Самарканд. Часть 9: окраины
В прошлой части я показал самаркандские мечети и мавзолеи в стороне от центра, не входящие во всемирно известные ансамбли. А в этой и вовсе всё подряд, чему в других частях не нашлось места: обсерватория Улугбека, затерянный мост, сердитые люли, чинные иранцы бывшего пригорода Панджоб, советские микрорайоны, снесённые памятники советской эпохи и прочий недоописанный в начале рассказа колорит Рима Востока.
Среди самаркандских достопримечательностей "первого ряда" я до сих пор не показал одну, в паре километров за Афросиабом по Ташкентской улице. Место общения с небом, но не храм - обсерватория Улугбека:
2.
Сейчас в это верится слабо, но когда-то законодателями мировой науки были арабы, и даже самый что ни на есть Халифат. В Багдаде с 9 века работал первый в мире НИИ - Дом мудрости, где собирались учёные мужи и сообща думали над неразрешёнными вопросами да переводили научные, философские и религиозные тексты с разных языков мира. На рубеже тысячелетия мусульманам не было равных в математике, астрономии, географии, философии, медицине, но не меньший вклад, чем сами арабы в "арабскую науку" внесли люди из покорённых Халифатом народов, как например "король врачей" бухарец Авиценна, "отец алгебры" аль-Хорезми (сами слова "алгебра" и "алгоритм" - производные от его имени), его земляк аль-Бируни, астроном аль-Фергани или известный средневековым европейцам философ аль-Фараби из Отрара... В 1258 году Багдад разграбили монголы, а книгами его библиотек мостили гати, но отдельные оплоты науки в исламском мире существовавли и в последующие века - например, паровой двигатель второй раз (после Герона Александрийского 2000 лет назад) изобретали в османском Каире 16 века. На востоке же последним центром научной мысли был Самарканд, переполненный к началу 15 века властью и богатством Тамерлана. Со смертью Железного Хромца в империи по традиции случилась недолгая смута, а в 1409 году на полвека пришла стабильность в режиме двоевластия: сын Тамерлана, новый император Шахрух удалился в афганский Герат, а в Самарканде в должности эмира Маверанахра остался его сын Улугбек, лишь в 1447-49 годах, со смертью Шахруха, возглавивший всю империю. Однако у правителя пусть и главной, но всё же провинции дел и интриг было поменьше, чем у императора, и несмотря на периодические войны с Могулистаном (которые Улугбек, кстати, исправно выигрывал) в историю Улугбек Тарагай Гурган вошёл в первую очередь как учёный. Три его медресе - в Самарканде на Регистане, в Гиждуване и в Бухаре - были скорее университетами, славившимися на весь Маверанахр как центры светского образования.
3.
Но любимой наукой Улугбека была астрономия, которой он впервые проникся, побывав на руинах арабской обсерватории в Мараге, открытия которой в 12 веке называют ни больше ни меньше "Марагинской революцией" в астрономии. Вокруг эмира сплотилась целая плеяда астрономов и математиков, как например Казизаде Руми (его наставник), аль-Каши или аль-Кушчи, и за их изысканиями в 1424-28 годах последовало строительство обсерватории на холме близ Самарканда по образцу Марагинской, но в несколько раз крупнее - 46 метров в диаметре и не менее 30 в высоту. На обсерватории в современном смысле она походила мало - без подсказки я бы решил, что это зороастрийский храм времён хорезмийской античности:
3а.
Время строительства было выбрано не просто так - обсерватория создавалась под разработанную заранее 30-летнюю научную программу, привязанную к обороту Сатурна, с прохождения которым определённой точки орбиты и началась работа. Улугбек участвовал в ней непосредственно, но всё же в основном лишь курировал проект, отвлекаясь на войны, заговоры, посольства, торговые сделки и прочую мирскую суету: "и пускай фонари светят ярче далёких звёзд, фонари все погаснут, а звёзды будут светить" (это, правда, уже Цой). Обсерватория продолжила работать и после убийства Улугбека, которого сменил уже упомянутый аль-Кушчи. Правления Абу Саида, последнего самостоятельного Тимурида, хватило как раз на то, чтобы закончить программу - хан умер в 1469 году, а затем фактическим правителем стал суфийский ишан Ходжа-Ахрар, чей огромный и весьма красивый мазар я показывал в прошлой части. Но с наукой было кончено - теперь в Самарканде в чести был только строгий шариат, и учёные покинули город, перебравшись сначала в Герат к Алишеру Навои, а затем в Стамбул, где их труды были опубликованы. Впрочем, главный материал обсерватории был составлен ещё при жизни Улугбека - так называемый Гурганский зидж.
