Вызволение Розмари VI
Предыдущее
Одним его сподвижником являлся темноволосый Владимир, кажется, его ровесник, который часто приезжал в Сухарево за книгами Прабхупады. В Орехово-Зуево он был их лучшим распространителем. Еще три преданных из этого центра - Аграджа, Ананга и Канай Гопал - служили в Сухарево послушниками.
Матерью Канай Гопала была Вера Владимировна Салова, бывшая главным спонсором орехово-зуевской общины преданных, а также помогавшая Сухаревскому храму. Ей было около тридцати пяти, она единолично возглавляла фирму "Топаз", имея в городе палатки и магазины и, потеряв мужа, жила целомудренно с сыном, которого в свое время отпустила в храм. Ее бизнес защищали друзья мужа, имевшие в Орехово-Зуево влияние на рэкетиров и поддержку в администрации.
В тысяча девяносто шестом, седьмом или восьмом, Вера Владимировна решила подарить горожанам на День Города торт. Она заказала его храму, дав денег на шестьсоткилограммовый продукт, а позже, в день раздачи, оплатила и топливо для храмовых машин, когда три из них приехало в Орехово-Зуево с раздатчиками и тортом. Первым делом она посвятила нас в нашу роль в сценарии организаторов Дня Города, рассказав, вслед за каким транспортом в колонне мы должны будем медленно провезти торт по площади перед трибуной, где будут стоять мэр, администрация и почетные люди Орехова-Зуева.
Вера Владимировна пообещала, что на площади объявят, что огромный торт - подарок горожанам от фирмы "Топаз" и Московского Общества сознания Кришны. Потом представитель властей укажет нам, в каком месте раздавать торт. Это была необходимость, ибо раздача торта-гиганта в самочинно выбранном месте без санкции властей могла привести к беспорядкам и запрещению нашей благотворительной акции. Это же не поднос с пирожными вынести на улицу и быстро угостить ими каких-нибудь студентов, еле тащащих ноги к своему обще-житию после занятий. То есть, храм был вынужден работать в одной команде с администрацией, устраивающей День Города.
Спустя пару часов, одетые в желтые майки программы "Пища жизни", мы ехали в кабине и на кузове рядом с тортом, который наш грузовичок на тихом ходу провозил по площади перед администрацией. Повсюду были развешаны трехцветные российские флаги и многоцветные воздушные шары, ламповые гирлянды и синтетические цветы, более или менее наслаждающие глаз, но совсем не нужные носу. На нас смотрели люди с трибуны и множество горожан, расположившихся кто стоя, кто сидя, по всем сторонам площади, у окон, на балконах и крышах домов. В эфире перекликались их восторженные и ликующие крики, и висел одобрительный гул.
Объявляя наш выход, когда ярко-желтый грузовик поравнялся с трибуной, колокола загремели: - Администрация города и фирма "Топаз" дарят горожанам этот замечательный и вкусный торт!
А больше ничего не сказали, будто Общества сознания Кришны на свете не существует. И нам стало неприятно.
- Присвоили наш торт, - сказал Аграджа.
Шрути его одернул: - Не привязывайся! Сейчас раздавать начнем, и будет экстаз, и настроение поднимется.
Проехав почти всю площадь, мы остановились возле голосующей Веры Владимировны. Рядом с нею стоял толстяк лет тридцати, чья наружность не поэтично сочетала в себе жирные ляжки с узкими штанами в обтяжку, поддерживаемыми подтяжками, обе ленты которых изгибались полукругом, поскольку не могли прижать выпуклость, находящуюся под рубашкой и весьма похожую на баскетбольный мяч. Она представила его нам как уполномоченного администрации, который покажет, где раздавать торт. Пока мы знакомились и втроем подсаживали его в кабину, к нам подошло несколько горожан и спросило, когда и где будет раздача.
Мы спросили толстяка, который бросил им в окно: - Та-ам...
- Где-е?
Он приказал проехать чуть вперед, повернуть налево, затем, через квартал - повернуть налево, на улочку, параллельную площади, и через квартал снова двинуться налево. Таким образом, мы опять подъехали к краю площади, где проходил праздник, но не повернули на нее, а поехали прямо. Мы двигались не спеша, чтобы не растрясти торт. У площади за нами трусцой побежали люди. Пара десятков. Они просили торта и спрашивали, когда и где мы будем их угощать. Мы не могли ответить.
В кабине я убеждал представителя мэрии, что пора остановиться и раздавать. - Здесь людей много, - буркнул он, - будет давка.
Толпа бежала за нами, и чиновник попросил прибавить хода.
- Торт размажется от тряски, - сказал я.
- Нельзя быстрей, - поддержал меня водитель.
Бегущих за нами облепляли люди, и толпа росла, как снежок, катящийся с горы по липкому снегу. Людей было уже около пятидесяти.
Некоторые кричали: - Вы же кришнаиты? Вы в Москве часто торты раздаете. Что не начинаете?
По вине администрации нам приходилось оправдываться, что поделать, сегодня мы были в одной команде. Но вот за толпой появился УАЗ с милицейскими знаками на темно-зеленом корпусе. Он поравнялся с нами с левой стороны, и майор, сидящий справа от водителя, спросил у нас в открытое окно: - Куда везете?
Толстяк, перегнувшись через меня, наклонился в сторону нашего водителя и крикнул: - В мэрию, во двор. Отрежьте толпу!
- Как это? - спросил я. - А кому раздавать?
- Вначале - людям во дворе мэрии. А потом, что останется, вывезем поближе к площади и раздадим всем. А УАЗ уже развернулся, и, перегнувшись через толстяка и высунув голову в окно, я увидел, что его двери открылись, и четыре милиционера вышли из него и стали останавливать несущуюся за нами толпу. Совершив еще два поворота налево, мы через пару минут въехали во двор мэрии и остановились.
Железные решетчатые ворота за нами закрылись. Меня тут осенило, что после того, как мы выехали с тортом на площадь, где нас намеренно не назвали, мы поворачивали только налево, сделав это пять раз. Уж не дьявол ли вел нас? Между тем толстый представитель сказал водителю, что ему надо проехать метров тридцать налево и встать в теньке. Исполнительный Сережа Зернов из Курска в очередной раз повернул налево, и мне стало смешно и грустно.
Но надо было готовить раздачу торта для избранных, и я взялся за распоряжения. На кузове и в шестиместной кабине желтого Мерседеса сидело десять преданных, которые, спустившись и помыв в умывальниках администрации руки, принялись разрезать торт на кусочки. А к воротам двора мэрии подошло пять-семь горожан, которые стали громко просить: "Дайте нам по тарелочке!"
Милиция пошла их отваживать, а из мэрии выпорхнули две первых ласточки с кулечками, куда им положили по несколько кусков. Потянулись другие, все довольно улыбались и набирали прасад в свои пакеты или брали наши белые пластиковые тарелочки. Параллельно мы раздавали напиток из мелиссы с бадьяновыми звездочками и корицей. Заваренная в воде трава, две специи и сахар были смешаны в нем в такой пропорции, что вкус становился хитом среди напитков. Многие возвращались за его добавкой.
- Он как "Байкал", - сравнивали одни.
