Сорванец опять вернулся
О продолжении «Горя от ума» - пьесе Е.П. Ростопчиной «Возврат Чацкого в Москву, или встреча знакомых лиц после двадцатипятилетней разлуки» (1856, опубликована впервые в 1865).
Продолжения известных литературных произведений, если они написаны не тем же автором, обычно менее знамениты, чем то, что они продолжают, но уже само их появление - свидетельство интереса к первоначальному произведению. Они могут быть полемичны по отношению к нему и даже вызвать ответ первого автора, если он может отвечать. Они могут создавать литературное соревнование. У других авторов может возникнуть мысль «а я продолжил бы иначе…» Как бы то ни было, они свидетельствуют о востребованности начала и о желании предложить его истолкование.
Может быть, самый известный пример - «Дон Кихот». Вторая часть может считаться удачнее первой, но появилась она потому, что сначала появилось продолжение, которое обычно не издается «между двумя частями», так, чтобы фактически роман состоял из трех. В финале второй части рыцарь умирает. В киносценарии Евгения Шварца, как, может быть, помните, ему является Альдонса Лоренсо, то есть Дульсинея, и запрещает умирать.
Чацкий - один из литературных наследников Дон Кихота, и у его истории тоже есть продолжения. Одно из них - не в литературе, а сперва в жизни, а затем - в биографиях автора. Гибель Грибоедова и товарищей в Тегеране почти неминуемо влияет на прочтение пьесы о конфликте личности и общества. Другие продолжения - литературные. Чацкий, как и Дон Кихот - герой-странник. В конце пьесы он обещает уехать из Москвы навсегда, но ведь в начале он возвращался из путешествия. Читатель имеет право предположить: а что, если сорванец все-таки опять вернется?
Одно из таких возможных возвращений изображено известной писательницей Евдокией Петровной Ростопчиной (1812-1858). Интересно оно еще и потому, что написано женщиной: как-то она отнесется к Софье и вообще женским персонажам «Горя от ума», не станет ли она обвинять Чацкого и как-нибудь сводить с ним счеты, например, подтверждая, что Чацкий в действительности совсем не умен?
Нет, автор бранить Чацкого не стала. Она отнеслась со всевозможным уважением, хотя очень осторожно дала понять, что с его взглядами в пьесе Грибоедова необязательно всегда и во всем соглашаться. Но ведь люди, возможно, очень возможно, меняются с возрастом - Чацкий тоже мог измениться. К нему можно прибегнуть, чтобы помочь другому автору взглянуть на другую современность с ее проблемами и дать их прокомментировать. И понятно, что для того, чтобы показать изменения, нужно и предложить свое понимание того, каким были главный герой и его окружение вначале, в грибоедовской пьесе. Автор, предположив, что действие «Горя» происходит в 1825 г. вернула героя в Москву 1850 г. и показала ему - и его глазами - почти то же общество, заметно изменившееся по внешности, но не по существу.
Жанр пьесы определен не как комедия, а как разговор в стихах, делится она не на действия (в «Горе» четыре действия), а только на явления. В общем можно разделить действие на две части. Вначале в форме диалогов рассказывается, что произошло с героями и какова теперь их жизнь. Затем герои изображены в конфликте, который теперь - не конфликт личности и общества, а конфликт групп в обществе из-за идей.
Чацкий вновь в Москве и в доме одряхлевшего Фамусова. Чацкому под пятьдесят, он одинок, много путешествовал, сделался ученым - занимается статистикой и геологией. У Фамусова он попадает уже не на бал, а просто в кружок семьи и гостей. Впервые появляется упоминание, что Чацкий, оказывается, племянник Фамусова (такого нет у Грибоедова). Значит, еще одна причина вернуться.
Софья замужем за Скалозубом и мать четверых взрослых детей, из которых двое - дочери на выданье. Скалозуб, бывший полковник, теперь - генерал. Софья, проявив, как и ранее, сильный характер, помогла мужу в карьере, но, хотя Фамусов уверен, что навязанный им дочери брак счастлив, на самом деле Софья - неверная жена. Увидев Чацкого, она рассматривает его как потенциального жениха для дочерей. Однако у обеих дочерей втайне от Софьи романы с молодыми людьми. У одной - с учителем Петровым, который, одновременно, - любовник матери. Это должно в момент развязки напомнить линию «Софья-Молчалин-Лиза». То есть людям лишь кажется, что они сильно изменились: в действительности их истории повторяются. И не те истории, которые им хотелось бы повторить.
