Герберт Хан. О гении Европы. Предисловие автора.
Август 2005 года
Тем, кто утверждает мирную жизнь на творческой основе. - Посвящение Герберта Хана.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Хотелось бы, чтобы в период, когда в обстановке постоянно подстерегающей нас угрозы миру и дальнейшего опасного раздробления прилагаются правомерные усилия для масштабного внешнего объединения народов, эта выходящая в свет книга содействовала внутреннему общению народов, а по возможности и пониманию на основе взаимного признания.
Настоящая работа, хотя и является плодом усилий, продолжавшихся десятки лет, ученым трудом не является. Последнему вполне правомерно и недвусмысленно надлежит идти совсем другими дорогами. По ходу своих изысканий я был вправе заходить и на такие пути, и получал на них многое для решения поставленных здесь задач. Но в том, что я пытаюсь здесь донести, заключена в первую очередь радость непосредственных наблюдений, восхищение феноменами, проявляющимся в жизни народов и в языках. И хотя мне хотелось бы видеть среди интересующихся этой книгой и профессионально подготовленных читателей, все же я в еще большей степени думаю о многих других, менее подготовленных, либо впервые вступающих в область, о которой идет речь. Соответственно этому выбран и стиль изложения. Читатели, мало знакомые со сферой иностранных языков, могут спокойно пропускать многие детали, изложенные более подробно. Если они будут хотя бы придерживаться общей линии изложения, то и тогда, я надеюсь, многое для них предстанет в органическом единстве.
Впервые интерес к живому наблюдению за феноменами народной психологии, а также и необходимая для этого смелость были во мне разбужены при встрече с престарелым доцентом страноведения Иоганном Муке в прибалтийском Дерптском университете. Мне тогда было всего лишь семнадцать лет, и вследствие необычного стечения обстоятельств я на протяжении целого семестра был его единственным слушателем. И если многое в прочитанной Муке теории мне сегодня представляется уже поблекшим, то никак не поблекла непосредственная, апеллирующая к жизни, чистосердечная манера его выступлений. А еще меньше поблекли для меня - жалкого подобия аудитории - его высказанные громовым голосом призывы к самостоятельным наблюдениям.
Бесценное значение для моих исследований имела состоявшаяся несколько позже в Гейдельберге встреча с великим исследователем романских языков и литературы Карлом Фосслером. Тогда, в 1909 и в 1910 годах, Фосслер был только еще в начале своей академической преподавательской деятельности, но уже в тот период проявилось многое из того, что впоследствии было в его творчестве столь новым и плодотворным. И хотя я с ним выполнял всего лишь семинарские упражнения по введению в итальянский язык, все же на удивление много стимулов было получено мною тогда и воздействовало на меня в дальнейшем.
На тот же период выпадает и состоявшаяся там же в Гейдельберге моя первая встреча с Рудольфом Штейнером. Всему его творчеству и в особенности лекциям о миссии души каждого народа я обязан тем, что получил важнейшие ориентиры для обоснования и для проведения моей работы. Основополагающим, ведущим в неизвестные до того сферы был прежде всего курс лекций Рудольфа Штейнера «Миссия души каждого народа в свете северогерманской мифологии», прочитанный в 1910 году в Осло. Когда в апреле 1919 года впервые после мировой войны 1914 - 1918 годов я вновь встретился с Рудольфом Штейнером в Штуттгарте, он сказал мне: «Эти лекции задумывались как вклад в то, чтобы избежать военных катастроф. Жаль, что на них обратили так мало внимания!» В тех лекциях Рудольф Штейнер, между прочим, весьма основательно указывал на то, что может стать духовным кличем нашего времени: «Народы земли, познайте себя как часть народной души!» Эти слова сегодня так же актуальны, как и фраза «познай себя!» из древнегреческих мифов.
Эти встречи и эти слова не оставляли меня с тех пор и побудили ко многим самостоятельным наблюдениям в сфере народной психологии. По понятным причинам я не мог применить плоды самопознания в отношении одиннадцати народов, о которых рассказывается помимо немецкого народа, но я использовал опыт познания и плоды уважения, выраставшего и становившегося все более глубоким с каждым годом. А ведь именно это уважение к другим, как это показано еще и в последней части книги, должно быть важнейшей и прекраснейшей задачей для пишущего на немецком языке. Вследствие этого первые одиннадцать глав книги имеют исключительно позитивный оттенок. Теневые стороны от меня нигде не были скрыты. Только вот негативного и разделяющего в последнее время было высказано так много, что меня вдохновляла задача духовно обосновать позитивное, которое все же объективно преобладает повсюду.