- Он как "Кока-кола", - делились впечатлением другие.
- Он лучше, потому что - без химии, - перебивали их третьи.
Я меж тем не мог избавиться от впечатления, что праздник испорчен. Вспомнил, как толпа бежала за грузовиком и некоторые, узнав нас, кричали: - Мы знаем, вы кришнаиты. Мы по телевизору видели ваши большие торты. Когда вы дадите нам попробовать?
Было совестно, а, с другой стороны, мы были не виноваты. Но каково было этим горожанам, хотевшим отведать в праздник торта, подаренного им, как они ясно слышали, мэрией и фирмой "Топаз"? И вот их отрезают от торта блюстители порядка с подвешенными на поясах дубинками (слава Богу, не пущенными в ход) вместо того, чтобы отрезать им торта, а чуть погодя некоторые из этих отверженных смотрят из-за решетки, как во дворе администрации ее работники энтузиастично набирают в кульки и кастрюльки торт, "подаренный мэрией горожанам".
Они ведь расскажут остальным, как "щедры и честны" руководящие городом люди и каковы кришнаиты, "коррумпировано" раздающие благотворительный торт! Как это бьет по чувствам и унижает, когда тебе предлагают дар, но потом его не дают! Подразнили, как макак, и дали в пятак. И ухнули в колокола, чтобы стяжать себе уважение: - Мы ваши благодетели и благотворители, вот вам наш дар!
Появился истинный благодетель: Вера Владимировна. Мы взяли по куску торта с напитком и присели на свободную скамейку.
- Григорий, я очень извиняюсь! Не ожидала от них. Так по-свински! Вас не назвали, хоть обещали, это они московских властей боятся. И с христианами не хотят ссориться.
- Меня больше беспокоит, что власти из-за нашей затеи применяли к людям силу, останавливали их. А закрыть перед лицом просящих железную решетку и на их глазах самим брать торт? Это как назвать?
Она продолжала извиняться. Я остановил ее: - Забудем, Вера! Давайте просто вкусим. Торт с обилием киви и тертых грецких орехов был необычайно вкусным.
- Останетесь на ночь в Орехово? - спросила она. - У меня есть для вас пустая двухкомнатная, и у Володи, в центре боевых искусств, тоже можно остановиться.
- Если сильно не затянется, то мы вернемся в Сухарево сегодня. Но все тянулось. Мы никак не могли выехать из двора мэрии, потому что один за другим подтягивались новые люди, может быть, это были родственники или знакомые работников администрации. В общей сложности, мы провели за решеткой три-четыре часа и оставили там примерно двести килограмм торта. После этого нас отпустили. Было, наверное, около восьми-девяти часов.
Мы встали на улице близ площади под охраной группы милиционеров и принялись раздавать торт. На трибуне, балконах и крышах уже никого не было, но на площади находилось еще немало людей, которые гуляли или стояли группками. Некоторые стали подходить и брать торт. Напитка осталось совсем мало, зато прежде мы наполнили им, если не все, то уж точно половину графинов мэрии и не один десяток термосов.
Начало смеркаться, и милиция по просьбе Владимира, лидера местных преданных, поставила свои Жигули с включенными фарами напротив нашего кузова с тортом. Это помогло, но было низковато, посему вскоре к ВАЗу присоединился милицейский мотоцикл, поставивший переднее колесо на бетонный цветоч-ный горшок и засветивший фарой прямо на раздатчиков, работающих на кузове.
Напиток закончился, но заботливая Вера Владимировна принесла из своего ларька вместе с сыном Канаем Гопалом две упа-ковки двухлитровых бутылок "Спрайта". Мы стали наливать каждому по стакану. Торт мы раздали за два с половиной часа. Хорошо, что день был праздничный, и гуляло много людей, а в обычный день у нас бы это не вышло, поскольку было уже очень поздно. Раздача завершилась в одиннадцать или еще позднее.
От идеи ехать в храм пришлось отказаться. У преданных не принято ездить после того, как на улице стемнело. Основатель Общества сознания Кришны Шрила Прабхупада не велел и не разрешал ученикам путешествовать на автомобиле в темноте, в которой и разбилось легковое авто жениха Розмари. Чувства человека становятся слабее, приборы машины их поддержат, но полностью никогда не заменят. Наступает пора темных сил.
А по узкой серой полоске тысячи машин с бешеной скоростью мчат друг другу навстречу или вслед, стараясь обогнать один другого и нередко выскакивая на встречную полосу. Ну не сумасшествие ли? Почему для безопасности людей не сделать дороги широченными, по шесть полос в одну сторону и шесть в другую, разделив направления стеной, чтоб никто не выезжал на встречную, почему бы на шести полосах не устроить движение с разной скоростью?
Первая - для гужевого транспорта, аварийных машин, велосипедистов и автомобилей со скоростью не больше двадцати километров в час.
Вторая - для автобусов. Третья и четвертая - для грузового транспорта. Пятая и шестая - для легковых машин, и шестая - скоростная?
Если кому-то подумалось, что эту идею с шоссе выражал Прабхупада, то я этого не утверждал. Он говорил лишь о том, что не следует ездить по ночам, и был глубо-ко погружен в духовную жизнь, а это рацпредложение с массой материальных деталей внес я, плавающий на поверхности.
Итак, мы приняли гостеприимство Веры Владимировны и, разделившись, заночевали в ее пустой двухкомнатной квартире - центре Владимира, расположенных неподалеку. Пусть и случились неприятности, все же мы раздали людям наш огромный торт и чувствовали удовлетворение.
Наступило долгожданное воскресенье, избранное нами для ведического жертвоприношения. Около семи один дачник принес в храм субботнюю "вечерку", где содержалось объявление о раздаче торта программой "Пища жизни" на трех вокзалах. В это раннее благостное время я и Шрути против обыкновения не повторяли мантру, как это делали все в храме, потому что были мы по макушку в заботах.
Мы порадовались принесенной газете, Шрути спросил: - Випина Пурандара постарался?
Этим именем он назвал руководителя пресс-центра ИСККОН Виталия Яковлева.
- Он, - кивнул я.
- Следует ожидать большого наплыва людей, - сказал Шрути.
Около восьми часов я отправился на красном Мерседесе в Кунцево за тортом, а Шрути и команда раздатчиков должны были позже подъехать на три вокзала. По милости "Фортуны", собравшей под своей крышей немало преданных, искусных в стряпне, все получилось на славу. Больше всех старался Шри Гаура Хари, не спавший двое суток, ему помогали три преданных, сменявших друг друга. Они напекли огромное количество коржей, пропитали их сиропом и сбили душистый крем. Баки с коржами и кремом, а также подносы с тонкими ломтиками киви и мандаринов, очищенных от косточек, мы аккуратно загрузили в КАМАЗ "Пищи жизни".
Ее шеф Маюрадхвадж с двумя сухумскими преданными приехал в кафе сразу вслед за нами на старом "Фиате". Осмотрев приготовленное и оставшись довольным, он благословил нас на раздачу. Какие-то важные дела удержали его от поездки на три вокзала. Почти готовый торт весом в восемьсот килограмм мы повезли в крытом контейнере в центр Москвы. Все молились, чтобы не было пробок. Быстро прошли одну и спокойно продвигались к центру. Но человек не знает, где ему подстелют соломку. Сразу после въезда внутрь Садового кольца нас остановили два капитана ГАИ.