Изгнанный в конце «Горя» из дома Фамусова Молчалин все это время - в доме Фамусова и по существу хозяин. У него жена - очаровательная полька, любовница старого Фамусова. В очередной раз читателю показывают, что лицемерие - обычный порок света, который полагается прощать - почему оно и вредит так же. Конечно, большие карьеры сделали, помимо Скалозуба, и Молчалин, и признанный негодяй Загорецкий. Но Чацкий, вопреки тому, чего может ожидать читатель, не беден и считается выгодным женихом.
Почему Чацкий так и не женился? Есть мнение критиков «Горя» (например, известного поэта Н. Доризо), что Чацкий на самом деле не любил Софью, которая с ним воспитывалась, а вообразил, что влюблен, из-за того, что не знал, куда себя девать. Нет, Евдокия Ростопчина доказывает, что Софья - единственная любовь Чацкого, она была настоящей глубокой любовью. Но теперь Чацкий считает себя состарившимся и предпочел любовь вообще к людям любви к определенной женщине. Он, по-видимому, преодолел свое «горе от ума» научными занятиями. Так он оказывается превзошедшим бывшую возлюбленную, которая может лишь предаваться интрижкам. Развитие, свидетельствующее об уважении автора продолжения к главному герою - хотя не к героине, и несколько более печальное, чем может ожидать читатель, особенно читательница (не встретил Чацкий своей Нино Чавчавадзе).
Но вот два важных женских персонажа. Читатель мольеровской пьесы «Мизантроп», от которой во многих отношениях происходит «Горе от ума», запоминает отрицательный женский персонаж, противопоставленный главной героине, Селимене - лицемерку Арсиною, которая хотела бы пленить героя, Альцеста, аналог Чацкого. В пьесе Е.П. Ростопчиной появляется подобный женский персонаж (наверное, автор хотела опереться на «Мизантропа»). Это графиня-внучка Хрюмина, которая так и не замужем, потому хочет пленить вернувшегося в Москву Чацого и считает себя соперницей Софьи - ведь Софья теперь, наверное, захочет стать любовницей своего бывшего. Так же, как Арсиноя, графиня Хрюмина говорит за глаза гадости о Софье, но в глаза они любезничают. (Мольеровская Селимена, однако, может в глаза сказать Арсиное свое нелицеприятное мнение о ней - соблюдая вежливость). Графиня Хрюмина - комментатор, который ставит Чацкого в известность о произошедшем с другими действующими лицами за время его отсутствия. Она также переселилась в Петербург и фрейлина - это дает возможность для несколько сатирического противопоставления Петербурга и Москвы (и в Петербурге есть кого из высшего общества высмеять авторам комедий). Но Мольер с большим уважением относится к Селимене, а Грибоедов - к Софье, чем Е.П. Ростопчина - к Софье, генеральше Скалозуб в своём продолжении. Софья почти полностью сливается с сатирически изображенным московским обществом. И ей, и Хрюминой противопоставлен новый женский персонаж, который должен, наверное, считаться голосом автора в пьесе. Это замужняя княгиня Цветкова из Петербурга, приятельница Чацкого много моложе него (нет, не любовница). Московское общество в доме Фамусова не любит княгиню, которая с очевидностью превосходит его и не принадлежит к спорящим в нем сторонам - ни к одной, однако в глаза общество заискивает, а княгиня распознает лицемерие и спокойна. Это, как и Чацкий, странный человек - но не такой, какого можно объявить сумасшедшим. Тот, перед которым угодничают. В таких случаях, обычно, говорится «ах, слишком идеальный персонаж не жизненен». Но княгиня Цветкова нужна, чтобы сказать слова от имени автора в этой пьесе.
Наконец, преемственность с «Горем» подчеркивает присутствие состарившегося буфетчика Петруши и Лизы, которая теперь - воспитательница детей Софьи Филиповна (если помните, няню Татьяны Лариной зовут Филипьевна, и вот еще одна литературная отсылка).
Самое первое, что обращает на себя внимание открывшего эту пьесу - по сравнению с «Горем от ума» в ней много больше деталей. Сразу же дан возраст каждого из действующих лиц. Приводятся их подробные портреты. Например, Чацкий «довольно сухой человек, с лицом уставшим, бледно-желтого цвета, с большой лысиной на голове; он носит усы, бородку козлиную a la Napoleon III даже рояльку на подбородке, - это знамя независимости; одет самопроизвольно и небрежно; на нем пальто неопределенного цвета, жилет de fantasie, в руках у него круглая соломенная шляпа и большая трость; галстух его яркого цвета и повязан на нем свободно; одним словом, он весь так и смотрит туристом или американским плантатором». Может быть, это потому, что пьеса не предназначена непременно для постановки - это «разговор в стихах».
Читая пьесу, отмечаешь с удовольствием, что Е.П. Ростопчина очень точно попала в стиль «Горя от ума». Стиль если не настолько афористичный, как у Грибоедва, то на грани. Примеры:
«Молчалин (самодовольно)
Ведь знают там они, что с нашим удаленьем
Дела придут в застой, чиновники в тупик...
