлять неуважение к детям. Особенно к умершим.
**
(сцена участия Траффорда в групповых объятьях)
…Ему пришлось просто положить ладонь на толстый жировой валик, нависающий над её атласными трусиками-танга. Ситуация была мучительно двусмысленной. Крепко ли надо держать? Прижмёшь ладонью слабо - в этом увидят недостаток восторга и энтузиазма по отношению к коллективным мероприятиям, прижмёшь посильнее - и тебя могут обвинить в неуважении и домогательстве. Реакцию Принцессы Любомилы всегда было чрезвычайно рудно предсказать, а перспектива получить обвинение от человека, который, по слухам, состоит в тесной связи с инквизицией, была настолько пугающей, что о ней не хотелось и думать.
**
- Это самый настоящий РАСИЗМ! - взвизгнула Принцесса Любомила. - Я не верю ушам! Я просто НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ в то, что услышала!
- Я сказала, что мне наплевать на тебя.
- Если тебе на кого-то наплевать, значит, ты его не уважаешь, а это значит проявлять неуважение, а если кого-то не уважают из-за его расовой принадлежности, это называется расизм, и я обязательно напишу об этом в своём блоге! Я пожалуюсь в трибунал!
Это была крайне серьёзная угроза. Формально трибуналы по месту работы выполняли роль медико-консультативных советов, куда обращались сотрудники, если поведение кого-либо из коллег заставляло их чувствовать себя дискомфортно. В действительности же, это были марионеточные суды, послушно помогающие офисным заправилам продвигаться по службе и сводить счёты с непокорными. Чтобы погубить непокорного, агенту Храма достаточно было заклеймить его как носителя социально чуждых идей. Любой человек в любой момент мог получить повестку с требованием предстать б перед одним из таких трибуналов - людей обвиняли то в расизме, то в сексизме, хотя сами они обычно даже не знали, какой именно проступок навлёк на них эту кару. Опровергнуть выдвинутые обвинения было не возможно, поскольку с течением лет понятия вроде расизма и сексизма стали толковаться так широко, что сделались почти бессмысленными. Фактически же расовая дискриминация и сексуальные домогательства существовали параллельно с деятельностью трибуналов и независимо от неё, причём в первую очередь благодаря тем самым людям, которые объявляли себя их жертвами.
«Сфера духа» Послепотопной эры
Первыми из утвержденных Законов Уэмбли стали Законы о вере, а первым из Законов о вере стал Закон, гласящий, что не иметь веры - преступление. Его убедительность подкреплялась и старыми законами Допотопной эры, ибо даже тогда считалось непозволительным проявлять неуважение к чужим религиозным убеждениям. Храм рассудил просто: если человек не верит сам, ясно, что он не согласен с религиозными убеждениями своих верующих сограждан, а если вы во что-то не верите, разве вы можете это уважать? Следовательно, каждый человек обязан быть верующим
**
Призыв, сверкающий на всех уличных развлекранах, не мог быть яснее.
Всё зависит от тебя!
Только захоти - и мечты сбудутся!
- Судьба мира в руках каждого из нас! Бедность, войну, преступления, наркотики и нетерпимость можно победить! И мы победим их - стоит только захотеть! Каждый из нас незаменим и уникален! Любая дальняя дорога начинается с первого шага!
**
(типичная молитва)
Во имя Бога-и-Любви. Творца всего сущего и многого сверх того. Во имя его святой матери Марии и прекрасной дщери Дианы. Во имя Иисуса, Авраама, Элвиса и Моисея. Во имя двадцати восьми апостолов Евангелия и пятнадцати столпов Веры. Во имя звёзд, которые направляют нас, и чисел, которые предсказывают то, что знает только Он и что для нас окутано тайной. Во имя всех пророков и старейшин Храма. Я говорю: да будет воля твоя! Аминь!