Я стремился использовать феноменологический метод, в результате чего сознательно избегал абстрактного перечисления духовно-теоретических взглядов в самом начале. Это должно быть сделано в коротком послесловии. Пусть у читателя поначалу будет возможность непредвзято заняться зарисовками из жизни народов и языков. Пусть он потом, если его заинтересует вся работа, свободно судит о том, согласен ли он с методом, с направлением работы.
Но мне кажется важным сразу же подчеркнуть одно. Если в дальнейшем речь пойдет о народном духе, о душе народа, о гении языка, то этими словами нигде не означается нечто сугубо номинальное, всего лишь кажущееся. Имеются в виду надличностные, действенные духовные творческие силы, у которых жизненные ритмы не зависят от субъективных представлений и могут быть отчетливо прослежены в развитии истории культуры.
Просьба к читателю рассматривать данную работу в целом, поскольку она задумана как целое. Здесь предпринята попытка представить отдельные народы не только необходимо дополняющими друг друга, но и взаимно несущими друг друга сообществами. Конечно, я пытался придать монографическую завершенность описаниям отдельной страны и народа. Но повсюду вставлены ссылки на связи, которые станут живыми и понятными только при учете другой главы: так, сказанное в португальской главе только с учетом главы о России, упомянутое в нидерландской главе только с учетом глав об Италии, Финляндии и так далее. Как раз в этой совокупности, в понимании того, что «все несут и падают вместе», заключено важнейшее качество искомого метода. Он уделяет внимание деталям симптоматически важным, но в принципе все же направлен на макроскопическое, на обзор в целом.
Но поскольку, как сказано, и отдельные части стремятся к определенной завершенности, и поскольку на долгом пути некоторые основные мотивы могут затеряться, часть их сознательно повторяется в отдельных главах.
Я болезненно ощущаю, сколь велики прорехи этой работы из-за того, что представлены всего лишь двенадцать европейских народов. Как много еще народов следовало бы показать, чтобы соответствовать основному замыслу книги! Каждый из них гениален в своей основе, полон откровений в языке, незаменим в своей культурной самобытности. Наверно, мне самому было бы возможно - и от всего сердца хотелось бы - поговорить подобным же образом о еще некоторых других народах и странах, которые я узнал и научился ценить. Ведь я не знаю такого народа, которому я мог бы отказать в самом полном уважении. Но я должен был довольствоваться еще одним небольшим заделом в решении огромной задачи, которой и без меня посвятили себя многие. Я был бы счастлив, если бы смогли показать много нового и другие люди, согласные с искомым здесь методом и желающие развить его.
И еще кое-что по поводу приводимых во всех главах примеров из литературы, искусства, вообще из сферы культурной деятельности народов. Они мыслятся не как система, а взяты только в качестве симптомов. Наблюдатели, использующие такой же метод, могут привести совсем другие примеры, причем намного более удачные, если речь пойдет о чувствах их собственного народа. Я просто привел в качестве иллюстрации то, что сам прочувствовал больше всего, не давая при этом оценок и уж совсем не исключая иной материал. И сам я для экономии объема не поместил много другого, что мог бы и хотел бы представить.
Легко увидеть, что большинство примеров относятся ко времени до XIX или до начала XX столетия. Это тоже сделано специально, по зрелом размышлении. Внимательный читатель, видимо, обнаружит, что в отношении культурных феноменов XIX века во внимание принимается их актуальность, которая проявляется только сегодня. По моему убеждению, для объективной оценки современных культурных феноменов потребуется такая же временная дистанция. По этой причине я рискну упоминать о них лишь от случая к случаю.
Несмотря на начальный характер работы, ее внешний объем все же значителен, что и побудило издать ее в двух частях. В настоящую первую часть, как можно видеть, включены четыре романских страны, Нидерланды и Англия. Во второй части последуют Швеция, Дания, Норвегия, Финляндия, Россия и Германия. В русле уже сказанного я еще раз хотел бы подчеркнуть, что основная идея книги - дать почувствовать частицу гения Европы, ее далеко еще не израсходованных творческих сил. Эта идея раскрывается целиком только при соотнесении между собой внешне разделенных частей книги.
Велико число друзей, которые помогали мне в моих нелегких изысканиях и которым я сердечно благодарен. Я вспоминаю при этом о многих живущих и столь же многих ушедших из жизни. Но я особенно хотел бы поблагодарить за постоянные консультации и за их добросердечный, помогавший мне интерес двух скандинавских друзей и их супруг: господина Карла Блумберга-Хансена в Копенгагене-Шарлоттенлунде и барона Эрвина Грипенберга в шведском городе Тэбу.