Всем двигать, понукать один лишь я привык!
Я нужен им,- а не они мне нужны!
(самодовольно посматривает на Чацкого)
Чацкий (в сторону)
Я думаю, в аршин чай формуляр послужный!..
(…)
Скалозуб (с презрением)
А не по должности?.. Я слышал,- нам сказали
На службе будто вы...
Чацкий
Служу,- но лишь пером
И добросовестным трудом:
Пишу статьи в ученые журналы.
Скалозуб (быстро отворачивается от него и подходит к Молчалину)
Пустейший человек!..
Молчалин (также с презрением)
Не только что пустой,
Опасный!.. уж тогда, сражался с Москвой,
Вы помните,- он метил в либералы?»
Или
«Софья Павловна (вполголоса)
За прошлое вы вправе обижаться,
А я хочу вам объяснить...
Чацкий (улыбаясь)
Помилуйте!.. Теперь что в объясненьях?
Как в четверть века не забыть,-
Я не злопамятен!
Софья Павловна (с досадою и нежностью)
О прежних впечатленьях
Вы не хотите даже говорить?..
Чацкий (равнодушно)
К чему воспоминать о детских приключеньях?
Я сед и лыс, я холоден и стар.
Погас мой юношеский жар!
Язык страстей меня уж не волнует...
Теперь уж женщина меня не очарует,-
Не страшен мне любви угар!
Нет!.. Глупостью такой давно уж, слава Богу,
Не занимаюсь я. Нет!.. здесь, в груди моей,-
(кладет себе руку на грудь)
Завидя вас, ничто не бьет тревогу...
Любить могу душой не женщину,- людей!»
Или - может быть, самое яркое:
«Княжна Зизи (подбоченясъ фертом)
Зачем Париж;, когда у нас Москва?..»
При всем этом попадании в атмосферу и высказывании уважения к «Горю», автор заметно полемизирует с Грибоедовым. Для начала, Чацкий в финале его пьесы бежал из Москвы, не оглядываясь - но сейчас он вернулся. Затем - может быть, самое интересное. Знаменит монолог Чацкого, из которого пошла строка - тема для школьных сочинений: «Век нынешний и век минувший». Но теперь Чацкий, который стал старше и чувствует себя старше, сам может восприниматься как представитель «века минувшего». Фамусов в первом явлении «держит за руку только что вошедшего к нему Чацкого, на которого смотрит крайне благоприязненно». Графиня Хрюмина говорит Чацкому, не понимающему, как мог старик Фамусов завести роман:
«Вы рыцарь старых дней!.. От века вы отстали!
Да где, в каких странах под спудом вас держали?».
(И еще один повод вспомнить Дон Кихота). Затем, услышав прославление прогресса современности Чацкий замечает нечто, что очень сильно противоречит мысли его монолога о веке нынешнем и веке минувшем у Грибоедова:
«Чацкий (в сторону)
Из этих слов легко постигнуть человечка!.. (громко)
Прогресс?.. Любимое, задорное словечко!..-
Ну, что вам так далось оно?
Не ново,- да и не умно!
Ведь знали ж в старину у нас преуспеванье!
Какой же леший или бес
Занес вдруг к нам заморское названье?
И чем же лучше ваш прогресс
Преуспеванья наших дедов?»
Позиция автора, по всей видимости, в том, что зрелый Чацкий должен воплощать вревременные понятия здравого смысла и нравственности. Его же московские знакомые преувеличивают свое обновление. На самом деле, они все те же - лицемеры, сплетники или носители предрассудков.
Но в общем вся пьеса строится на полемике с финалом третьего акта «Горя». Там, если помните, патриот Чацкий произносит большой монолог против заискивания перед иностранцами, но выбирает не совсем удачный пример - моды в одежде:
«Кто мог бы словом и примером
Нас удержать, как крепкою возжой,
От жалкой тошноты по стороне чужой.
Пускай меня отъявят старовером,
Но хуже для меня наш Север вó сто крат
С тех пор, как отдал всё в обмен на новый лад -
И нравы, и язык, и старину святую,
И величавую одежду на другую
По шутовскому образцу:
Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем,
Рассудку вопреки, наперекор стихиям;
Движенья связаны, и не краса лицу;
Смешные, бритые, седые подбородки!
Как платья, волосы, так и умы коротки!..
Ах! если рождены мы всё перенимать,
Хоть у китайцев бы нам несколько занять
Премудрого у них незнанья иноземцев.
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев».