4. 2016, в музее на Регистане.
Гурган, то есть "зять" - титул правителей, породнившихся с чингизидами, который носили и Тимур, и Улугбек, а зидж - это основная единица средневековой астрономии, таблица или каталог. Зидж Улугбека содержал информацию о 1018 звёздах в 38 созвездиях (превзойти его смог только сто лет спустя европеец Тихо Браге), самые точные для той эпохи измерения звёздного года (365 дней, 6 часов, 10 минут, 8 секунд - ошибся на без двух секунд минуту) и уклона земной оси (23,52 градуса - это значение последующая наука меняла лишь вглубь, удлинняя строчку после запятой) - в общем, работа учёных не прошла даром и в чём-то актуальна по сей день. Заброшенная же обсерватория простояла на холме ещё несколько десятилетий и в 16 веке была разобрана на стройматериал.
5.
Но память о ней осталось, и в 1908 году её вновь обнаружил археолог Василий Вяткин, здесь же в 1932 году и похороненный (на кадре ниже). Павильон над раскопом с мозаичными порталами был построен в начале ХХ века, а музей открылся в 1964 году - на кадре выше его советское здание, похожее на вентиляционную шахту с памятником монарху-астроному перед ним.
5а.
В 2009-10 годах, по славной узбекской традиции, всё это снесли и реконструировали в более национальном стиле. И да простят меня старожилы, но по-моему красивее вышло, чем было:
6.
Я пришёл в осберваторию на закате, когда музей уже был закрыт - уже не помню, на что я тогда рассчитывал. На площадке дежурит мужик, который за 10 тыс. сумов (около 100 рублей) открывает в неурочное время дверь в том самом портале начала ХХ века над раскопанным фрагментом самой обсерватории:
7.
На самом деле я сильно пожалел о том, что заплатил ему, когда понял, что с другой стороны можно просто заглянуть в оконце:
8.
Круглая площадка, которую вяткинский павильон как бы пересекает, обозначает обсерваторный фундамент. Но главная её деталь - гигантский угломер (то ли секстант, то ли квадрант), избежавший разрушения видимо потому, что к 16 веку его занесло пылью да облоками. Виды его действительно впечатляют, причём из бесплатного оконца (справа) он даже зрелищее, чем от платной двери (слева).
9.
В действии на его дуги падал свет через специальное окошко в потолке обсерватории, что позволяло точно определить расположение заглядывающих светил над горизонтом. Подобные инструменты строились раньше, но Самаркандский угломер радиусом более 40 метров был едва ли не крупнейшим в истории, и так как каждый градус на этих дугах имеет длину 70 сантиметров, он и измерения делал точнее, чем любой аналог прошлых веков.
9а. 2016
Подробнее об истории и устройстве обсерватории Улугбека читайте здесь, а вот такой с холма открывается вид на город - на переднем плане покрытый кладбищем отрог Афросиаба, над ним огромные айваны мечети Биби-Ханум и вторящий им Хокимият на месте бывшей цитатедли; левее голубые купола Шахи-Зинды, за которыми вдали виднеется Регистан. Медресе Улугбека и его обсерватория были неплохо видны друг от друга:
10.
Дальше был рассказ о бумажной мануфактуре в предместье Конигил, в 2016-м перенесённый в другой пост о производствах и вещах Самарканда. Туда меня возил тот самый дурноватый, но неунывающий таксист Икром, уже знакомый нам по прошлой части и поездке в пещеру Давида. И если там он сработал как надо, то первая поездка на его машине по своей косячности заслуживает отдельного рассказа. Из Конигила мы вырулили на ташкентскую дорогу, которая здесь служит и частью Самаркандской объездной. Северо-восточный угол древнего города упирается в сопку Чупан-Ата, или Кухак (826м), сложенную из необычных для окружающей степи разновидностей глины и сланца. Есть легенда, что она прилетела сюда из Сирии да рухнула на головы врагов, подошедших к тогда ещё языческому Самарканду, жители которого видя безысходность своего положения и молчание своих богов обратили молитвы к Аллаху, и конечно же уверовали после того, как Он их таким фантастическим образом спас. Что характерно, на прилетевшей ночью горе жителям сразу повстречался явно не местный пастух (пилот?), в честь которого гору и назвали Чупан-Ата (Пастух-отец):
11.