Открывая контейнер, они обнаружили нарушение - два преданных пребывали внутри непассажирского контейнера, следя, чтобы кухонные стеллажи не повалились, а коржи с них не попадали. К нашему разрешению на провоз торта в центр бдительные работники ГАИ отнеслись, как Фома к дыркам на теле Спасителя. Их недоверие выросло, когда выяснилось, что КАМАЗ - без техосмотра.
Подлило масла в огонь отсутствие у водителя доверенности на машину. Они стали угрожать водителю: "Дырку поставим!" Как не пытался я отстоять его и наши права, - без толку, у меня с собой не было документов, и мою личность они вообще поставили под сомнение. И хотя преданные в один голос твердили, что я вице-президент большого храма Кришны, капитаны не верили. Не хотели верить. И продырявили водителю права. Прошло десять минут, двадцать, тридцать...
Разумеется, я мог поехать на нашей легковой машине в милицию трех вокзалов за помощью, но оставался на месте, так как инспектора заговорили об отгоне КАМАЗа на штрафную стоянку. Мы так глупо, не вовремя зависли на дороге, будто лукаво смотрящая фортуна поставила здесь на нас свои капканы. Капитаны даже не обращали внимания на наше объявление в "Вечерней Москве", позвавшей столицу отведать гигантского торта.
Мысль о срыве такого масштабного мероприятия, подобная для нас циклону, не вызывала в их микроклимате никаких неприятных изменений: ни бурана гнева, ни снега разочарова-ния, ни града чувства поражения, - вызванных разрушительным ураганом фиаско, нашего и только нашего фиаско, которое их абсолютно не касалось... Сложные ситуации, случающиеся в жизни преданных, контролирует Господь. Наша не была исключением...
В нашей легковушке запикал радиотелефон, массивный, по размеру с большой хлебный батон. Бдительный Шрути звонил с аппарата патрульной машины. Выслушав меня, он через десять минут появился возле нас на трехколесном мотоцикле вместе с командиром милицейского взвода - лейтенантом и каким-то еще майором. После короткой беседы четырехзвездочный погон уступил нас однозвездочному, дело было в величине звезд.
Капитанская застава пропустила наш непривязанный к документам "Камаз". Скоро мы увидели, что между Ярославским и Ленинградским вокзалами, прямо за высоким металлическим забором, тянущимся по краю шоссе, что разделяет их с Казанским вокзалом, стоят храмовые два грузовых Мерседеса и две легковушки. Мы, совершив объездной круг, заехали во двор, чтобы перегрузить торт.
Рядом с грузовиком-столом милиция выставила заслон из металлических заграждений метра в полтора высотой, защищая торт от возможного напора толпы. Одно отделение милиционеров выстроилось в ряд с внутренней стороны заслона, каждый встал в полуметре от соседа, положив руки на дубинки. А пара, похоже, стрелков, держала правые руки в карманах своих кожаных курток. Несколько милиционеров наблюдали сверху из окон Ярославского вокзала.
Это давно уже заметил Шрути, который показал их мне и заявил: - Мне кажется, там гранатометы.
- Неужели этого не достаточно? - махнул я рукой на патрульную машину, где сидело четверо милиционеров с автоматами.
- Неужели всего этого было мало? - ужаснулся Шрути, оставив игривый тон, и показал на какую-то устрашающего вида махину, которая появилась на горизонте и направилась к нам.
- Да мало ли что может быть в нашей стране? - подключился к разговору Игорь Федонюк, все это время стоящий рядом с нами.
К месту дислокации нашего волонтерского отделения и милицейского взвода подрулил джип, оснащенный броней, радарами, оптическими приборами наблюдения и пушкой. Оттуда вышли подполковник Ермаков, чью фамилию я запомнил на всю жизнь и пара его боевиков в пятнистой одежде. Они были вооружены. Он оказался дядей командира милицейского взво-да, дежурившего на празднике. Решив какой-то вопрос, он с удовольствием взял предложенные ему несколько кусков сооружаемого торта и уехал.
- Ух, пронесло.
А на кузове желтого "Мерседеса" стояла деревянная конструкция из нескольких низких деревянных настилов, на которые преданные в желтых футболках "Пищи жизни" выклады-вали сочные коржи и обмазывали их кремом. Над полностью уложенными слоями выкладывали ломтики киви и мандаринов. Громко пел Шрила Прабхупада, аккомпанирующий себе на фисгармонии. Меньше, чем за час, под руководством главного кондитера Шри Гаура Хари преданные соорудили трехслойный пирамидальный торт.
Скоро я увидел президента храма Видуру, который появился со своей прямоугольной черной дорожной сумкой. Он только что сошел с рязанской электрички, вернувшись из села Дивово, где располагался его старый дом, служивший семье Девяткиных дачей. В дивной деревне его знали под этой фамилией, а не как Видуру и уважительно называли Владимиром Дмитриевичем, помня, как в восьмидесятые годы он работал в школе учителем. А ранее он учился в нашумевшей лаборатории биоэнергетики, руководимой авторитетным советским философом Спиркиным, и, кажется, преподавал там.
На самом деле, эта лаборатория была детищем КГБ, запланировавшим долговременную акцию по выявлению и раз-витию людей с экстрасенсорными способностями. Была цель использовать их потом в отечественной разведке. Но Видура и большинство прошедших через нее на первых этапах об этом не догадывались. Когда он узнал истинные цели данной психолаборатории, понял, что теперь его так просто не оставят, как не оставят и остальных экстрасенсов, которые засветились перед алчными очами покупателей гренадеров в первый колдовской батальон "Георгия Борисовича".
В конце концов, Видура пред-почел не сотрудничать, а бегать по "просторам этой сказочной страны, чтобы не попасть в объятья старшины", пока покойно не зажил в Дивово, как-то сбив погоню со следа.
- Видура Прабху , пожалуйста, разрежьте торт!
Шрути держал в руках огромный нож длиною в метр, немного изогнутый и похожий на кинжал циклопа. Видура взял у него обоими руками эту тупую деревяшку, выкрашенную в стальной цвет, взошел на кузов и, взмахнув ей под ободряющие возгласы публики, символично рубанул по торту. Большинство собравшихся видело такой большой торт впервые. Началась раздача, на кузов поднялись раздатчики с кухонными ножиками и лопатками. Так же, как конвейером и очень бережно снимают с кроны дерева манго, так подавали вниз белые тарелочки с тортом и стаканчики с напитком.
Постепенно первый наплыв гостей схлынул, и теперь можно было спокойно подходить и без толкотни брать угощение. Меж людей ходили Бхадра и Наталья Синцова в новых сари и смо-трящие какими-то новыми и выросшими глазами. Оказывается, они раскрасили их косметикой индийских пастушек, что не только увеличило глаза, но и превратило их в синие лотосы, из которых выглядывают шмели. Девушки подливали лакомкам душистый напиток из мелиссы.