Идея-то Чацкого вполне симпатична и заслуживает быть воспринятой с уважением (еще как!), но дело в том, что к европейской одежде уже привыкли, и это привносит в его монолог комизм. (И дело не в одной одежде. Все-таки и «Дон Кихот», и «Мизантроп» - это нерусские произведения, а на них стоит русская национальная комедия. Потом чеховская «Чайка» будет отчасти стоять на «Гамлете»).
Теперь же у Е.П. Ростопчиной Чацкий попал в московское общество, разделенное между двумя партиями - вульгарными славянофилами, рассуждающими почти так, как он в этом монологе, но грубее, и западниками, а точнее - сторонниками некой великой идеи. Первые представлены супругами Горичами, переименовавшимися в Горичевых. (При этом Е.П. Ростопчина сохраняет комическую черту из «Горя» - назойливую супругу). Вторые - сестрами-княжнами Тугоуховскими, одна из которых вышла замуж за профессора Феологинского. У каждой из сторон - свой поэт, выражающий ее идеологию. Чацкий вызывается быть примирителем сторон, но произносит то, что ни одной из них не нравится.
Славянофилам он говорит:
«Конечно, иногда и сам готов жалеть я,
Что наш великий Петр оставить нам не мог
Усы с окладистой бородкою боярской,
И бархатный кафтан, и меховой сапог...
В них было так тепло, так мягко лени барской!
Но орлий взгляд его, застоя грозный враг,
В них видел Азию, след дикости татарской!..
И что он в них преследовал? - лишь знак,
Упрямый знак крамолы и упорства!
Нет!.. Он не бороды,- он предрассудок сбрил!
Он с оболочкою дух века изменил!..
Назло Великому,- как знамя непокорства,
Держался дедовский кафтан...
Да и у вас самих,- воскреснувших славян,
Не есть ли он символ кружка, или прихода
Отсталых бредней талисман?
Клянусь,- когда б не Петр, то власть тиранки моды
Перекроила бы, конечно, нам наряд!
По милости ее все царства, все народы
Уж на один одеты лад».
(Известно, что Грибоедов очень не любил Петра I. Он мог бы поспорить с Е.П. Ростопчиной).
Но западникам Чацкий говорит и более жестокое, если подумать - точное:
««"Чтоб с тем, что выше нас удобней поровняться,
Скорей к себе всех высших низведем,
Поставим общество вверх дном,
Перевернем весь мир во имя просвещенья,
Главами братства заживем!" -
Не это ли смысл вашего ученья?
Не это ль вывод и конец
Единства мыслей и сердец?
О, проповедники слепые уравненья...
О! поджигатели общественного мненья!
Грядущего жрецы!.. Прости вам Бог, что вы,
Безумно жаждая и славы и молвы,
Смущаете наш век несбыточным мечтаньем
И тленных благ земных болезненным желаньем;
Что сеете вы горечь и раздор,
Что дразните вы чернь мишурным блеском
Лжеистины, что ваш высокопарный вздор
Детей увлек ко злу хлопушным треском!..
Прости вам Бог ваш неразумный бред
И человечеству уж нанесенный вред,-
И все, что впереди, посеянное вами,
Взойдет погибелью над нашими сынами!..»
«Впереди, посеянное вами» - сбывшееся предупреждение.
Так вызвавшийся быть примирителем Чацкий опять пробуждает всеобщее возмущение. Но княгиня Цветкова успокаивает его последним словом: он видел еще не всю Москву, есть и другая - не та, что изображена в «Горе»:
«Княгиня (настойчиво)
Нет, нет!.. я вас не отпущу;
Я позову для вас и женщин просвещенных,
И несколько мужчин, и стариков почтенных...
(Чацкий смеется, качая отрицательно головою)
Не смейтесь!.. Сотнями таких я отыщу!
Друзей меж ними я считаю,
Вы их узнаете - полюбите!.. С Москвой
Уж я вас помирю, ручаюсь головой,-
Москву пред вами оправдаю!»
Чацкий не должен снова уехать. Вначале пьесы его держал за руку Фамусов, теперь же он подает руку княгине Цветковой. То есть, теперь это персонаж еще и Е.П. Ростопчиной, а не только А.С. Грибоедова, и автор-дама хочет спасти его от разочарования и в родном городе, и вообще в людях.
Должно быть, всякому любителю «Горя от ума» желательно - хотя не обязательно - познакомиться с этим его продолжением. Уж неизвестно, не преподнесли ли новые знакомые Чацкому еще каких неприятных сюрпризов, и примирительный финал звучит не так пронзительно, как призыв кареты и замечание Фамусова о княгине Марье Алексевне. Но почему бы не предложить Чацкому если не счастья, то удовлетворения (не дуэльного)? Мне бы только хотелось, чтобы в кругу княгини Цветковой он встретил персонаж, напоминающий княжну Чавчавадзе.