На самом деле гора, видимо древний останец, служила источником глины для жаростойкой посуды и плитняка для строительства, пошедшего к примеру на фундамент Гур-Эмира. У её подножья была обсерватория Улугбека и один из Садов Тамерлана. А на вершине виден одинокий мавзолей, который молва считает могилой того самого Чупан-Ата. Зловредные археологи, впрочем, могилы там вообще не нашли, но установили, что мавзолей построен во времена Улугбека, в 1420-30-х годах, и служить мог в принципе чем угодно - беседкой, ориентиром, смотровой башней или как-то взаимодействовать с обсерваторией. К началу ХХ века он был совершенно гол и смотрелся исключительно фактурно, но не так давно его вновь "одели" в изразцы. И всё бы ничего, но стоит мавзолей то ли около, то ли внутри действующей воинской части, куда Икром ехать отказался наотрез:
12.
Внизу у дороги заброшенный ресторан "Чупан-Ата" недалеко от того же места - по словам Икрома, раньше он был известен всему городу, а зал его частично под землёй, но недавно всё это плохо кончилось в каких-то криминальных разборках. Рядом был ещё один ресторан в корпусе списанного самолёта:
13.
Сопка образует и своеобразные ворота Самарканда у выезда на Ташкент, над которыми нависает характерный "пупырь" на вершине холма:
14.
Это остатки памятника русским воинам, 1 мая 1868 года под руководством Константина Кауфмана разбившим бухарское войско на этих высотах, перейдя Зерафшан. Несмотря на господствующие высоты и многократное численное превосходство, бухарцы были разбиты за несколько часов, а русские потеряли всего 40 бойцов из 3500. Дальше, впрочем, было ещё восстание самаркандцев против русского гарнизона, увековеченное Василием Верещагиным, но вошла в город царская армия именно здесь, и конечно степень её первосходства над войсками Бухары и Коканда поражает. Причём превосходства не только технического, но и морального: удалые русские "туркестанцы" воевали азартно, отыгрываясь в том числе за десятилетия возни на Кавказе и проигранную Крымскую войну, а узбеки и таджики не очень-то спешили за своих баев умирать. И лишь удивлялись потом, почему же добрый белый царь не отрубил ни одной головы?
14а.
Памятник был установлен в 1904 году, а снесён уже в недавнем прошлом: по борьбе с памятниками Узбекистан определённо оставляет далеко позади все страны Западного пояса даже такими, какими их расписывают наши СМИ. Фото выше - 1983 года, автор Олег Киселёв.
15.
За Чупан-Атой по Зерафшану проходит и граница города - железная дорога огибает сопку с севера, а шоссе проходит с юга сквозь её отрог. Скромный Зерафшан - как ни странно, главная река Узбекистана: протекая между гораздо более крупными Сырдарьёй и Амударьёй он нанизывал на себя многочисленные оазисы, среди которых и Бухара, и Самарканд. Согдианцы называли его Даитья, греки - Политимет, древние персы и китайцы - Нами. Из-за своей роли Зерафшан (в переводе Золотоносный), и так не слишком полноводный (по расходу воды он примерно с Москву-реку, но "на глаз" это явный перебор) на равнине лишь мелеет и расходится в арыки, так и не доходя до Амударьи. И если в Самарканде он ещё похож на реку с капитальным мостом, то в районе Бухары и Навои я его точно переезжал,но попросту и не заметил.
16.
Но дважды переезжая Зерафшан на поезде при свете дня, я так и не удосужился посмотреть в этот момент направо (если ехать со стороны Ташкента), где как на ладони увидел бы средневековый мост (1502), с автодороги закрытый собственно "железкой". Вернее, от моста тут уцелела единственная арка, оставшаяся в стороне от реки, отошедшей немного правее и со временем разрушившей другие пролёты моста - иженерная школа Тимуридских времён к тому времени ушла в небытие, и поддерживать мост в адекватном состоянии было попросту некому. Где-то там реку перешли и русские солдаты, и есть легенда, что выходя из воды в мокрых сапогах, каждая линия вставала на руки, чтобы вылить из голенищ воду, что бухарцы приняли за какой-то ритуал победы и попытались повторить его в своём последнем бою на Зербулакских высотах...