Штуттгарт, 1962 год, перед рождеством.
Тем, кто утверждает мирную жизнь на творческой основе. - Посвящение Герберта Хана.
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Хотелось бы, чтобы в период, когда в обстановке постоянно подстерегающей нас угрозы миру и дальнейшего опасного раздробления прилагаются правомерные усилия для масштабного внешнего объединения народов, эта выходящая в свет книга содействовала внутреннему общению народов, а по возможности и пониманию на основе взаимного признания.
Настоящая работа, хотя и является плодом усилий, продолжавшихся десятки лет, ученым трудом не является. Последнему вполне правомерно и недвусмысленно надлежит идти совсем другими дорогами. По ходу своих изысканий я был вправе заходить и на такие пути, и получал на них многое для решения поставленных здесь задач. Но в том, что я пытаюсь здесь донести, заключена в первую очередь радость непосредственных наблюдений, восхищение феноменами, проявляющимся в жизни народов и в языках. И хотя мне хотелось бы видеть среди интересующихся этой книгой и профессионально подготовленных читателей, все же я в еще большей степени думаю о многих других, менее подготовленных, либо впервые вступающих в область, о которой идет речь. Соответственно этому выбран и стиль изложения. Читатели, мало знакомые со сферой иностранных языков, могут спокойно пропускать многие детали, изложенные более подробно. Если они будут хотя бы придерживаться общей линии изложения, то и тогда, я надеюсь, многое для них предстанет в органическом единстве.
Впервые интерес к живому наблюдению за феноменами народной психологии, а также и необходимая для этого смелость были во мне разбужены при встрече с престарелым доцентом страноведения Иоганном Муке в прибалтийском Дерптском университете. Мне тогда было всего лишь семнадцать лет, и вследствие необычного стечения обстоятельств я на протяжении целого семестра был его единственным слушателем. И если многое в прочитанной Муке теории мне сегодня представляется уже поблекшим, то никак не поблекла непосредственная, апеллирующая к жизни, чистосердечная манера его выступлений. А еще меньше поблекли для меня - жалкого подобия аудитории - его высказанные громовым голосом призывы к самостоятельным наблюдениям.
Бесценное значение для моих исследований имела состоявшаяся несколько позже в Гейдельберге встреча с великим исследователем романских языков и литературы Карлом Фосслером. Тогда, в 1909 и в 1910 годах, Фосслер был только еще в начале своей академической преподавательской деятельности, но уже в тот период проявилось многое из того, что впоследствии было в его творчестве столь новым и плодотворным. И хотя я с ним выполнял всего лишь семинарские упражнения по введению в итальянский язык, все же на удивление много стимулов было получено мною тогда и воздействовало на меня в дальнейшем.
На тот же период выпадает и состоявшаяся там же в Гейдельберге моя первая встреча с Рудольфом Штейнером. Всему его творчеству и в особенности лекциям о миссии души каждого народа я обязан тем, что получил важнейшие ориентиры для обоснования и для проведения моей работы. Основополагающим, ведущим в неизвестные до того сферы был прежде всего курс лекций Рудольфа Штейнера «Миссия души каждого народа в свете северогерманской мифологии», прочитанный в 1910 году в Осло. Когда в апреле 1919 года впервые после мировой войны 1914 - 1918 годов я вновь встретился с Рудольфом Штейнером в Штуттгарте, он сказал мне: «Эти лекции задумывались как вклад в то, чтобы избежать военных катастроф. Жаль, что на них обратили так мало внимания!» В тех лекциях Рудольф Штейнер, между прочим, весьма основательно указывал на то, что может стать духовным кличем нашего времени: «Народы земли, познайте себя как часть народной души!» Эти слова сегодня так же актуальны, как и фраза «познай себя!» из древнегреческих мифов.
Эти встречи и эти слова не оставляли меня с тех пор и побудили ко многим самостоятельным наблюдениям в сфере народной психологии. По понятным причинам я не мог применить плоды самопознания в отношении одиннадцати народов, о которых рассказывается помимо немецкого народа, но я использовал опыт познания и плоды уважения, выраставшего и становившегося все более глубоким с каждым годом. А ведь именно это уважение к другим, как это показано еще и в последней части книги, должно быть важнейшей и прекраснейшей задачей для пишущего на немецком языке. Вследствие этого первые одиннадцать глав книги имеют исключительно позитивный оттенок. Теневые стороны от меня нигде не были скрыты. Только вот негативного и разделяющего в последнее время было высказано так много, что меня вдохновляла задача духовно обосновать позитивное, которое все же объективно преобладает повсюду.