Продолжения известных литературных произведений, если они написаны не тем же автором, обычно менее знамениты, чем то, что они продолжают, но уже само их появление - свидетельство интереса к первоначальному произведению. Они могут быть полемичны по отношению к нему и даже вызвать ответ первого автора, если он может отвечать. Они могут создавать литературное соревнование. У других авторов может возникнуть мысль «а я продолжил бы иначе…» Как бы то ни было, они свидетельствуют о востребованности начала и о желании предложить его истолкование.
Может быть, самый известный пример - «Дон Кихот». Вторая часть может считаться удачнее первой, но появилась она потому, что сначала появилось продолжение, которое обычно не издается «между двумя частями», так, чтобы фактически роман состоял из трех. В финале второй части рыцарь умирает. В киносценарии Евгения Шварца, как, может быть, помните, ему является Альдонса Лоренсо, то есть Дульсинея, и запрещает умирать.
Чацкий - один из литературных наследников Дон Кихота, и у его истории тоже есть продолжения. Одно из них - не в литературе, а сперва в жизни, а затем - в биографиях автора. Гибель Грибоедова и товарищей в Тегеране почти неминуемо влияет на прочтение пьесы о конфликте личности и общества. Другие продолжения - литературные. Чацкий, как и Дон Кихот - герой-странник. В конце пьесы он обещает уехать из Москвы навсегда, но ведь в начале он возвращался из путешествия. Читатель имеет право предположить: а что, если сорванец все-таки опять вернется?
Одно из таких возможных возвращений изображено известной писательницей Евдокией Петровной Ростопчиной (1812-1858). Интересно оно еще и потому, что написано женщиной: как-то она отнесется к Софье и вообще женским персонажам «Горя от ума», не станет ли она обвинять Чацкого и как-нибудь сводить с ним счеты, например, подтверждая, что Чацкий в действительности совсем не умен?
Нет, автор бранить Чацкого не стала. Она отнеслась со всевозможным уважением, хотя очень осторожно дала понять, что с его взглядами в пьесе Грибоедова необязательно всегда и во всем соглашаться. Но ведь люди, возможно, очень возможно, меняются с возрастом - Чацкий тоже мог измениться. К нему можно прибегнуть, чтобы помочь другому автору взглянуть на другую современность с ее проблемами и дать их прокомментировать. И понятно, что для того, чтобы показать изменения, нужно и предложить свое понимание того, каким были главный герой и его окружение вначале, в грибоедовской пьесе. Автор, предположив, что действие «Горя» происходит в 1825 г. вернула героя в Москву 1850 г. и показала ему - и его глазами - почти то же общество, заметно изменившееся по внешности, но не по существу.
Жанр пьесы определен не как комедия, а как разговор в стихах, делится она не на действия (в «Горе» четыре действия), а только на явления. В общем можно разделить действие на две части. Вначале в форме диалогов рассказывается, что произошло с героями и какова теперь их жизнь. Затем герои изображены в конфликте, который теперь - не конфликт личности и общества, а конфликт групп в обществе из-за идей.
Чацкий вновь в Москве и в доме одряхлевшего Фамусова. Чацкому под пятьдесят, он одинок, много путешествовал, сделался ученым - занимается статистикой и геологией. У Фамусова он попадает уже не на бал, а просто в кружок семьи и гостей. Впервые появляется упоминание, что Чацкий, оказывается, племянник Фамусова (такого нет у Грибоедова). Значит, еще одна причина вернуться.
Софья замужем за Скалозубом и мать четверых взрослых детей, из которых двое - дочери на выданье. Скалозуб, бывший полковник, теперь - генерал. Софья, проявив, как и ранее, сильный характер, помогла мужу в карьере, но, хотя Фамусов уверен, что навязанный им дочери брак счастлив, на самом деле Софья - неверная жена. Увидев Чацкого, она рассматривает его как потенциального жениха для дочерей. Однако у обеих дочерей втайне от Софьи романы с молодыми людьми. У одной - с учителем Петровым, который, одновременно, - любовник матери. Это должно в момент развязки напомнить линию «Софья-Молчалин-Лиза». То есть людям лишь кажется, что они сильно изменились: в действительности их истории повторяются. И не те истории, которые им хотелось бы повторить.
Изгнанный в конце «Горя» из дома Фамусова Молчалин все это время - в доме Фамусова и по существу хозяин. У него жена - очаровательная полька, любовница старого Фамусова. В очередной раз читателю показывают, что лицемерие - обычный порок света, который полагается прощать - почему оно и вредит так же. Конечно, большие карьеры сделали, помимо Скалозуба, и Молчалин, и признанный негодяй Загорецкий. Но Чацкий, вопреки тому, чего может ожидать читатель, не беден и считается выгодным женихом.