Рецензия
Технический прогресс в воображаемом мире будущего, после Потопа (вызванного глобальным потеплением) застыл на уровне наших дней. В космос летают только спутники, поддерживающие глобальные коммуникационные сети, зато история о людях, побывавших на Луне, преподаётся как наглый миф прошлого, выдуманный богоборцами, осмелившимися бросить вызов Всевышнему. Он-то и покарал обезьянолюдей (которые, поверив еретику Дарвину, возомнили, что произошли от обезьян), наслав на них Великий Потоп. А те не верили в свою судьбу новых Содома с Гоморрой, обвиняя в потеплении человеческий фактор! Но грехи Допотопной эры в новом мире стран Блока Истинной Веры не повторятся. За моралью граждан строго следит Храм, дивная церковь, соединившая веру в Иисуса Христа с верой в карты таро и астрологию, зачислившая в ряды святых апостолов Элвиса, а Диану называющая дщерью Марии и покровительницей всех женщин планеты. Правительство и тайная полиция - всего лишь прислужники всемогущего Храма, с его земными наместниками Бога-и-Любви, и наводящей ужас Инквизицией, из своего древнего прошлого принесшей в будущее весь ассортимент пыток, а также аутодафе и распятие грешников. (Чёрный юмор мистер Бэн демонстрирует, являя читателю образ «районного инквизитора»). Костры с еретиками жгут на стадионе Уэмбли, там же распинают отступников и бичуют оступившихся, и там же путём прямой демократии (четвертью миллиона голосов единодушной толпы) под руководством мудрых служителей Храма принимаются все законы, и всё это удачно совмещается с гала-концертами и фейерверками. Среди основных грехов, за которые можно очень болезненно распрощаться с жизнью, является чтение запрещённых книг (по сути, любых из Допотопной эры, и научных, и художественных), тайная вакцинация детей, ну и любые проявления нелояльности. Многие провинности, за которые провинившегося ждут дыба и смерть (в лучше случае жуткая тюрьма) привнесены Элтоном из нашего времени: это обвинения в расизме, сексизме, сексуальные домогательства, педофилия, жестокое обращение с детьми и тому подобные вещи. И в этом одна из главных, пожалуй, мыслей автора: всё, с чем яростно борются во имя благих целей, способно стать страшным орудием контроля над несогласными. В мире будущего, как и сейчас, имеются настоящая расовая сегрегация, насилие над женщинами и преступления против детей. Но такие вещи не замечаются одержимыми фарисеями, превратившими борьбу за чужие права в борьбу со своими оппонентами.
Как и у предшественника Оруэлла, действие «Слепой веры» происходит в Лондоне, правда, теперь это полузатопленный перенаселённый мегаполис с озером посередине, с тропическим климатом и малярией. Условия, идеальные для болезней - поэтому жизнь горожан является постоянной борьбой за спасение детей. Дети мрут постоянно, половина не доживает до года, и ещё меньше - до пяти. Молитвы и примочки слабо помогают от холеры, столбняка, оспы и кори, но тех, кто тайно колет своих детей подпольными вакцинами (бросая вызов богу), неустанно ловит инквизиция. Поэтому женщины нового мира постоянно заняты родами, вынашиванием и оплакиванием детей. Про вакцинирование нельзя и думать, как нельзя и думать над тем, стоит ли вообще рожать детей для такой жизни. Воздержание от беременности - страшный грех, сурово наказуемый. Страшно? Но ведь уже сегодня всё чаще доводится слышать, что для спасения нации от вымирания с женщинами надо просто перестать церемониться и оплодотворять их насильно! Не говоря уж о вакцинации, которая, скомпрометировав себя коррупцией в медицинской среде, всё чаше стаёт жупелом и предметом острейших споров, далеко не всегда конструктивных по сути. Собственно, большинство выдумок из «Слепой веры» или уже воплощается в жизнь, или идейно овладевает массами: если в 2184-м учение Дарвина официально объявлено главной ересью, то сегодня его всё настойчивее просят удалить из школы или, как минимум, рассматривать не более чем альтернативное мнение.