17.
За Зерафшаном - посёлок Фархад с табачной фабрикой, турецко-немецко-убзекский завод грузовиков и автобусов МАН и городок Джамбай. Икром заехал в Фархад, поспрашивал местных, как ехать к мосту, но в данном случае не знаю, кто себя показал тупее - местные, Икром или я. Искать "мост", как мне объяснили позже - бесполезно, потому что всему Самарканду он известен как Арка, но никто тогда об этом не подумал. В итоге я уговорил Икрома высадить меня на ближайшей к мосту остановке и решил сам искать к нему путь, потому что в России или даже в Казахстане я бы благополучно нашёл тропку и прошёл к Арке под железнодорожным мостом. Но Узбекистан - другой случай: у железжнодорожного моста оба берега Зерафшана обнесены колючей проволокой, а у входа на автомобильный мост, усиленный пустыми пулемётными гнёздами, мне на дорогу вдруг высыпало человек пять ментов, и поизучав поочереди мой паспорт, тормознули проезжавший мимо автобус в сторону города да едва ли не силой меня туда впихнули.
18.
Однако сдаваться просто так я не хотел, и доехав до следующей остановки, решил пересечь краешек сопки пешком, и если не дойти до арки, то хотя бы полюбоваться ей сверху. Я заметил тропу на склоне и побрёл по ней вверх, и вскоре повстречал мужика диковатого вида, у которого недолго думая спросил дорогу. Мужик махнул рукой "следуй за мной" и по той же тропе натурально привёл меня в Средневековье:
18а.
Глинобитные дома, ярко одетые женщины со страшными лицами, возившиеся в грязи детишки. Одна из девочек молча слизнула и съела приставший к губе кусочек соломы. По-русски самой собой тут никто не говорил, ну не было ещё русских тут в эту эпоху:
19.
Если серьёзно, то я второй раз за день забрёл к люли, среднеазиатским цыганам, только теперь не в махаллю, как в позапрошлой части, а в какой-то самострой, саманную трущобу. Откровенно говоря, попав в такие места, нужно уходить сразу же, но я почему-то потерял бдительность и принялся искать тропу дальше.
20.
В конце концов люли начали все синхронно махать мне руками "вон!". Я вышел из трущобы и попытался пойти по тропе дальше, но они вновь махнули мне руками, теперь как-то более угрожающе, и я понял, что дальше в лучшем случае в ход пойдут камни, а может быть и кетмени, поэтому без лишних слов поспешил к шоссе - от цыганских домов к нему вела проезжая дорога, на холме у которой внезапно обнаружились кресты маленького русского кладбища:
21.
Внизу мне было как-то тревожно, я опасался погони - в конце концов в посёлке моё появление было просто неожиданным, а дальше они могли посовещаться и решить, что зря мне дали уйти. Скорее всего, конечно, опасения мои были напрасны, а тут и автобус подкатил, полный внезапно русских тётушек и бабушек. Шёл он из того самого Фархада, и мне быстро объяснили, как идти к Арке от конечной да предлагали пересесть на автобус, идущий в обратную сторону... но вся эта суета вокруг моста мне крепко надоела и я решил оставить его на следующий приезд. Вот только номер автобуса так и забыл, а на Икрома почему-то совсем не злился. Но в целом, как мне кажется, атмосфера Самарканда несколько злее, чем в Бухаре или Хиве, и сходя с туристических троп, тут надо быть осторожным.
В общем, доехав на маршрутке до Сиаб-базара, я решил отправиться к совсем другому народу - иранцам. Так что перенесёмся теперь на другой конец Самарканда - на западную окраину, где за Русским Самаркандом (о котором ещё будет пара отдельных постов) находится обширный район Панджоб. Собственно, и улица туда ведёт Панджабская, и с какого-то момента пейзаж вдоль неё слегка-слегка меняется, дополняясь например пирамидами бутылок размером с зиккурат Чога-Замбиль у каждого магазина :
22.