Джип Руслана припарковался прямо напротив желтого Мерседеса, но с противоположной стороны черного металли-ческого забора, на платной боковой стоянке, что тянулась вдоль Каланчевки. Шрути, зная, что банкир и спутники не подходят из стеснения, отнес им полное ведро торта, чтобы они взяли для родственников и знакомых. Банкир, Раиса, ее подруга Марина, Рамаз и водитель Гога взяли по тарелочке, а в отношении остального Руслан приказал: - Верни голодным! Это не мое, ты же у них забрал. А если на всех не хватит?
"Перехватил я что-то", - подумал Шрути, вспомнив, что, по условию экстрасенса Чотешвары, надо накормить тысячу восемь голодных.
Вкус торта сидящим в джипе понравился. Иногда они выходили из машины и взирали на то, как люди ели его на площа-ди между вокзалами, заняв все скамейки и бордюры, ели стоя, сидя на корточках, на асфальте и пожелтевших осенних газонах. Раиса воочию видела гарнизон неимущих, ютящихся на трех вокзалах, о котором она прежде только слышала. Помимо, так сказать, с виду нормальных членов общества, чьи облик, образ жизни и манеры не вызывают в нем беспокойств, на площади было много нестандартных, странных и крайне убогих людей, которые вызывают удивление, сочувствие, страх или отвращение.
Милостивые бомжи, впустившие насекомых жить в свою одежду, сумрачные калеки и высохшие старушки из "папье-маше", убитые нуждой кащеи и молодые ведьмочки с маслина-ми под провалившимися глазами и сливами вместо носов, беспризорная детвора с синяками на рано повзрослевших лицах и косяками в карманах, беспардонные насмешники-цыгане, способные своим настроением средневекового карнавала стащить на простонародный уровень и папу Брежнева с английской королевой, - казалось, близ торта живой иллюстрацией проявился мир трущоб из романа Гюго. Все они были "прописаны" на трех вокзалах, которые давали им еду, кров, какие-то средства к существованию и мир привокзального бродяги с его жесткими законами.
Для российского человека вообще, а для нищего и подавно - большой сюрприз бесплатно есть на улице пышный деликатесный торт да и еще и такой огромный, что для его упаковки потребовался грузовик, к которому можно подходить за добавкой, сколько тебе вздумается. Бомжи и ранее провинившиеся перед привокзальной милицией спокойно угощались на глазах у милиционеров, которые их не ругают, не ловят, не тащат в каталажку, а охраняют их пиршество от беспорядков! Словно на водопое, где царит перемирие, и пока одни звери пьют, другие их не трогают.
Определенно никто из бродяг не хотел попадать в их милицейскую камеру. Но в нашу камеру хотели попасть многие. Какие-то люди не хотели говорить в камеру, какие-то па-ясничали. Какие-то с удовольствием отвечали на вопросы. Пораздавав торт, мы ходили среди вкушающих с Махапрабхавой (Марком Гаспаряном), заведовавшим храмовой видеокамерой и брали интервью. Некоторые с удовольствием и артистизмом позировали всепомнящему глазу, в основном же все стремились поблагодарить. Это - удивительная особенность славян, в Индии, например, когда на улице раздают бесплатно еду, практически никто не благодарит раздающих.
Их даяние воспринимается как должное, как нечто настолько естественное, за что не надо благодарить. А может быть, люди говорят спасибо про себя или же дело тут просто в неблагодарности. До конца эту тему я так и не понял. Когда я выражал в Индии сердечную благодарность за прасад на улице, некоторые раздатчики довольно улыбались, а другие смотрели на меня толи как на идиота, толи как на раба.
Позднее мультипликатор Андрей Сытобуцкий использовал кадры, отснятые Махапрабхавой на трех вокзалах, в документальных роликах о Сухарево. Там запечатлены и желтый грузовик, ставший коробкой для торта, и Руслан с Раисой с лицами, осиянными оттого, что заняты в ритуале искупления, и вооруженные милиционеры, охранявшие наше ведическое жертвоприношение, и наслаждающиеся люди, оттопыривающие перед камерой свой большой палец, измазанный светлым кремом.
После того, как все закончилось, преданные сочли картон-ные тарелки, на каждую из которых был положен кусок восемь-соткилограммового торта. Получилось около двух с половиной тысяч. Если даже каждый гость взял себе по две тарелочки, все равно выходило более тысячи восьми. Но всякий ли был голод-ным, как того требовало условие, поставленное Чотешваром?
На некоторых тарелках оставались недоеденные кусочки, рассказывающие, что жевавшие их люди не голодали. Однако, к этим объедкам приникали облезлые и пыльные бродячие псы и слетались стайки бойких птиц, которые явно были голодными. Всех преданных без исключения (а каждый, участвовавший в приготовлении и раздаче торта, не получал ни денежного, ни вещевого вознаграждения) интересовал главный вопрос: достигло ли наше жертвоприношение успеха?
Получит ли Розмари освобождение от своего нечеловеческого стиля существования, перейдя на более приемлемый для жизни уровень бытия? Ее особенно жалели - ведь не самоубийца, а попала в мир при-видений. Однако, писания объясняют, что, кроме смертников-добровольцев, так порой бывает и с теми, кто умирает во сне, в состоянии опьянения или в результате убийства.
В один ряд эти варианты ставит то, что в каждом из них существуют предпосылки той вероятности, при которой тонкое тело может ото-рваться от грубого из-за внезапного разрыва связующей их "серебряной нити". Поэтому некоторые преданные, приехавшие на три вокзала, болели за то, чтобы бог смерти Яма, дарующий искупление грехов, посчитал за голодных вместе с людьми собак, птиц и мух. Из всех, кого мы знали, ответить на наш вопрос мог только Чотешвар.
Ответ пришел спустя полгода. В тысяча девятьсот девяноста шестом году торжественно праздновался век Шрилы Прабхупады. Сотни тысяч его поклонников, в том числе и большая группа преданных из Сухарева, ехали со всего света в Маяпур и Вриндаван. Cловно цветы богов с неба, празднование столетия великого пророка украшали редкие атрибуты и ритуалы: драгоценные памятные кувшинчики с водой из тысячи восьми священных рек Индостана, дареные спонсорам юбилея; разряженные слоны с брахманскими знаками на могучих лбах, участвующие в ритуальных шествиях; шикарные бесплатные вегетарианские пиры для участников открытых торжеств; открытие новых вайшнавских храмов, выставок, музеев и ресторанов.
Несомненно, эта честь была заслуженна, так как Прабхупада превзошел всех прежних индийских посланцев неба широтой своего влияния на человечество. Наперекор догмам брахманской культуры, пожертвовав общественным мнением, Прабхупада дерзнул вынести пламя бхакти-йоги за пределы Индии и достиг успеха.
Пусть многие индуисты за то, что он отправился на корабле в Америку, поначалу и считали его падшим (каковым по этическому кодексу Вед признается монах, пересекающий океан), пусть критиковали за то, что он дал знания высшей брахманской касты и ведические мантры всему земному шару (в большинстве состоящему из грешников), Прабхупада всегда помнил смысл пословицы: свора лает, а караван идет. Благодаря его верности и несгибаемости теперь практически в каждом городе и селе планеты горят костры культуры бхакти, и потенциально каждый может развить любовь с Богом на равных.