Я стремился использовать феноменологический метод, в результате чего сознательно избегал абстрактного перечисления духовно-теоретических взглядов в самом начале. Это должно быть сделано в коротком послесловии. Пусть у читателя поначалу будет возможность непредвзято заняться зарисовками из жизни народов и языков. Пусть он потом, если его заинтересует вся работа, свободно судит о том, согласен ли он с методом, с направлением работы.
Но мне кажется важным сразу же подчеркнуть одно. Если в дальнейшем речь пойдет о народном духе, о душе народа, о гении языка, то этими словами нигде не означается нечто сугубо номинальное, всего лишь кажущееся. Имеются в виду надличностные, действенные духовные творческие силы, у которых жизненные ритмы не зависят от субъективных представлений и могут быть отчетливо прослежены в развитии истории культуры.
Просьба к читателю рассматривать данную работу в целом, поскольку она задумана как целое. Здесь предпринята попытка представить отдельные народы не только необходимо дополняющими друг друга, но и взаимно несущими друг друга сообществами. Конечно, я пытался придать монографическую завершенность описаниям отдельной страны и народа. Но повсюду вставлены ссылки на связи, которые станут живыми и понятными только при учете другой главы: так, сказанное в португальской главе только с учетом главы о России, упомянутое в нидерландской главе только с учетом глав об Италии, Финляндии и так далее. Как раз в этой совокупности, в понимании того, что «все несут и падают вместе», заключено важнейшее качество искомого метода. Он уделяет внимание деталям симптоматически важным, но в принципе все же направлен на макроскопическое, на обзор в целом.
Но поскольку, как сказано, и отдельные части стремятся к определенной завершенности, и поскольку на долгом пути некоторые основные мотивы могут затеряться, часть их сознательно повторяется в отдельных главах.
Я болезненно ощущаю, сколь велики прорехи этой работы из-за того, что представлены всего лишь двенадцать европейских народов. Как много еще народов следовало бы показать, чтобы соответствовать основному замыслу книги! Каждый из них гениален в своей основе, полон откровений в языке, незаменим в своей культурной самобытности. Наверно, мне самому было бы возможно - и от всего сердца хотелось бы - поговорить подобным же образом о еще некоторых других народах и странах, которые я узнал и научился ценить. Ведь я не знаю такого народа, которому я мог бы отказать в самом полном уважении. Но я должен был довольствоваться еще одним небольшим заделом в решении огромной задачи, которой и без меня посвятили себя многие. Я был бы счастлив, если бы смогли показать много нового и другие люди, согласные с искомым здесь методом и желающие развить его.
И еще кое-что по поводу приводимых во всех главах примеров из литературы, искусства, вообще из сферы культурной деятельности народов. Они мыслятся не как система, а взяты только в качестве симптомов. Наблюдатели, использующие такой же метод, могут привести совсем другие примеры, причем намного более удачные, если речь пойдет о чувствах их собственного народа. Я просто привел в качестве иллюстрации то, что сам прочувствовал больше всего, не давая при этом оценок и уж совсем не исключая иной материал. И сам я для экономии объема не поместил много другого, что мог бы и хотел бы представить.
Легко увидеть, что большинство примеров относятся ко времени до XIX или до начала XX столетия. Это тоже сделано специально, по зрелом размышлении. Внимательный читатель, видимо, обнаружит, что в отношении культурных феноменов XIX века во внимание принимается их актуальность, которая проявляется только сегодня. По моему убеждению, для объективной оценки современных культурных феноменов потребуется такая же временная дистанция. По этой причине я рискну упоминать о них лишь от случая к случаю.
Несмотря на начальный характер работы, ее внешний объем все же значителен, что и побудило издать ее в двух частях. В настоящую первую часть, как можно видеть, включены четыре романских страны, Нидерланды и Англия. Во второй части последуют Швеция, Дания, Норвегия, Финляндия, Россия и Германия. В русле уже сказанного я еще раз хотел бы подчеркнуть, что основная идея книги - дать почувствовать частицу гения Европы, ее далеко еще не израсходованных творческих сил. Эта идея раскрывается целиком только при соотнесении между собой внешне разделенных частей книги.
Велико число друзей, которые помогали мне в моих нелегких изысканиях и которым я сердечно благодарен. Я вспоминаю при этом о многих живущих и столь же многих ушедших из жизни. Но я особенно хотел бы поблагодарить за постоянные консультации и за их добросердечный, помогавший мне интерес двух скандинавских друзей и их супруг: господина Карла Блумберга-Хансена в Копенгагене-Шарлоттенлунде и барона Эрвина Грипенберга в шведском городе Тэбу.
Штуттгарт, 1962 год, перед рождеством.