Почему Чацкий так и не женился? Есть мнение критиков «Горя» (например, известного поэта Н. Доризо), что Чацкий на самом деле не любил Софью, которая с ним воспитывалась, а вообразил, что влюблен, из-за того, что не знал, куда себя девать. Нет, Евдокия Ростопчина доказывает, что Софья - единственная любовь Чацкого, она была настоящей глубокой любовью. Но теперь Чацкий считает себя состарившимся и предпочел любовь вообще к людям любви к определенной женщине. Он, по-видимому, преодолел свое «горе от ума» научными занятиями. Так он оказывается превзошедшим бывшую возлюбленную, которая может лишь предаваться интрижкам. Развитие, свидетельствующее об уважении автора продолжения к главному герою - хотя не к героине, и несколько более печальное, чем может ожидать читатель, особенно читательница (не встретил Чацкий своей Нино Чавчавадзе).
Но вот два важных женских персонажа. Читатель мольеровской пьесы «Мизантроп», от которой во многих отношениях происходит «Горе от ума», запоминает отрицательный женский персонаж, противопоставленный главной героине, Селимене - лицемерку Арсиною, которая хотела бы пленить героя, Альцеста, аналог Чацкого. В пьесе Е.П. Ростопчиной появляется подобный женский персонаж (наверное, автор хотела опереться на «Мизантропа»). Это графиня-внучка Хрюмина, которая так и не замужем, потому хочет пленить вернувшегося в Москву Чацого и считает себя соперницей Софьи - ведь Софья теперь, наверное, захочет стать любовницей своего бывшего. Так же, как Арсиноя, графиня Хрюмина говорит за глаза гадости о Софье, но в глаза они любезничают. (Мольеровская Селимена, однако, может в глаза сказать Арсиное свое нелицеприятное мнение о ней - соблюдая вежливость). Графиня Хрюмина - комментатор, который ставит Чацкого в известность о произошедшем с другими действующими лицами за время его отсутствия. Она также переселилась в Петербург и фрейлина - это дает возможность для несколько сатирического противопоставления Петербурга и Москвы (и в Петербурге есть кого из высшего общества высмеять авторам комедий). Но Мольер с большим уважением относится к Селимене, а Грибоедов - к Софье, чем Е.П. Ростопчина - к Софье, генеральше Скалозуб в своём продолжении. Софья почти полностью сливается с сатирически изображенным московским обществом. И ей, и Хрюминой противопоставлен новый женский персонаж, который должен, наверное, считаться голосом автора в пьесе. Это замужняя княгиня Цветкова из Петербурга, приятельница Чацкого много моложе него (нет, не любовница). Московское общество в доме Фамусова не любит княгиню, которая с очевидностью превосходит его и не принадлежит к спорящим в нем сторонам - ни к одной, однако в глаза общество заискивает, а княгиня распознает лицемерие и спокойна. Это, как и Чацкий, странный человек - но не такой, какого можно объявить сумасшедшим. Тот, перед которым угодничают. В таких случаях, обычно, говорится «ах, слишком идеальный персонаж не жизненен». Но княгиня Цветкова нужна, чтобы сказать слова от имени автора в этой пьесе.
Наконец, преемственность с «Горем» подчеркивает присутствие состарившегося буфетчика Петруши и Лизы, которая теперь - воспитательница детей Софьи Филиповна (если помните, няню Татьяны Лариной зовут Филипьевна, и вот еще одна литературная отсылка).
Самое первое, что обращает на себя внимание открывшего эту пьесу - по сравнению с «Горем от ума» в ней много больше деталей. Сразу же дан возраст каждого из действующих лиц. Приводятся их подробные портреты. Например, Чацкий «довольно сухой человек, с лицом уставшим, бледно-желтого цвета, с большой лысиной на голове; он носит усы, бородку козлиную a la Napoleon III даже рояльку на подбородке, - это знамя независимости; одет самопроизвольно и небрежно; на нем пальто неопределенного цвета, жилет de fantasie, в руках у него круглая соломенная шляпа и большая трость; галстух его яркого цвета и повязан на нем свободно; одним словом, он весь так и смотрит туристом или американским плантатором». Может быть, это потому, что пьеса не предназначена непременно для постановки - это «разговор в стихах».
Читая пьесу, отмечаешь с удовольствием, что Е.П. Ростопчина очень точно попала в стиль «Горя от ума». Стиль если не настолько афористичный, как у Грибоедва, то на грани. Примеры:
«Молчалин (самодовольно)
Ведь знают там они, что с нашим удаленьем
Дела придут в застой, чиновники в тупик...