Ну, а быт жителя Лондона 22-го века уж точно списан с современного «офисного раба» - в первую очередь, его бессмысленная работа по обработке данных и безумные маркетинговые исследования (всё реальное производство, как и сейчас, размещено во втором мире, нищем и иноверном, который приходится напрягать и сдерживать военной силой). Правда, из-за перегруженности транспорта работа «планктона» преимущественно дистанционная, на дому; обязательны только «физиприсы» - дни физического присутствия. На физиприсах никому не избежать «гробьев» (групповых объятий), призванных помогать гражданам эмотировать (делиться с окружающими всеми эмоциями, не оставляя никаких интимных тайн) и корпоративных веселий с пожиранием химических, приторных продуктов в огромных количествах. Карикатура на современные офисные джунгли с его моббингом и демонстрацией корпоративного духа дополняется сатирой на политкорректное общество: в офисе в обязательном порядке присутствуют старик и неходячий инвалид, от которых требуется одно - демонстрировать, что социальное равенство строго соблюдается. Возведённое в абсолют, это равенство (упаси бог кого обидеть по расовому, половому, возрастному и прочему признаку!) распространяется даже на внешний вид: большинство обитателей отнюдь не прекрасного нового мира толсты и хилы от постоянного обжорства, а женщины просто обязаны иметь имплантанты грудей самых впечатляющих объёмов, если природа сама об этом не позаботилась. При этом все озабочены борьбой за здоровье, и симулируют его в оплаченных Храмом фитнес-центрах.
В таких декорациях и происходят главные события «Слепой веры», которые автор, не мудрствуя, практически перенёс из антиутопии Оруэлла. Как и в «1984» (о котором, дабы никто и не думал обвинить Бена Элтона в плагиате, он без обиняков упоминает словами одного из подпольщиков), есть три главных героя - восставший против системы винтик по имени Траффорд («Смис Уинстон»), его любимая женщина, которая воплощает сексуальную оппозицию тоталитарному обществу - Сандра Ди («Джулия») и Инквизитор, умело выдающий себя за подпольщика (у Оруэлла это О’Брайен, а кто у Элтона - для интриги умолчу). Аналогии с Оруэллом проходят также по линии «новояза» - «физиприс», «гробья», «развлекраны» или «бьютификация» (насильственная имплантация грудей девушкам, не желающим носить силикон), секса (одобренные обществом обязательные сношения против истинной любви) и даже еды (настоящую еду вместо жалких суррогатов в мире 1984-го покупают на чёрном рынке, настоящую еду вместо приторной жратвы со сладким майонезом можно поесть только в опасных эмигрантских кварталах столетия спустя). И даже геополитическая карта не слишком изменилась - Блоку Истинной Веры (сиречь Океании) противостоит обозлённый мусульманский мир (Евразия).
Бен Элтон логически продолжил развитие инфосферы, именуемой нынче социальными сетями. Безобидное, пускай и глупое занятие вроде просиживания часами в «живом журнале» или «одноклассниках» прозорливый автор превращает в самый совершенный инструмент контроля над индивидуумом. Вы уже есть «Вконтакте»? Написали в ЖЖ отчёт о поездке на море? Выложили в «Одноклассники» фотосессию своей малютки? Вывесили в ютуб видео с последней вечеринки? В мире будущего это будет не вашим правом, но вашей главной обязанностью. Вся жизнь каждого человека выкладывается в Интернет, сначала его рождение (именно нежеланием выложить ролик с родами жены Траффорд начал свою борьбу с доставшим его обществом), потом детские праздники, удаление аппендикса и вшивание новых грудей, первый секс и дальнейшая семейная половая жизнь, наконец, смерть и похороны стают достоянием общественности. И общество строго спросит с того, кто замешкается!