Далее
Одним его сподвижником являлся темноволосый Владимир, кажется, его ровесник, который часто приезжал в Сухарево за книгами Прабхупады. В Орехово-Зуево он был их лучшим распространителем. Еще три преданных из этого центра - Аграджа, Ананга и Канай Гопал - служили в Сухарево послушниками.
Матерью Канай Гопала была Вера Владимировна Салова, бывшая главным спонсором орехово-зуевской общины преданных, а также помогавшая Сухаревскому храму. Ей было около тридцати пяти, она единолично возглавляла фирму "Топаз", имея в городе палатки и магазины и, потеряв мужа, жила целомудренно с сыном, которого в свое время отпустила в храм. Ее бизнес защищали друзья мужа, имевшие в Орехово-Зуево влияние на рэкетиров и поддержку в администрации.
В тысяча девяносто шестом, седьмом или восьмом, Вера Владимировна решила подарить горожанам на День Города торт. Она заказала его храму, дав денег на шестьсоткилограммовый продукт, а позже, в день раздачи, оплатила и топливо для храмовых машин, когда три из них приехало в Орехово-Зуево с раздатчиками и тортом. Первым делом она посвятила нас в нашу роль в сценарии организаторов Дня Города, рассказав, вслед за каким транспортом в колонне мы должны будем медленно провезти торт по площади перед трибуной, где будут стоять мэр, администрация и почетные люди Орехова-Зуева.
Вера Владимировна пообещала, что на площади объявят, что огромный торт - подарок горожанам от фирмы "Топаз" и Московского Общества сознания Кришны. Потом представитель властей укажет нам, в каком месте раздавать торт. Это была необходимость, ибо раздача торта-гиганта в самочинно выбранном месте без санкции властей могла привести к беспорядкам и запрещению нашей благотворительной акции. Это же не поднос с пирожными вынести на улицу и быстро угостить ими каких-нибудь студентов, еле тащащих ноги к своему обще-житию после занятий. То есть, храм был вынужден работать в одной команде с администрацией, устраивающей День Города.
Спустя пару часов, одетые в желтые майки программы "Пища жизни", мы ехали в кабине и на кузове рядом с тортом, который наш грузовичок на тихом ходу провозил по площади перед администрацией. Повсюду были развешаны трехцветные российские флаги и многоцветные воздушные шары, ламповые гирлянды и синтетические цветы, более или менее наслаждающие глаз, но совсем не нужные носу. На нас смотрели люди с трибуны и множество горожан, расположившихся кто стоя, кто сидя, по всем сторонам площади, у окон, на балконах и крышах домов. В эфире перекликались их восторженные и ликующие крики, и висел одобрительный гул.
Объявляя наш выход, когда ярко-желтый грузовик поравнялся с трибуной, колокола загремели: - Администрация города и фирма "Топаз" дарят горожанам этот замечательный и вкусный торт!
А больше ничего не сказали, будто Общества сознания Кришны на свете не существует. И нам стало неприятно.
- Присвоили наш торт, - сказал Аграджа.
Шрути его одернул: - Не привязывайся! Сейчас раздавать начнем, и будет экстаз, и настроение поднимется.
Проехав почти всю площадь, мы остановились возле голосующей Веры Владимировны. Рядом с нею стоял толстяк лет тридцати, чья наружность не поэтично сочетала в себе жирные ляжки с узкими штанами в обтяжку, поддерживаемыми подтяжками, обе ленты которых изгибались полукругом, поскольку не могли прижать выпуклость, находящуюся под рубашкой и весьма похожую на баскетбольный мяч. Она представила его нам как уполномоченного администрации, который покажет, где раздавать торт. Пока мы знакомились и втроем подсаживали его в кабину, к нам подошло несколько горожан и спросило, когда и где будет раздача.
Мы спросили толстяка, который бросил им в окно: - Та-ам...
- Где-е?
Он приказал проехать чуть вперед, повернуть налево, затем, через квартал - повернуть налево, на улочку, параллельную площади, и через квартал снова двинуться налево. Таким образом, мы опять подъехали к краю площади, где проходил праздник, но не повернули на нее, а поехали прямо. Мы двигались не спеша, чтобы не растрясти торт. У площади за нами трусцой побежали люди. Пара десятков. Они просили торта и спрашивали, когда и где мы будем их угощать. Мы не могли ответить.
В кабине я убеждал представителя мэрии, что пора остановиться и раздавать. - Здесь людей много, - буркнул он, - будет давка.
Толпа бежала за нами, и чиновник попросил прибавить хода.
- Торт размажется от тряски, - сказал я.
- Нельзя быстрей, - поддержал меня водитель.
Бегущих за нами облепляли люди, и толпа росла, как снежок, катящийся с горы по липкому снегу. Людей было уже около пятидесяти.
Некоторые кричали: - Вы же кришнаиты? Вы в Москве часто торты раздаете. Что не начинаете?
По вине администрации нам приходилось оправдываться, что поделать, сегодня мы были в одной команде. Но вот за толпой появился УАЗ с милицейскими знаками на темно-зеленом корпусе. Он поравнялся с нами с левой стороны, и майор, сидящий справа от водителя, спросил у нас в открытое окно: - Куда везете?
Толстяк, перегнувшись через меня, наклонился в сторону нашего водителя и крикнул: - В мэрию, во двор. Отрежьте толпу!
- Как это? - спросил я. - А кому раздавать?
- Вначале - людям во дворе мэрии. А потом, что останется, вывезем поближе к площади и раздадим всем. А УАЗ уже развернулся, и, перегнувшись через толстяка и высунув голову в окно, я увидел, что его двери открылись, и четыре милиционера вышли из него и стали останавливать несущуюся за нами толпу. Совершив еще два поворота налево, мы через пару минут въехали во двор мэрии и остановились.
Железные решетчатые ворота за нами закрылись. Меня тут осенило, что после того, как мы выехали с тортом на площадь, где нас намеренно не назвали, мы поворачивали только налево, сделав это пять раз. Уж не дьявол ли вел нас? Между тем толстый представитель сказал водителю, что ему надо проехать метров тридцать налево и встать в теньке. Исполнительный Сережа Зернов из Курска в очередной раз повернул налево, и мне стало смешно и грустно.
Но надо было готовить раздачу торта для избранных, и я взялся за распоряжения. На кузове и в шестиместной кабине желтого Мерседеса сидело десять преданных, которые, спустившись и помыв в умывальниках администрации руки, принялись разрезать торт на кусочки. А к воротам двора мэрии подошло пять-семь горожан, которые стали громко просить: "Дайте нам по тарелочке!"
Милиция пошла их отваживать, а из мэрии выпорхнули две первых ласточки с кулечками, куда им положили по несколько кусков. Потянулись другие, все довольно улыбались и набирали прасад в свои пакеты или брали наши белые пластиковые тарелочки. Параллельно мы раздавали напиток из мелиссы с бадьяновыми звездочками и корицей. Заваренная в воде трава, две специи и сахар были смешаны в нем в такой пропорции, что вкус становился хитом среди напитков. Многие возвращались за его добавкой.
- Он как "Байкал", - сравнивали одни.
- Он как "Кока-кола", - делились впечатлением другие.
