«Сталинисты» - «ельцинисты». Часть следующая. Петля для Горбачева.
Дискуссия по материалам «Сталинисты разные» и «Почему «сталинисты» «проиграли» «ельцинистам»» плавно подводит к одному из следующих эпизодов.
.
dima_demidov "Сталинисты" погубили сами себя. Не смогли высказать своё мнение.
Владимир Сидоров: А почему не смогли высказать своё мнение? Кому именно не смогли высказать своё мнение? Если Вы имеете в виду уши военно-политического руководства страны, то я этим постом и хочу показать: мы, сталинисты, своим "мнением" военно-политическому руководству страны буквально все уши прожужжали. Вот даже и я мог бы пожужжать. Кстати, Горбачев в тот период лета 1990 года был буквально затравлен всеми. В том его психологическом состоянии выйти с ним на вербовочную или перевербовочную беседу было делом простым и лёгким.
Итак, почему же мы не смогли "высказать свое мнение"? Кому не смогли?
dima_demidov: В системе Сталина мнение народа не имело решающей роли. Зачастую мнение правительства выдавалось за мнение народа.
В итоге в перестройку "сталинисты", или ГКЧПисты, коих, пожалуй, было большинство, не смогли ничего сделать.
Владимир Сидоров: Мне кажется, что мы с Вами думаем одинаково, а вот мысли оформляем по-разному.
Я-то ведь клоню к тому, что основной, главной, решающей причиной неудачи "сталинистов" в 1987-1991 годах была их нацеленность почти только и почти исключительно на работу в "верхах", среди начальства, среди власть имевших, в структурах уже существовавших. Если бы "сталинисты" вместо этого создали бы свою партию, и если бы эта партия начала бы работать с народом, то тот же Горбачев уже в 1990 году сидел бы в приёмной у Нины Андреевой. И, как миленький, делал бы то, что мы бы ему сказали.
Почему так не произошло? Является ли стремление разинуть рот и смотреть непременно наверх непременным качеством сталинистов? Если почитать мою дискуссию с известным сталинистом ihistorian, то ответ напрашивается положительный. Да и почти вся история нашего, сталинистского, движения в 1987-1991 годах - опять же тому же подтверждение. Разинув рот, смотрели только наверх. И проворонили народ. Проворонили забастовочное движение. Не воспользовались своим же успехом по "открытому сектору". Не сказали много чего, что нужно было в тот момент сказать народу (и можно было, потому что СМИ вынуждены были ретранслировать ту же Нину Андрееву, так как с ней ведь разговаривали и иностранные журналисты). А я ещё могу и рассказать, как нами могли быть получены немалые средства, чтобы мы могли поработать с шахтёрами Кузбасса. Но наше движение проигнорировало эту возможность. И только устами известного Виктора Анпилова обратилось к шахтёрскому движению с окриком: "Опомнитесь, шахтёры!"
И, выходит, Вы правы.
Но мне не хочется с Вами соглашаться. Я не могу смириться с таким выводом. Подождём - может быть, кто-нибудь мне поможет Вас переспорить.
smertnyy: А смысл создавать партию, когда существующая в принципе устраивает: она приняла нужную программу. Потом, правда, забуксовала и сдала назад. Ну так надо разъяснить товарищам их ошибку и вместе ее исправить. Жесткая конфронтация пока была преждевременной. Видимо, не было людей, ориентирующихся в быстро меняющейся обстановке. У ельцинистов, очевидно, были. А кто мог быть такими людьми? Кгб-сты и работники Мин. ин. дел (у них, по-моему, работа требует этих навыков, может быть, еще кто). Значит, слили СССР эти ребята, т.е. они подавляюще играли за ельцинистов.
Владимир Сидоров: К сожалению, не могу принять Вашу помощь мне в поисках опровержения тезиса о головотяпстве и "синдроме верхов" у "сталинистов".
Жесткая конфронтация могла быть преждевременной до определенного момента. Однако в апреле 1988 года не мы объявили и начали войну. Это сделала КПСС статьей в "Правде", ставшей ответом на зондаж в виде статьи Нины Андреевой в "Советской России".
То есть война была объявлена. Война началась. Начата она была не нами, не "сталинистами". И раз она началась, то надо было что делать? - Очевидно, воевать! Против кого? - Против того, кто нам объявил войну и кто ее начал - против КПСС. Но мы, "сталинисты", от объявленной нам войны трусливо уклонились! Мы побежали в логово противника уговаривать его, когда надо было его бить. А бить его было не только нужно, но и можно - что я и показываю здесь постоянно на примере " открытого сектора".