Цитаты из романа "Слепая вера" Бена Элтона
Человек Послепотопной эры (тело)
Траффорд подобострастно распрощался с Бейли и снова приготовился нырнуть в толпу горожан, жаждущих попасть на станцию метро. Перед ним была стена из блестящих, влажных от пота, полуголых, а то и вовсе голых задниц. Задниц, выпирающих из шорт, задниц с застрявшими в них трусиками. Во всей толпе не было задницы, хотя бы часть которой не сверкала на виду, - ни огромной, ни маленькой, ни обвисшей, ни по-юному упругой. Задницы волосатые и натертые специальным кремом, веснушчатые ягодицы, глубокие ложбины. Швы от подтягиваний, хирургические шрамы, оригинальные татуировки и следы любовных укусов. Гордые задницы. Задницы, преисполненные достоинства. Задницы не хуже, чем у других.
**
Много было не только самих людей, но и каждого человека в отдельности. Обилие плоти, и чуть ли не вся она на виду. Почти обнаженная потеющая плоть. Необъятные женщины в крохотных топиках и узеньких трусиках - костюм, мало чем отличающийся от бикини. У некоторых была оголена даже грудь, и их большие, оттянутые младенцами соски грозно указывали на Траффорда, пока он проталкивался назад, мимо розовых и коричневых знаков, напоминающих ему, что он движется не в том направлении. Мужчины в коротких шортах и кроссовках, в майках или голые по пояс. Как правило, на всеобщее обозрение выставлялись самые толстые животы - животы, похожие на мощные тараны, гордость своих хозяев, укомплектованные сверху отвислыми, дряблыми, волосатыми мужскими грудями.
Пытаясь отыскать лазейку в едва ли не сплошной стене этой прущей на него плоти, Траффорд поднял руки над головой. Он сделал это потому, что боялся ненароком дотронуться до чьей-нибудь груди или, еще того хуже, невольно попасть рукой в чей-нибудь пах. Одно легкое касание такого рода могло стать источником серьезных неприятностей. «Ты чего меня лапаешь? - тут же закричали бы на него. - Ты не уважаешь мои бубики?»
Траффорду всегда казалось, что чем крупнее женщина и чем меньше на ней одежды, тем больше вероятность услышать от нее громкое обвинение в том, что к ее грудям отнеслись с недостаточным почтением. Но в такой толчее и при таком количестве гигантских грудей избежать подобного инцидента было очень и очень трудно. Похожие на пляжные надувные мячи, вываливающиеся из крохотных треугольничков блестящей ткани, эти груди с огромными бурыми полукружьями лезущих наружу сосков маячили в нескольких дюймах от его лица.
Человек Послепотопной эры ( (обез)личное )
- Скрытность противна Господу, Траффорд, - произнес Бейли спокойным тоном, в котором, однако, звучала угроза. - Только извращенцы делают что-то тайком.
***
Призывы к откровенности и непосредственному выражению эмоций были столь же вездесущими, сколь и утомительными. Под потолком офиса Траффорда висел баннер. «Как самочувствие? - вопрошал он. - Расскажи соседу!» Это был один из двух официальных слоганов Министерства благосостояния. Второй предлагал: «Давайте сопереживать!»
Весь день напролет по радио, телевидению и интернету людей уговаривали эмотировать - смело раскрывать душу перед всеми и каждым. «Скажи нам, что ты думаешь, - требовали диджеи. - Мы хотим услышать тебя! Что тебе не по нраву?» Все врачи и духовные наставники твердили одно и то же: «Не прячься от своих проблем. Гордись своими чувствами. Победи своих демонов. Говори о себе!». Но главное - таково было веление Храма. «Человек - Творение Божье! - гремел с церковной кафедры исповедник Бейли. - Все что мы есть, все что мы делаем, все что мы говорим - создано Богом-и-Любовью. А значит, говоря о себе, мы говорим о нашем Творце! Каждая наша мысль, каждое наше слово, каждая часть нашего тела, приносящая нам радость, - все это дары Любви, а потому их следует нести как знамя, видное всем вокруг! Скрытность же есть отвержение Любви, а тот, кто отвергает Любовь, не имеет веры!»
**
(районный священник строго интересуется, почему Траффорд не вывесил в Интернет видео с родами жены)
Что-нибудь не в порядке? - перебил его исповедник, и на лице его вдруг появилось выражение искреннего участия. - Ребеночек родился калекой?