- Он лучше, потому что - без химии, - перебивали их третьи.
Я меж тем не мог избавиться от впечатления, что праздник испорчен. Вспомнил, как толпа бежала за грузовиком и некоторые, узнав нас, кричали: - Мы знаем, вы кришнаиты. Мы по телевизору видели ваши большие торты. Когда вы дадите нам попробовать?
Было совестно, а, с другой стороны, мы были не виноваты. Но каково было этим горожанам, хотевшим отведать в праздник торта, подаренного им, как они ясно слышали, мэрией и фирмой "Топаз"? И вот их отрезают от торта блюстители порядка с подвешенными на поясах дубинками (слава Богу, не пущенными в ход) вместо того, чтобы отрезать им торта, а чуть погодя некоторые из этих отверженных смотрят из-за решетки, как во дворе администрации ее работники энтузиастично набирают в кульки и кастрюльки торт, "подаренный мэрией горожанам".
Они ведь расскажут остальным, как "щедры и честны" руководящие городом люди и каковы кришнаиты, "коррумпировано" раздающие благотворительный торт! Как это бьет по чувствам и унижает, когда тебе предлагают дар, но потом его не дают! Подразнили, как макак, и дали в пятак. И ухнули в колокола, чтобы стяжать себе уважение: - Мы ваши благодетели и благотворители, вот вам наш дар!
Появился истинный благодетель: Вера Владимировна. Мы взяли по куску торта с напитком и присели на свободную скамейку.
- Григорий, я очень извиняюсь! Не ожидала от них. Так по-свински! Вас не назвали, хоть обещали, это они московских властей боятся. И с христианами не хотят ссориться.
- Меня больше беспокоит, что власти из-за нашей затеи применяли к людям силу, останавливали их. А закрыть перед лицом просящих железную решетку и на их глазах самим брать торт? Это как назвать?
Она продолжала извиняться. Я остановил ее: - Забудем, Вера! Давайте просто вкусим. Торт с обилием киви и тертых грецких орехов был необычайно вкусным.
- Останетесь на ночь в Орехово? - спросила она. - У меня есть для вас пустая двухкомнатная, и у Володи, в центре боевых искусств, тоже можно остановиться.
- Если сильно не затянется, то мы вернемся в Сухарево сегодня. Но все тянулось. Мы никак не могли выехать из двора мэрии, потому что один за другим подтягивались новые люди, может быть, это были родственники или знакомые работников администрации. В общей сложности, мы провели за решеткой три-четыре часа и оставили там примерно двести килограмм торта. После этого нас отпустили. Было, наверное, около восьми-девяти часов.
Мы встали на улице близ площади под охраной группы милиционеров и принялись раздавать торт. На трибуне, балконах и крышах уже никого не было, но на площади находилось еще немало людей, которые гуляли или стояли группками. Некоторые стали подходить и брать торт. Напитка осталось совсем мало, зато прежде мы наполнили им, если не все, то уж точно половину графинов мэрии и не один десяток термосов.
Начало смеркаться, и милиция по просьбе Владимира, лидера местных преданных, поставила свои Жигули с включенными фарами напротив нашего кузова с тортом. Это помогло, но было низковато, посему вскоре к ВАЗу присоединился милицейский мотоцикл, поставивший переднее колесо на бетонный цветоч-ный горшок и засветивший фарой прямо на раздатчиков, работающих на кузове.
Напиток закончился, но заботливая Вера Владимировна принесла из своего ларька вместе с сыном Канаем Гопалом две упа-ковки двухлитровых бутылок "Спрайта". Мы стали наливать каждому по стакану. Торт мы раздали за два с половиной часа. Хорошо, что день был праздничный, и гуляло много людей, а в обычный день у нас бы это не вышло, поскольку было уже очень поздно. Раздача завершилась в одиннадцать или еще позднее.
От идеи ехать в храм пришлось отказаться. У преданных не принято ездить после того, как на улице стемнело. Основатель Общества сознания Кришны Шрила Прабхупада не велел и не разрешал ученикам путешествовать на автомобиле в темноте, в которой и разбилось легковое авто жениха Розмари. Чувства человека становятся слабее, приборы машины их поддержат, но полностью никогда не заменят. Наступает пора темных сил.
А по узкой серой полоске тысячи машин с бешеной скоростью мчат друг другу навстречу или вслед, стараясь обогнать один другого и нередко выскакивая на встречную полосу. Ну не сумасшествие ли? Почему для безопасности людей не сделать дороги широченными, по шесть полос в одну сторону и шесть в другую, разделив направления стеной, чтоб никто не выезжал на встречную, почему бы на шести полосах не устроить движение с разной скоростью?
Первая - для гужевого транспорта, аварийных машин, велосипедистов и автомобилей со скоростью не больше двадцати километров в час.
Вторая - для автобусов. Третья и четвертая - для грузового транспорта. Пятая и шестая - для легковых машин, и шестая - скоростная?
Если кому-то подумалось, что эту идею с шоссе выражал Прабхупада, то я этого не утверждал. Он говорил лишь о том, что не следует ездить по ночам, и был глубо-ко погружен в духовную жизнь, а это рацпредложение с массой материальных деталей внес я, плавающий на поверхности.
Итак, мы приняли гостеприимство Веры Владимировны и, разделившись, заночевали в ее пустой двухкомнатной квартире - центре Владимира, расположенных неподалеку. Пусть и случились неприятности, все же мы раздали людям наш огромный торт и чувствовали удовлетворение.
Наступило долгожданное воскресенье, избранное нами для ведического жертвоприношения. Около семи один дачник принес в храм субботнюю "вечерку", где содержалось объявление о раздаче торта программой "Пища жизни" на трех вокзалах. В это раннее благостное время я и Шрути против обыкновения не повторяли мантру, как это делали все в храме, потому что были мы по макушку в заботах.
Мы порадовались принесенной газете, Шрути спросил: - Випина Пурандара постарался?
Этим именем он назвал руководителя пресс-центра ИСККОН Виталия Яковлева.
- Он, - кивнул я.
- Следует ожидать большого наплыва людей, - сказал Шрути.
Около восьми часов я отправился на красном Мерседесе в Кунцево за тортом, а Шрути и команда раздатчиков должны были позже подъехать на три вокзала. По милости "Фортуны", собравшей под своей крышей немало преданных, искусных в стряпне, все получилось на славу. Больше всех старался Шри Гаура Хари, не спавший двое суток, ему помогали три преданных, сменявших друг друга. Они напекли огромное количество коржей, пропитали их сиропом и сбили душистый крем. Баки с коржами и кремом, а также подносы с тонкими ломтиками киви и мандаринов, очищенных от косточек, мы аккуратно загрузили в КАМАЗ "Пищи жизни".
Ее шеф Маюрадхвадж с двумя сухумскими преданными приехал в кафе сразу вслед за нами на старом "Фиате". Осмотрев приготовленное и оставшись довольным, он благословил нас на раздачу. Какие-то важные дела удержали его от поездки на три вокзала. Почти готовый торт весом в восемьсот килограмм мы повезли в крытом контейнере в центр Москвы. Все молились, чтобы не было пробок. Быстро прошли одну и спокойно продвигались к центру. Но человек не знает, где ему подстелют соломку. Сразу после въезда внутрь Садового кольца нас остановили два капитана ГАИ.