На въезде в Панджоб - целый небольшой театр на втором этаже кафе:
23.
Напротив него - небольшая Иранская мечеть, за которой раскинулось соответственно Иранское кладбище. Панджоб - персидская махалля, или вернее целый город, поглощённый разросшимся Самаркандом в ХХ веке:
24.
О среднеазиатских иранцах я уже рассказывал и раньше, в городе-спутнике Бухары Кагане, где иранец на своей машине показал мне свои махалли и остатки военного городка царских времён. Он был из "машхади" - персов из провинции Мешхед, переселявшихся в Русский Туркестан подальше от смут и нищеты на исторической родине, но есть ведь ещё "ирони", "фарси", "персиёни": Персия совсем рядом, и вплоть до 16 века, когда в ней утвердился шиизм, Средняя Азия была неотъемлемой частью Большого Ирана. Постепенно здесь сложилась немаленькая (несколько десятков тысяч человек) и очень заметная, так как обитает в основном в древних городах, иранская община, не раз пополнявшаяся свежей крвоью: воины и чиновники многочисленные иранских империй от Кира Великого до покорившего Среднюю Азию в 1740 году Надир-шаха, купцы и ремесленники от великих строек Тамерлана до колониальных рынков Русского Самарканда, рабы и пленники из Хорасана (таковых было особенног в Хиве), инакомыслящие от бахаистов в Ашхабаде до поэта Абулькасима Лахути... Персы жили в Средней Азии и когда здесь были Хорезм и Согд (и есть легенда, якобы арабы, покорив Самарканд, убили в нём всех мужчин, а женщин насильно женили на пригнанных персах), и на рубеже тысячелетий, когда этот край и сам был в основном персоязычным, и позже, когда Туран стал Туркестаном, тем более многие из среднеазиатских персов на самом деле азербайджанцы - ведь большая часть этого народа (а их больше, чем узбеков) живёт не в своей "титульной" стране, а именно в Иране. Но здесь они все просто иранцы (так-то это не национальность, а гражданство - как россияне или казахстанцы), и объединяет их происхождение и вера: они шииты, потому что говорящий на персидском суннит называется таджик. А с таджиками у персов отношения непростые... Комментарий
cannoter: "Как рассказывал один таджик, прозвище таджиков "вишенка" а иранцев - "тыква". Иранцы же утверждают что наоборот. "
Подробнее среднеазиатских персах читайте здесь, текст курсивом.
25.
Глядя на карту, я был уверен, что Панджоб возник уже в царские времена, отделённый Русским Самаркандом от Старого города - но если в Каган иранцы действительно пришли вместе с русскими, то здесь всё было хитрее. Персы жили в Самарканде и раньше, но Панджоб своим появлением обязан войне с Надир-шахом 1740-х годов - многочисленных иранцев, оставшихся в Бухарии после смерти завоевателя и распада его владений, не стали резать или изгонять, а переселили в почти опустевший к тому времени Самарканд, но не в сам город, а в степь около него. Дальше ещё несколько лет персы копали арыки от большого канала Даргом, известного ещё во времена Александра Македонского. У него появилось второе название Иранский арык, а название Панджоб ("Пятиречье") связано с множеством русел, выведенных в городок. Так что это не Панджоб вырос за Русским Самаркандом, а Русский Самарканд встроился между Старым городом и Панджобом. Не знаю точно, когда он был включён в состав Самарканда, но ощущение другого города, маленького и самодостаточного, где все знают друг друга и сходу видят чужака, здесь не покидает и ныне:
Центр Панджоба - медресе 19 века на главной улице, в пышном Самарканде выделяющееся голым серым кирпичом:
26.
Памятник в фойе... забыл спросить, кому, но в конце концов из Средней Азии был цвет иранской поэзии, через Самарканд и Бухару проходили Рудаки, Фирдауси, Омар Хайам, а судя по книге в руке, это явно поэт. В самом медрсе шёл ремонт:
26а.
И сидели в теньке сами иранцы - и обратите внимание, что не за дастарханом, а за европейского вида столом. Утром я пил чай у люли, вечером пил чай у иранцев (а недовольный вид - единственно от общей усталости) - спокойных и достойных до надменности представителей древнего и великого народа. Считается, что в Самарканде они говорят на узбекском (так как выходцами были из азербайджанских останов), но мне они сказали, что с таджиками друг друга понимают, особенно письменно (произношение заметно разное), и что тюркизированные иранцы живут в Катта-Кургане (колоритных аксакалов оттуда я видел в Ургуте). В основном со мной говорил человек в рубашке и с большим кольцом на пальце, на фото сидящий рядом со мной:
27.