Роды были трудные? - продолжал священник. - Чантория порвалась?
- Немножко, но…
- Раз так, вы тем более должны делиться и эмотировать. Горе и боль - тоже Божьи творения и посланы нам, чтобы нас испытать. Гордитесь своей болью! Когда мы делимся своим горем с другими, мы учимся и растем, и наша связь с Господом крепнет.
- Вообще-то все хорошо…
- Скажем: моря любви!
- Моря любви!
- Скажем: нивы радости!
- Нивы радости!
- Я хочу услышать из ваших уст: ниврад!
- Ниврад!
Пока звучали эти ритмичные восклицания, лицо исповедника было обращено к небесам, но затем он снова устремил свой горящий взгляд на Траффорда.
- И все-таки, почему вы не исполнили свой долг перед обществом и не выложили в интернет родильный ролик?
Траффорд совсем растерялся. Сказать правду значило навлечь на себя публичное осуждение на исповеди - дело даже могло кончиться бичеванием. И снова Траффорд уперся глазами в землю. Но тут в голову Бейли пришла новая мысль.
- Может быть, Чантория стесняется своей розочки? - внезапно спросил он.
- Нет-нет, отец! Что вы! Это я виноват… я забыл отправить видео.
- У Евы была розочка! У Девы Марии была розочка! У Дианы была розочка! Дети появляются из розочки. Чантория должна гордиться тем, что она сильная женщина с розочкой, способной производить детей.
- Она гордится! Очень гордится, отец! Чантория страшно горда тем, что она женщина.
- Сильная женщина! Женщина, знающая, что такое истинная вера.
- Да, конечно. Вся наша жизнь стоит на вере. Для нас нет ничего важнее, чем наша прямая, интимная связь с Любовью. От нее у нас нет тайн.
- Так почему же Чантория не показала всему миру розочку, которую дала ей Любовь, - свою розочку в миг ее наивысшей креативности? Разве она не хочет стать образцом для других? Вдохновить их на подвиги? Порадовать их, поделившись с ними своим богоданным опытом? Разве она не считает, что она прекрасна и все должны смотреть на нее, сопереживать ей? Аплодировать ей?
- Ну… конечно, считает. Конечно, она думает именно так.
Отец Бейли отступил на шаг и торжественно возложил ладонь на лоб Траффорду.
- Значит, теперь вы покажете людям свой родильный ролик?
- Да… да, отец, обязательно. Конечно. Простите меня, - ответил Траффорд.
- Вот и хорошо, - сказал исповедник, и на лицо его снова вернулась улыбка. - Передайте Чантории, что я в полном экстазе от нее и от маленькой Мармеладки. И на этот раз не забудьте!
**
О терпимости, политкорректности, ювенальной юстиции и прочей толерастии в Послепотопную эру
…Он прекрасно знал, что грозит тому, кто случайно наступит хотя бы на одну зацелованную карточку или увядший цветок: он видел, как людей избивали до потери сознания и за меньшее. Они ничего не пропускали, эти убитые горем женщины, которые собирались на мостовых под жарким утренним солнцем, чтобы оплакать свои утраты и огласить улицы древними как мир причитаниями. Один неверный шаг, один оскверненный лепесток, и эти стенающие друг у дружки в объятиях страдалицы, несомненно, решат, что к ним проявили неуважение. А неуважения они не простят никому, несмотря на всю свою скорбь. Даже слабого намека на неуважение хватало, чтобы мигом обратить коллективную печаль в коллективную ярость. Запал был коротким, трут - сухим; довольно было сущего пустяка, чтобы из соседних домов сбежалась целая толпа и началась оргия народного правосудия, за которую полицейские разве что пожурят, и только. Многие из тех, кто становился жертвой праведного гнева толпы, так и не успевали сообразить, какой их невольный проступок оказался роковым, а многие из тех, кто с азартом присоединялся к разбушевавшимся мстителям, понятия не имели о том, что за преступление совершил человек, вызвавший к себе столь бурную ненависть. Наверное, как-то задел детей, потому что никому не дозволялось проявлять неуважение к детям. Особенно к умершим.