Открывая контейнер, они обнаружили нарушение - два преданных пребывали внутри непассажирского контейнера, следя, чтобы кухонные стеллажи не повалились, а коржи с них не попадали. К нашему разрешению на провоз торта в центр бдительные работники ГАИ отнеслись, как Фома к дыркам на теле Спасителя. Их недоверие выросло, когда выяснилось, что КАМАЗ - без техосмотра.
Подлило масла в огонь отсутствие у водителя доверенности на машину. Они стали угрожать водителю: "Дырку поставим!" Как не пытался я отстоять его и наши права, - без толку, у меня с собой не было документов, и мою личность они вообще поставили под сомнение. И хотя преданные в один голос твердили, что я вице-президент большого храма Кришны, капитаны не верили. Не хотели верить. И продырявили водителю права. Прошло десять минут, двадцать, тридцать...
Разумеется, я мог поехать на нашей легковой машине в милицию трех вокзалов за помощью, но оставался на месте, так как инспектора заговорили об отгоне КАМАЗа на штрафную стоянку. Мы так глупо, не вовремя зависли на дороге, будто лукаво смотрящая фортуна поставила здесь на нас свои капканы. Капитаны даже не обращали внимания на наше объявление в "Вечерней Москве", позвавшей столицу отведать гигантского торта.
Мысль о срыве такого масштабного мероприятия, подобная для нас циклону, не вызывала в их микроклимате никаких неприятных изменений: ни бурана гнева, ни снега разочарова-ния, ни града чувства поражения, - вызванных разрушительным ураганом фиаско, нашего и только нашего фиаско, которое их абсолютно не касалось... Сложные ситуации, случающиеся в жизни преданных, контролирует Господь. Наша не была исключением...
В нашей легковушке запикал радиотелефон, массивный, по размеру с большой хлебный батон. Бдительный Шрути звонил с аппарата патрульной машины. Выслушав меня, он через десять минут появился возле нас на трехколесном мотоцикле вместе с командиром милицейского взвода - лейтенантом и каким-то еще майором. После короткой беседы четырехзвездочный погон уступил нас однозвездочному, дело было в величине звезд.
Капитанская застава пропустила наш непривязанный к документам "Камаз". Скоро мы увидели, что между Ярославским и Ленинградским вокзалами, прямо за высоким металлическим забором, тянущимся по краю шоссе, что разделяет их с Казанским вокзалом, стоят храмовые два грузовых Мерседеса и две легковушки. Мы, совершив объездной круг, заехали во двор, чтобы перегрузить торт.
Рядом с грузовиком-столом милиция выставила заслон из металлических заграждений метра в полтора высотой, защищая торт от возможного напора толпы. Одно отделение милиционеров выстроилось в ряд с внутренней стороны заслона, каждый встал в полуметре от соседа, положив руки на дубинки. А пара, похоже, стрелков, держала правые руки в карманах своих кожаных курток. Несколько милиционеров наблюдали сверху из окон Ярославского вокзала.
Это давно уже заметил Шрути, который показал их мне и заявил: - Мне кажется, там гранатометы.
- Неужели этого не достаточно? - махнул я рукой на патрульную машину, где сидело четверо милиционеров с автоматами.
- Неужели всего этого было мало? - ужаснулся Шрути, оставив игривый тон, и показал на какую-то устрашающего вида махину, которая появилась на горизонте и направилась к нам.
- Да мало ли что может быть в нашей стране? - подключился к разговору Игорь Федонюк, все это время стоящий рядом с нами.
К месту дислокации нашего волонтерского отделения и милицейского взвода подрулил джип, оснащенный броней, радарами, оптическими приборами наблюдения и пушкой. Оттуда вышли подполковник Ермаков, чью фамилию я запомнил на всю жизнь и пара его боевиков в пятнистой одежде. Они были вооружены. Он оказался дядей командира милицейского взво-да, дежурившего на празднике. Решив какой-то вопрос, он с удовольствием взял предложенные ему несколько кусков сооружаемого торта и уехал.
- Ух, пронесло.
А на кузове желтого "Мерседеса" стояла деревянная конструкция из нескольких низких деревянных настилов, на которые преданные в желтых футболках "Пищи жизни" выклады-вали сочные коржи и обмазывали их кремом. Над полностью уложенными слоями выкладывали ломтики киви и мандаринов. Громко пел Шрила Прабхупада, аккомпанирующий себе на фисгармонии. Меньше, чем за час, под руководством главного кондитера Шри Гаура Хари преданные соорудили трехслойный пирамидальный торт.
Скоро я увидел президента храма Видуру, который появился со своей прямоугольной черной дорожной сумкой. Он только что сошел с рязанской электрички, вернувшись из села Дивово, где располагался его старый дом, служивший семье Девяткиных дачей. В дивной деревне его знали под этой фамилией, а не как Видуру и уважительно называли Владимиром Дмитриевичем, помня, как в восьмидесятые годы он работал в школе учителем. А ранее он учился в нашумевшей лаборатории биоэнергетики, руководимой авторитетным советским философом Спиркиным, и, кажется, преподавал там.
На самом деле, эта лаборатория была детищем КГБ, запланировавшим долговременную акцию по выявлению и раз-витию людей с экстрасенсорными способностями. Была цель использовать их потом в отечественной разведке. Но Видура и большинство прошедших через нее на первых этапах об этом не догадывались. Когда он узнал истинные цели данной психолаборатории, понял, что теперь его так просто не оставят, как не оставят и остальных экстрасенсов, которые засветились перед алчными очами покупателей гренадеров в первый колдовской батальон "Георгия Борисовича".
В конце концов, Видура пред-почел не сотрудничать, а бегать по "просторам этой сказочной страны, чтобы не попасть в объятья старшины", пока покойно не зажил в Дивово, как-то сбив погоню со следа.
- Видура Прабху , пожалуйста, разрежьте торт!
Шрути держал в руках огромный нож длиною в метр, немного изогнутый и похожий на кинжал циклопа. Видура взял у него обоими руками эту тупую деревяшку, выкрашенную в стальной цвет, взошел на кузов и, взмахнув ей под ободряющие возгласы публики, символично рубанул по торту. Большинство собравшихся видело такой большой торт впервые. Началась раздача, на кузов поднялись раздатчики с кухонными ножиками и лопатками. Так же, как конвейером и очень бережно снимают с кроны дерева манго, так подавали вниз белые тарелочки с тортом и стаканчики с напитком.
Постепенно первый наплыв гостей схлынул, и теперь можно было спокойно подходить и без толкотни брать угощение. Меж людей ходили Бхадра и Наталья Синцова в новых сари и смо-трящие какими-то новыми и выросшими глазами. Оказывается, они раскрасили их косметикой индийских пастушек, что не только увеличило глаза, но и превратило их в синие лотосы, из которых выглядывают шмели. Девушки подливали лакомкам душистый напиток из мелиссы.