Разговор наш возвращает меня к осени 1989 года. Надо сказать, что с самого моего появления в окружении Нины Александровны Андреевой я вызывал множество подозрений. И не только моим происхождением из КГБ, но и странной для многих легкостью, с которой я относился к возможностям всяких там слежек и «прослушек». В большинстве случаев я просто плевал на эти вещи. И когда кто-то призывал к «осторожности», то я язвил по поводу того, что быть под колпаком удобно, так как это значит быть на виду у начальства. Тут нужно понять: главное в искусстве конспирации - точно знать, что именно нужно скрыть. Как правило, скрывать либо вовсе нечего, либо речь идет об очень узкой сфере сведений, причем в сравнительно небольшой период времени. И вот в тот момент сам я вдруг потащил мужа Нины Александровны подальше от чужих ушей. Мы ушли к прудам за жилыми массивами Петергофа, где организация скрытого наблюдения с «прослушкой» потребовала бы много сил и времени. По дороге запаслись хлебными булками - кормить уток.
Вокруг Нины Александровны уже вырастала весьма жизнеспособная организация. Сам я мог вызывать какие угодно подозрения, но Владимир Иванович детально знал о моей истинной роли в только что состоявшемся торпедировании антинационального проекта «открытый сектор». Мне самому этот наш успех придавал уверенность в силах. Я убедился, что противника можно бить, что мы можем побеждать. Я уже не просто знал, но и прочувствовал: народ только ждет оказии, чтобы отправить на принудлечение обезумевшую старуху КПСС, уничтожавшую созданные ею же производительные силы, клеветавшую на своих же подвижников, нагло изголявшуюся над лучшей из своих дочерей.
Запустив в какую-то утку большим куском булки, я заявил:
- Владимир Иванович! Обстановка такая, что нужно решаться! Создаем нашу партию. И через год либо не будет нас - либо я приведу на цепи Горбачева к ногам Вашей жены!
(Напомню, что менее чем через год, летом 1990 года, жалкая тень прежнего Горбачева являлась публике так, как я уже описал.)
Долгим был этот разговор! Много уток отведали нашего хлеба! Владимир Иванович Клушин, как и его жена Нина Александровна Андреева, был человеком убежденным, принципиальным, умным. Он рассматривал мои аргументы, а не просто отмахивался от них. Но у него была своя информация. И за этой информацией выстраивалась своя логика. Создавать свою партию? - Хорошо! Мы создадим свою партию. И пусть это будет коммунистическая партия … РСФСР!
Такой изящной ловушки я не ожидал! Ведь внешне все было более чем верно! Ведь КПСС состояла из четырнадцати компартий национальных республик плюс коммунистов в России, которые «своей» компартии не имели! Создавая структуру «КП РСФСР», можно было одним махом зачислить большинство коммунистов в НОВУЮ партию, а в аппаратном курятнике КПСС повесить жердочку повыше генерального секретаря! Добавим сюда то соображение, что за счет националистов процент сторонников развала в имевшихся тогда «национальных» компартиях был намного большим, чем среди коммунистов по России. Последние явно выглядели тогда «консерваторами». И вот предлагалось именно эту более здоровую часть изящно отделить от пораженных национализмом «коллег», оформить их организационно в отдельную, причем НОВУЮ компартию. То есть с формальной точки зрения предлагалось умно сделать то, что я формулировал, так сказать, «экстремистски».
С формальной точки зрения это было как призыв «Вперед, за Родину, за Сталина!» А по сути предлагалось с этим воинственным кличем бежать сдаваться в плен. По сути энергию нашего нарождавшегося движения предлагалось направить на аппаратные игры, на ту среду за номером два - приспособленцев и конъюнктурщиков - о которой я говорил в предыдущей части. По сути мы вновь трусливо уклонялись от объявленной нам еще в апреле 1988 года, от начатой против нас тогда же войны. И это при том, что противник в лице КПСС уже показал свою слабость и слабел на глазах!
Мы еще говорили тогда об отношении к демократическим движениям. В то время в обществе распространялось крайне опасное заблуждение, будто для преодоления беды нужно «закрутить гайки», ликвидировать свободу слова и другие демократические свободы. Я считал необходимым срочно вбросить в общественное сознание одну формулу: как переход от капитализма к социализму невозможен без диктатуры, так и обратный переход немыслим без диктатуры определенных, причем антинациональных и наиболее оголтелых сил. В этой связи призывать к «закручиванию гаек» - значит лить воду на мельницу компрадоров и мракобесов. С этим Владимир Иванович в принципе согласился. Как уже сказано, в тот период Н.А.Андреева была объектом повышенного интереса для иностранных журналистов, и она могла вбрасывать через них идеи и формулировки, так как отечественная пресса, соблюдая табу вокруг Нины Андреевой, широко ретранслировала западные голоса и публикации. К сожалению, однако, эти оперативные возможности для вброса именно данной формулировки использованы не были. Соответствующая формулировка появилась только спустя почти год в журнале «Молодая гвардия», причем в какой-то совершенно безударной позиции.
Темнело. Уток поубавилось. Вращение Земли вело дело к ночи. СССР продолжал движение к смерти…