За медресе - шиитская мечеть уже современной постройки, её высокий минарет довлеет над всем Панджобом:
28.
Архитектура едва заметно иная, возможно строил приглашённый архитектор из Ирана. Особенностью своего зодчества иранец назвали мне надписи, опоясывающие и здание, и минарет:
29.
Заходить вовнутрь мне не разрешили (хотя и очень доброжелательно), но сами предложили сфотографировать зал мечети через стекло. Иранцы говорили, что шиизм строже суннизма, но имеет меньше формальных запретов и требований - например, намаз они совершают те же 5 раз в день, но не обязательно в строго отведённое время - 2-3 "сеанса" можно сдвинуть в один, если был во время них занят. Иранец говорил мне, что они уважают любые религии, в том числе суннизм, а не признают только всякие новые секты, ваххабизм и бахаизм (последний, впрочем, тоже довольно молод, а зародился как раз-таки в Иране).
30.
И в целом, уже не первый раз ловлю себя на том, что иранцы в общении оставляют у меня самое приятное впечатление из узбекистанских народов. Да и махалли Панджоба (всего их около 30) самые из виденных мной уютные, чистые и просторные, хотя и лишённые того колорита:
31.
Одно из мелких ответвлений Иранского арыка:
32.
Давно не езженная и занесённая пылью железная дорога, ведущая от вокзала к заброшенным ныне заводам Русского Самарканда:
33.
За Панджобом, частично в него вклиниваюсь, начинаются микрорайоны - удивительно, но в Самарканде они тоже есть, хотя из городов сопоставимого масшатаб он пожалуй самый малоэтажный во всём бывшем СССР:
34.
Полоса микрорайонов тянется через весь Самарканд по западным окраинам до железнодорожного вокзала. Но я тогда этого не знал и дошёл лишь до протестантской Корейской церкви - корейцев в Самарканде, как и в Ташкенте, немало:
35.
На фоне панельки сушится кирпич:
36.
На заброшенной железнодорожной колее пасутся коровы:
37.
Но буквально в километре отсюда - совсем другой мир. В Микрорайоне иначе всё - пейзажи, звуки, движения, люди:
38. 2016
А его центр и единственная достопримечательность - Русский драмтеатр имени Чехова, переехавший сюда в 1978 году из центра города, где зародился как любительская труппа за 102 года до этого. Вид театра, скажем прямо, очень скромен, но памятник Чехову стоит:
39. 2016
В целом же Микрорайон, как и Панджоб - сам себе город, обособленный от остального Самарканда. Здесь и свой ярко выраженный центр с несколькими ресторанами и кафе напротив театра. Один из них впечатляюще смотрелся под реконструкцией:
40. 2016
И если на главной улице с нами мило здоровались, то прогулка по дворам не задалась - с первого же дастархана у подъезда (он туда за углом дома слева) на нас смотрели так злобно и пристально, что во дворе я просто не доставал фотоаппарат.
41. 2016
Вообще жа Самарканд рос последние 200 лет в основном на запад - русский город образовался между старым центром и Панджобом, а микрорайоны, то есть Советский Самарканд - по сути дела продолжение Русского Самарканда, примыкающее к нему почти вплотную, и в том числе заполнив пустоту между городом и вокзалом. Вот такой вид открывается с привокзальной площади на противоположный конец цепи микрорайонов, и едва ли не большинство садившихся там пассажиров - русские:
42. 2016
Это улица Беруни, бывшая Октябрьская, и самые впечатляющие в городе образцы советской архитектуры вытянуты вдоль неё:
Но даже здесь Самарканд остаётся Самаркандом с мозаиками и узорами на панельных торцах:
43. 2016
43а. 2016
44. 2016
Микрорайоны в среднеазиатских городах часто росли именно на запад, словно тянулись к родине предков... Большая часть Самарканда - всё же океан одноэтажных махаллей, у дорог раскрывающихся магазинами, автосервисами и едаленками.
45.