Джип Руслана припарковался прямо напротив желтого Мерседеса, но с противоположной стороны черного металли-ческого забора, на платной боковой стоянке, что тянулась вдоль Каланчевки. Шрути, зная, что банкир и спутники не подходят из стеснения, отнес им полное ведро торта, чтобы они взяли для родственников и знакомых. Банкир, Раиса, ее подруга Марина, Рамаз и водитель Гога взяли по тарелочке, а в отношении остального Руслан приказал: - Верни голодным! Это не мое, ты же у них забрал. А если на всех не хватит?
"Перехватил я что-то", - подумал Шрути, вспомнив, что, по условию экстрасенса Чотешвары, надо накормить тысячу восемь голодных.
Вкус торта сидящим в джипе понравился. Иногда они выходили из машины и взирали на то, как люди ели его на площа-ди между вокзалами, заняв все скамейки и бордюры, ели стоя, сидя на корточках, на асфальте и пожелтевших осенних газонах. Раиса воочию видела гарнизон неимущих, ютящихся на трех вокзалах, о котором она прежде только слышала. Помимо, так сказать, с виду нормальных членов общества, чьи облик, образ жизни и манеры не вызывают в нем беспокойств, на площади было много нестандартных, странных и крайне убогих людей, которые вызывают удивление, сочувствие, страх или отвращение.
Милостивые бомжи, впустившие насекомых жить в свою одежду, сумрачные калеки и высохшие старушки из "папье-маше", убитые нуждой кащеи и молодые ведьмочки с маслина-ми под провалившимися глазами и сливами вместо носов, беспризорная детвора с синяками на рано повзрослевших лицах и косяками в карманах, беспардонные насмешники-цыгане, способные своим настроением средневекового карнавала стащить на простонародный уровень и папу Брежнева с английской королевой, - казалось, близ торта живой иллюстрацией проявился мир трущоб из романа Гюго. Все они были "прописаны" на трех вокзалах, которые давали им еду, кров, какие-то средства к существованию и мир привокзального бродяги с его жесткими законами.
Для российского человека вообще, а для нищего и подавно - большой сюрприз бесплатно есть на улице пышный деликатесный торт да и еще и такой огромный, что для его упаковки потребовался грузовик, к которому можно подходить за добавкой, сколько тебе вздумается. Бомжи и ранее провинившиеся перед привокзальной милицией спокойно угощались на глазах у милиционеров, которые их не ругают, не ловят, не тащат в каталажку, а охраняют их пиршество от беспорядков! Словно на водопое, где царит перемирие, и пока одни звери пьют, другие их не трогают.
Определенно никто из бродяг не хотел попадать в их милицейскую камеру. Но в нашу камеру хотели попасть многие. Какие-то люди не хотели говорить в камеру, какие-то па-ясничали. Какие-то с удовольствием отвечали на вопросы. Пораздавав торт, мы ходили среди вкушающих с Махапрабхавой (Марком Гаспаряном), заведовавшим храмовой видеокамерой и брали интервью. Некоторые с удовольствием и артистизмом позировали всепомнящему глазу, в основном же все стремились поблагодарить. Это - удивительная особенность славян, в Индии, например, когда на улице раздают бесплатно еду, практически никто не благодарит раздающих.
Их даяние воспринимается как должное, как нечто настолько естественное, за что не надо благодарить. А может быть, люди говорят спасибо про себя или же дело тут просто в неблагодарности. До конца эту тему я так и не понял. Когда я выражал в Индии сердечную благодарность за прасад на улице, некоторые раздатчики довольно улыбались, а другие смотрели на меня толи как на идиота, толи как на раба.
Позднее мультипликатор Андрей Сытобуцкий использовал кадры, отснятые Махапрабхавой на трех вокзалах, в документальных роликах о Сухарево. Там запечатлены и желтый грузовик, ставший коробкой для торта, и Руслан с Раисой с лицами, осиянными оттого, что заняты в ритуале искупления, и вооруженные милиционеры, охранявшие наше ведическое жертвоприношение, и наслаждающиеся люди, оттопыривающие перед камерой свой большой палец, измазанный светлым кремом.
После того, как все закончилось, преданные сочли картон-ные тарелки, на каждую из которых был положен кусок восемь-соткилограммового торта. Получилось около двух с половиной тысяч. Если даже каждый гость взял себе по две тарелочки, все равно выходило более тысячи восьми. Но всякий ли был голод-ным, как того требовало условие, поставленное Чотешваром?
На некоторых тарелках оставались недоеденные кусочки, рассказывающие, что жевавшие их люди не голодали. Однако, к этим объедкам приникали облезлые и пыльные бродячие псы и слетались стайки бойких птиц, которые явно были голодными. Всех преданных без исключения (а каждый, участвовавший в приготовлении и раздаче торта, не получал ни денежного, ни вещевого вознаграждения) интересовал главный вопрос: достигло ли наше жертвоприношение успеха?
Получит ли Розмари освобождение от своего нечеловеческого стиля существования, перейдя на более приемлемый для жизни уровень бытия? Ее особенно жалели - ведь не самоубийца, а попала в мир при-видений. Однако, писания объясняют, что, кроме смертников-добровольцев, так порой бывает и с теми, кто умирает во сне, в состоянии опьянения или в результате убийства.
В один ряд эти варианты ставит то, что в каждом из них существуют предпосылки той вероятности, при которой тонкое тело может ото-рваться от грубого из-за внезапного разрыва связующей их "серебряной нити". Поэтому некоторые преданные, приехавшие на три вокзала, болели за то, чтобы бог смерти Яма, дарующий искупление грехов, посчитал за голодных вместе с людьми собак, птиц и мух. Из всех, кого мы знали, ответить на наш вопрос мог только Чотешвар.
Ответ пришел спустя полгода. В тысяча девятьсот девяноста шестом году торжественно праздновался век Шрилы Прабхупады. Сотни тысяч его поклонников, в том числе и большая группа преданных из Сухарева, ехали со всего света в Маяпур и Вриндаван. Cловно цветы богов с неба, празднование столетия великого пророка украшали редкие атрибуты и ритуалы: драгоценные памятные кувшинчики с водой из тысячи восьми священных рек Индостана, дареные спонсорам юбилея; разряженные слоны с брахманскими знаками на могучих лбах, участвующие в ритуальных шествиях; шикарные бесплатные вегетарианские пиры для участников открытых торжеств; открытие новых вайшнавских храмов, выставок, музеев и ресторанов.
Несомненно, эта честь была заслуженна, так как Прабхупада превзошел всех прежних индийских посланцев неба широтой своего влияния на человечество. Наперекор догмам брахманской культуры, пожертвовав общественным мнением, Прабхупада дерзнул вынести пламя бхакти-йоги за пределы Индии и достиг успеха.
Пусть многие индуисты за то, что он отправился на корабле в Америку, поначалу и считали его падшим (каковым по этическому кодексу Вед признается монах, пересекающий океан), пусть критиковали за то, что он дал знания высшей брахманской касты и ведические мантры всему земному шару (в большинстве состоящему из грешников), Прабхупада всегда помнил смысл пословицы: свора лает, а караван идет. Благодаря его верности и несгибаемости теперь практически в каждом городе и селе планеты горят костры культуры бхакти, и потенциально каждый может развить любовь с Богом на равных.
Далее