**
(сцена участия Траффорда в групповых объятьях)
…Ему пришлось просто положить ладонь на толстый жировой валик, нависающий над её атласными трусиками-танга. Ситуация была мучительно двусмысленной. Крепко ли надо держать? Прижмёшь ладонью слабо - в этом увидят недостаток восторга и энтузиазма по отношению к коллективным мероприятиям, прижмёшь посильнее - и тебя могут обвинить в неуважении и домогательстве. Реакцию Принцессы Любомилы всегда было чрезвычайно рудно предсказать, а перспектива получить обвинение от человека, который, по слухам, состоит в тесной связи с инквизицией, была настолько пугающей, что о ней не хотелось и думать.
**
- Это самый настоящий РАСИЗМ! - взвизгнула Принцесса Любомила. - Я не верю ушам! Я просто НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ в то, что услышала!
- Я сказала, что мне наплевать на тебя.
- Если тебе на кого-то наплевать, значит, ты его не уважаешь, а это значит проявлять неуважение, а если кого-то не уважают из-за его расовой принадлежности, это называется расизм, и я обязательно напишу об этом в своём блоге! Я пожалуюсь в трибунал!
Это была крайне серьёзная угроза. Формально трибуналы по месту работы выполняли роль медико-консультативных советов, куда обращались сотрудники, если поведение кого-либо из коллег заставляло их чувствовать себя дискомфортно. В действительности же, это были марионеточные суды, послушно помогающие офисным заправилам продвигаться по службе и сводить счёты с непокорными. Чтобы погубить непокорного, агенту Храма достаточно было заклеймить его как носителя социально чуждых идей. Любой человек в любой момент мог получить повестку с требованием предстать б перед одним из таких трибуналов - людей обвиняли то в расизме, то в сексизме, хотя сами они обычно даже не знали, какой именно проступок навлёк на них эту кару. Опровергнуть выдвинутые обвинения было не возможно, поскольку с течением лет понятия вроде расизма и сексизма стали толковаться так широко, что сделались почти бессмысленными. Фактически же расовая дискриминация и сексуальные домогательства существовали параллельно с деятельностью трибуналов и независимо от неё, причём в первую очередь благодаря тем самым людям, которые объявляли себя их жертвами.
«Сфера духа» Послепотопной эры
Первыми из утвержденных Законов Уэмбли стали Законы о вере, а первым из Законов о вере стал Закон, гласящий, что не иметь веры - преступление. Его убедительность подкреплялась и старыми законами Допотопной эры, ибо даже тогда считалось непозволительным проявлять неуважение к чужим религиозным убеждениям. Храм рассудил просто: если человек не верит сам, ясно, что он не согласен с религиозными убеждениями своих верующих сограждан, а если вы во что-то не верите, разве вы можете это уважать? Следовательно, каждый человек обязан быть верующим
**
Призыв, сверкающий на всех уличных развлекранах, не мог быть яснее.
Всё зависит от тебя!
Только захоти - и мечты сбудутся!
- Судьба мира в руках каждого из нас! Бедность, войну, преступления, наркотики и нетерпимость можно победить! И мы победим их - стоит только захотеть! Каждый из нас незаменим и уникален! Любая дальняя дорога начинается с первого шага!
**
(типичная молитва)
Во имя Бога-и-Любви. Творца всего сущего и многого сверх того. Во имя его святой матери Марии и прекрасной дщери Дианы. Во имя Иисуса, Авраама, Элвиса и Моисея. Во имя двадцати восьми апостолов Евангелия и пятнадцати столпов Веры. Во имя звёзд, которые направляют нас, и чисел, которые предсказывают то, что знает только Он и что для нас окутано тайной. Во имя всех пророков и старейшин Храма. Я говорю: да будет воля твоя! Аминь!
Рецензия