Всем двигать, понукать один лишь я привык!
Я нужен им,- а не они мне нужны!
(самодовольно посматривает на Чацкого)
Чацкий (в сторону)
Я думаю, в аршин чай формуляр послужный!..
(…)
Скалозуб (с презрением)
А не по должности?.. Я слышал,- нам сказали
На службе будто вы...
Чацкий
Служу,- но лишь пером
И добросовестным трудом:
Пишу статьи в ученые журналы.
Скалозуб (быстро отворачивается от него и подходит к Молчалину)
Пустейший человек!..
Молчалин (также с презрением)
Не только что пустой,
Опасный!.. уж тогда, сражался с Москвой,
Вы помните,- он метил в либералы?»
Или
«Софья Павловна (вполголоса)
За прошлое вы вправе обижаться,
А я хочу вам объяснить...
Чацкий (улыбаясь)
Помилуйте!.. Теперь что в объясненьях?
Как в четверть века не забыть,-
Я не злопамятен!
Софья Павловна (с досадою и нежностью)
О прежних впечатленьях
Вы не хотите даже говорить?..
Чацкий (равнодушно)
К чему воспоминать о детских приключеньях?
Я сед и лыс, я холоден и стар.
Погас мой юношеский жар!
Язык страстей меня уж не волнует...
Теперь уж женщина меня не очарует,-
Не страшен мне любви угар!
Нет!.. Глупостью такой давно уж, слава Богу,
Не занимаюсь я. Нет!.. здесь, в груди моей,-
(кладет себе руку на грудь)
Завидя вас, ничто не бьет тревогу...
Любить могу душой не женщину,- людей!»
Или - может быть, самое яркое:
«Княжна Зизи (подбоченясъ фертом)
Зачем Париж;, когда у нас Москва?..»
При всем этом попадании в атмосферу и высказывании уважения к «Горю», автор заметно полемизирует с Грибоедовым. Для начала, Чацкий в финале его пьесы бежал из Москвы, не оглядываясь - но сейчас он вернулся. Затем - может быть, самое интересное. Знаменит монолог Чацкого, из которого пошла строка - тема для школьных сочинений: «Век нынешний и век минувший». Но теперь Чацкий, который стал старше и чувствует себя старше, сам может восприниматься как представитель «века минувшего». Фамусов в первом явлении «держит за руку только что вошедшего к нему Чацкого, на которого смотрит крайне благоприязненно». Графиня Хрюмина говорит Чацкому, не понимающему, как мог старик Фамусов завести роман:
«Вы рыцарь старых дней!.. От века вы отстали!
Да где, в каких странах под спудом вас держали?».
(И еще один повод вспомнить Дон Кихота). Затем, услышав прославление прогресса современности Чацкий замечает нечто, что очень сильно противоречит мысли его монолога о веке нынешнем и веке минувшем у Грибоедова:
«Чацкий (в сторону)
Из этих слов легко постигнуть человечка!.. (громко)
Прогресс?.. Любимое, задорное словечко!..-
Ну, что вам так далось оно?
Не ново,- да и не умно!
Ведь знали ж в старину у нас преуспеванье!
Какой же леший или бес
Занес вдруг к нам заморское названье?
И чем же лучше ваш прогресс
Преуспеванья наших дедов?»
Позиция автора, по всей видимости, в том, что зрелый Чацкий должен воплощать вревременные понятия здравого смысла и нравственности. Его же московские знакомые преувеличивают свое обновление. На самом деле, они все те же - лицемеры, сплетники или носители предрассудков.
Но в общем вся пьеса строится на полемике с финалом третьего акта «Горя». Там, если помните, патриот Чацкий произносит большой монолог против заискивания перед иностранцами, но выбирает не совсем удачный пример - моды в одежде:
«Кто мог бы словом и примером
Нас удержать, как крепкою возжой,
От жалкой тошноты по стороне чужой.
Пускай меня отъявят старовером,
Но хуже для меня наш Север вó сто крат
С тех пор, как отдал всё в обмен на новый лад -
И нравы, и язык, и старину святую,
И величавую одежду на другую
По шутовскому образцу:
Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем,
Рассудку вопреки, наперекор стихиям;
Движенья связаны, и не краса лицу;
Смешные, бритые, седые подбородки!
Как платья, волосы, так и умы коротки!..
Ах! если рождены мы всё перенимать,
Хоть у китайцев бы нам несколько занять
Премудрого у них незнанья иноземцев.
Воскреснем ли когда от чужевластья мод?
Чтоб умный, бодрый наш народ
Хотя по языку нас не считал за немцев».