А в целом, говоря о советском Самарканде, такое ощущение, что саркастическое предложение всем десоветизатором "снесите тогда и дома, построенные оккупантами" тут кто-то воспринял всерьёз. Например, гуляя по уютному скверу у Регистана, я и не догадывался, что он разбит на месте снесённого совсем недавно Музея истории и культуры народов Узбекистана. Довольно интересное здание строилось к 2500-летию города в 1968 году, причём изначально было неправильно сориентировано - тылом к Регистану, фасадом в махалли, поэтому открылось лишь годом позже. Музей при этом никуда не делся, а переехал в новое здание, и я в его 2016-м посетил.
46.
Летний театр имени Хамзы, точно не знаю с каких годов, стоял в центральном парке, сейчас на его месте Молодёжный центр в "каримовском" стиле:
47.
Что совсем удивительно, под раздачу попадают не только захватчики и оккупанты. Например, в 2009 году исчез памятник Джами и Навои, таджикскому и узбекскому поэтам 15 века, поставленный при Советах в конце Университетского бульвара:
47а.
В том же 2009-м был снесён и самый настоящий шедевр, причём шедевр с историей - Монумент Свободы, который построил в 1919 году на могиле шести погибших в бою с казаками красноармейцев австрийский архитектор Эдвард Руш. Как нетрудно догадаться, австриец попал сюда военнопленным, коих в Туркестан навезли в Первую Мировую десятки тысяч: на фронте профессор провёл всего три дня, и узнав, что привезли его в Самарканд - поначалу даже обрадовался, так как с детства мечтал увидеть Рим Востока. Впрочем, тут пришлось пережить месяцы неволи в лагере для военнопленных, затем поссориться с генералом, предложившим ему изваять памятник Дому Романовых в обмен на свободу; сбежать, пережить тяжёлую болезнь, влюбиться в дочь местного либерала Татьяну Мельникову, впоследствии ставшую красным инспектором по культуре, наблюдать несколько стычек рабочих с казаками и проникнуться идеями красных - в общем, его история в Туркестане потянет на отдельный рассказ, и на просторах Российской империи её последних лет он был такой не один - в Омске я уже рассказывал про чешского скульптора Винклера. Ну а итогом самаркандской эпопеи Эварда Руша стал Монумент Свободы, такой образец ещё не соцреализма, а соцромантизма с его верой в скорое наступление нового лучшего мира. Статуя Свободы наверху леплена с той самой Татьяны Мельниковой - сильной, но не совершенной, и от того подлинной; младенцы были навеяны виденными жертвами Гражданской войны, а в самом низу четыре фигуры рабов: Раб Согбенный, Раб Пробуждающийся, Раб Надеющийся и Раб Осознавший своё человеческое величие.
Увы, туристы в Узбекистане фотографируют в основном древности, власти тоже видимо считают лишь древности достойными внимания, поэтому от памятника и всего, что за ним стояло, осталось лишь несколько гуляющих по интернету фоток, и крупным планом на них на всех, что характерно, только Раб Согбенный. Думаю, из всего разрушенного в постсоветское время сознательно, а не ради наживы и не по бесхозяйственности, этот памятник был самым ценным...
47б.
Мельникова, Руш, австрийские пленные, казаки, белые генералы... На отдельный рассказ я оставил самую малоизвестную грань древнего города - Русский Самарканд, о котором будут последние две части.
САМАРКАНД-2015
Обзор поездки и оглавление серии.
Ташкент, Бухара, Хорезм - см. оглавление.
Посиделки у Баходира. Встречи в дороге.
Самарканд.
Общее. История, колорит, традиции, ремёсла.
Регистан.
Кук-Сарой и Гур-Эмир. Оплот Тамерлана.
От Регистана до Сиаб-базара.
Подножье Афросиаба. Шахи-Зинда и могила Даниила.
Махалли и народы.
Разное. Медресе, мечети, мавзолеи.
Разное. Совсем разное.
Русский Самарканд. Вокзал, храмы и бульвар.
Русский Самарканд. Дома и люди.
Окрестности Самарканда.
Хазрат-Дауда.
Ургут.
Перевал Тахта-Карачач и спуск в Кашкадарью.
Южный Узбекистан - будет отдельная серия.
Непонятные слова и ситуации - см. по ссылкам ниже.