Идея-то Чацкого вполне симпатична и заслуживает быть воспринятой с уважением (еще как!), но дело в том, что к европейской одежде уже привыкли, и это привносит в его монолог комизм. (И дело не в одной одежде. Все-таки и «Дон Кихот», и «Мизантроп» - это нерусские произведения, а на них стоит русская национальная комедия. Потом чеховская «Чайка» будет отчасти стоять на «Гамлете»).
Теперь же у Е.П. Ростопчиной Чацкий попал в московское общество, разделенное между двумя партиями - вульгарными славянофилами, рассуждающими почти так, как он в этом монологе, но грубее, и западниками, а точнее - сторонниками некой великой идеи. Первые представлены супругами Горичами, переименовавшимися в Горичевых. (При этом Е.П. Ростопчина сохраняет комическую черту из «Горя» - назойливую супругу). Вторые - сестрами-княжнами Тугоуховскими, одна из которых вышла замуж за профессора Феологинского. У каждой из сторон - свой поэт, выражающий ее идеологию. Чацкий вызывается быть примирителем сторон, но произносит то, что ни одной из них не нравится.
Славянофилам он говорит:
«Конечно, иногда и сам готов жалеть я,
Что наш великий Петр оставить нам не мог
Усы с окладистой бородкою боярской,
И бархатный кафтан, и меховой сапог...
В них было так тепло, так мягко лени барской!
Но орлий взгляд его, застоя грозный враг,
В них видел Азию, след дикости татарской!..
И что он в них преследовал? - лишь знак,
Упрямый знак крамолы и упорства!
Нет!.. Он не бороды,- он предрассудок сбрил!
Он с оболочкою дух века изменил!..
Назло Великому,- как знамя непокорства,
Держался дедовский кафтан...
Да и у вас самих,- воскреснувших славян,
Не есть ли он символ кружка, или прихода
Отсталых бредней талисман?
Клянусь,- когда б не Петр, то власть тиранки моды
Перекроила бы, конечно, нам наряд!
По милости ее все царства, все народы
Уж на один одеты лад».
(Известно, что Грибоедов очень не любил Петра I. Он мог бы поспорить с Е.П. Ростопчиной).
Но западникам Чацкий говорит и более жестокое, если подумать - точное:
««"Чтоб с тем, что выше нас удобней поровняться,
Скорей к себе всех высших низведем,
Поставим общество вверх дном,
Перевернем весь мир во имя просвещенья,
Главами братства заживем!" -
Не это ли смысл вашего ученья?
Не это ль вывод и конец
Единства мыслей и сердец?
О, проповедники слепые уравненья...
О! поджигатели общественного мненья!
Грядущего жрецы!.. Прости вам Бог, что вы,
Безумно жаждая и славы и молвы,
Смущаете наш век несбыточным мечтаньем
И тленных благ земных болезненным желаньем;
Что сеете вы горечь и раздор,
Что дразните вы чернь мишурным блеском
Лжеистины, что ваш высокопарный вздор
Детей увлек ко злу хлопушным треском!..
Прости вам Бог ваш неразумный бред
И человечеству уж нанесенный вред,-
И все, что впереди, посеянное вами,
Взойдет погибелью над нашими сынами!..»
«Впереди, посеянное вами» - сбывшееся предупреждение.
Так вызвавшийся быть примирителем Чацкий опять пробуждает всеобщее возмущение. Но княгиня Цветкова успокаивает его последним словом: он видел еще не всю Москву, есть и другая - не та, что изображена в «Горе»:
«Княгиня (настойчиво)
Нет, нет!.. я вас не отпущу;
Я позову для вас и женщин просвещенных,
И несколько мужчин, и стариков почтенных...
(Чацкий смеется, качая отрицательно головою)
Не смейтесь!.. Сотнями таких я отыщу!
Друзей меж ними я считаю,
Вы их узнаете - полюбите!.. С Москвой
Уж я вас помирю, ручаюсь головой,-
Москву пред вами оправдаю!»
Чацкий не должен снова уехать. Вначале пьесы его держал за руку Фамусов, теперь же он подает руку княгине Цветковой. То есть, теперь это персонаж еще и Е.П. Ростопчиной, а не только А.С. Грибоедова, и автор-дама хочет спасти его от разочарования и в родном городе, и вообще в людях.
Должно быть, всякому любителю «Горя от ума» желательно - хотя не обязательно - познакомиться с этим его продолжением. Уж неизвестно, не преподнесли ли новые знакомые Чацкому еще каких неприятных сюрпризов, и примирительный финал звучит не так пронзительно, как призыв кареты и замечание Фамусова о княгине Марье Алексевне. Но почему бы не предложить Чацкому если не счастья, то удовлетворения (не дуэльного)? Мне бы только хотелось, чтобы в кругу княгини Цветковой он встретил персонаж, напоминающий княжну Чавчавадзе.